Схватка на снегу
Дело происходило в Тамбове, в бытность моей работы в уголовном розыске. Морозный день. Утро. Я в управлении, в тёплом кабинете. Делать ничего не хочется, выдалась редкая минута, когда можно расслабиться. Заходит мой коллега Володя Грищенко. Мы вместе окончили один институт, почти одновременно приехали в Тамбов, в один день со следовательской работы перешли в уголовный розыск. Мало того, живём в одной квартире, наши жены - адвокаты, работают в одной юридической консультации. И вообще мы просто дружим, у нас общая компания, вместе отдыхаем, отмечаем праздники... Правда, в одном я преуспел больше своего приятеля: мне раньше, чем ему, жена „справила” первое в моей жизни, новое демисезонное пальто - предмет мечтаний, гордости и зависти окружающих, сшитое из добротного „брянского” драпа тёмно-синего цвета. Шил пальто и мне, и позже Володе Грищенко еврей из Польши, беженец времен войны. Это был солидный, важный, вальяжный мужчина в возрасте, красавец, с сединой в волосах, хорошо знавший себе цену, как лучший в Тамбове мастер по пошиву мужской одежды. О себе говорил, что в Варшаве он считался известным портным. Нас называл исключительно „пан”, а наших жен – „пани”. Нас такое непривычное, уважительное обращение поднимало в собственных глазах...
Пальто у меня было длинное, свободное, с высоко приподнятыми широкими плечами, с огромными накладными карманами – всё по последней моде того времени. В областном управлении МВД я был один в таком модном, шикарном пальто. Кроме всей этой красоты, оно было ещё и очень удобным: надеваешь форму – сапоги, галифе, китель, и ничего этого, в том числе и оружия, под этим пальто на тебе не видно. Лишний раз не светишься милиционером!...
Я уже всю осень и пол-зимы щеголял в этом пальто, а Володе его жена Инна „справила” новое, тоже очень добротное пальто из драпа «ратин» всего дня за три до описываемого события ( подчёркиваю, что заботиться о нашей цивильной одежде полностью приходилось нашим женам, нам было не до того!).
Этот мой друг и коллега был парень высокого роста – под 190см, богатырcкого сложения, наделёный многими спортивными талантами: имел 1-е спортивные разряды по футболу, баскетболу и по шахматам. А когда мы впервые пришли в тир на стрельбище, он без тренировки ( он вообще не любил стрелять) сразу выполнил норматив третьего разряда, а вскоре, немного потренировавшись, - и второго. Но, несмотря на просьбы тренера, стрельбой, как видом спорта, заниматься не стал Он не только играл в футбол, но был и играющим тренером футбольной команды МВД „Динамо”.
Такой вот талантливый, с массой спортивных достоинств парень. Но человек не бывает без недостатков. Не любил он свою работу ни следовательскую, ни оперативную, был к ней совершенно равнодушен. Такое отношение он мог себе позволить. Как спортсмен и старший тренер футбольной команды, был фаворитом у начальника управления и потому не надрывался на основной работе. По характеру Володя был упрям до чрезвычайности. А вообще, парень компанейский, весёлый. Обладал сильным, но отвратительно- пронзительным голосом. Зная это, нарочно всегда присоединялся к общему застольному пению на совместных вечеринках. Петь мы в нашей компании любили и пели хорошо, слаженно. А Володька во-всю орал своим диким голосом, вызывая, к своему удовольствию, всеобщее негодование. За то, чтобы умолк, требовал, нахал, дополнительной порции спиртного!
Войдя в то, на редкость спокойное, утро ко мне в кабинет, он развалился на стуле, и мы вместе стали мечтать, как вечером запишем „пульку” в преферанс. Но... Как всегда, это „но” врывается в размеренную жизнь, нарушая её плавное течение. Такие „но” бывают разные, когда со знаком „плюс”, а когда –„минус”. Чаще ( в той, нашей ситуации) – второе. Открылась дверь, и вошел начальник нашего отдела полковник Степан Васильевич Морозов. Мы оба вскочили.
- Садитесь – добродушно и с хитроватой улыбкой сказал он – Работаете? Молодцы! Руководство вами довольно.
Такая „вводная” настораживала: во-первых, он прекрасно видел, что мы ни черта не делали, как говорится, „байдыки били”, а, во-вторых, начальство ни про-что - ни за-что никого не хвалит, наоборот, на всякий случай, для профилактики, всегда ругает, чтобы не расслаблялись, не зазнавались, всё время старались...
-Сделав паузу, Степан Васильевич продолжил:
- Придётся вам, ребята, сейчас, сходу собираться в дорогу. В N… (не помно названия места) ограбили ( опять точно не помню что – не то почту, не то сберкассу). Это километров 35-40 от Тамбова , железной дороги туда нет, а на машине, сами понимаете, сейчас не проедешь, по такому снегу-то! Поэтому вам раздобыли упряжку лошадей и сани. Вот на них и поедете. С вами будет Грибков со служебно-розыскной собакой. Не забудьте хорошо одеться, мороз серьёзный, а дорога не близкая...- Полковник Морозов был и начальник толковый, и человек хороший, заботился о нас, молодых. На выходе он задержался и с улыбочкой, слегка подначивая, добавил:
-Кхе-кхе – он был ужасным, заядлым курильщиком и постоянно кашлял - Грибкова с собакой мы вам выделили, так что, у вас полный комплект и дело в шляпе! Они всё и раскроют. Желаю удачи!
И вышел. Последнее было конечно шуткой, потому что за всю мою милицейскую практику проку от применения служебно-розыскных собак не было никакого. Однако, мы регулярно подписывали собаководам документы о том, что с помощью собак раскрыты такие-то и такие-то преступления, если они, конечно, вообще раскрывались. Оперативники имели в этой ”липе” свой интерес. Работали мы ведь обычно по ночам (днём уголовники ничего серьёзного не делают). Чтобы ночью взбодрить себя, выпивку про запас мы всегда имели, а закуски по ночам взять было негде, всё было закрыто, все спали, и города и сёла. А в собачьем питомнике, для собачек всегда было и мясо, и крупа для каш. Всё качественное, свеженькое. Вот собаководы – проводники нам и помогали. За это мы были обязаны им – подтвердить их полезность нашему общему делу. Помогать друг другу, жить надо было всем. Да и собачек мы почти всех знали, любили. И с ними как-то солидней на происшествии, на народе, который сразу отмечал:
- Приехали областные, с собакой, таперича обязательно найдуть. Ить от собаки не скроисси. Её не купишь. Она животная, свое дело знаить!
Да ещё проводники обязательно рисуются:
-Сидеть! Лежать! Голос! Ищи!
И прочие команды. Народ и умиляется. И авторитет наш растёт:
-Ишь, как милиция работает!
Да и преступники, когда видят собаку, нервничают. Так что в жизни ничего совершенно бесполезного не бывает...
На дворе стоял морозный, солнечный день. Позвонили дежурному – 22 градуса. Нам всем на случай таких „путешествий” в морозное время полагались либо полушубок, либо тулуп и валенки. У меня они хранились про запас прямо в кабинете, чтобы времени в случае чего. не терять.
Я взял тулуп, валенки, и Володе советую сделать то же самое. Но он, посмотрев в окно, говорит:
-Да там же солнце! Ничего страшного.
Зная упрямый Володькин характер, я понимал, что убеждать его бесполезно, и не стал этого делать. Пошел на выход с тёплыми вещами, а он отправился, как был, в своём новеньком, щёгольском пальто из серого (цвет ”маренго”) добротного драпа и в хромовых сапожках, которые, как только мы вышли из здания, весело заблестели на солнце. Внизу уже поджидали сани, запряженные парой лошадей. В санях сидел проводник, старший лейтенант Грибков со служебно-розыскной собакой (овчаркой). Имени этого проводника никто не знал, все всегда звали его просто Грибков. Он конечно тоже был в полушубке и в валенках. Сани были хорошо устланы сеном – для удобства и теплоты,. Сверху оно было накрыто брезентом.
Пару слов о Грибкове. Это был маленький, неопределенного возраста, типично русский мужичок. Абсолютно белой масти – альбинос. И волосы, и брови, и какие - то немигающие ресницы – всё белое, а лицо, как у людей такой породы, всегда ярко-розовое.. Невозмутим и немногословен, с постоянно приклеенной какой-то блуждающей, глуповатой улыбочкой. Одет всегда неряшливо.Увидев садящегося в сани, щёгольски одетого Грищенко, усмехнулся, но ничего не сказал.
Поехали. Как только выехали за город, всё сразу изменилось Кругом сплошная заснеженная равнина. Солнце вдруг исчезло, задул обжигающий, насквозь пронизывающий ветер. Нам-то с Грибковым что? Сидим на сене в тёплых валенках, закутались в непродуваемые, овчинные тулупы. Хорошо, даже ко сну клонит. Кругом белым-бело, бескрайний простор, тишина, нарушаемая только скрипом санных полозьев да фырканьем лошадей. В ногах у нас лежит скрутившийся калачиком, мирно посапывающий, огромный красавец пёс. Можно, пока не добрались до места, и подремать, помечтать о чём-нибудь приятном, даже возвышенном...
Так мы ехали минут 20 - 30. Но эту идиллию нарушил Володя Грищенко. Опустив уши меховой шапки, подняв небольшой воротничок своего демисезонного пальто, он изо всех сил пытался закутаться в него поплотнее. Всё время ёрзал, менял положение, поджимал ноги в своих хромовых сапогах. Всё это не спасало, укрыться от мороза и согреться ему никак не удавалось. Наконец, не выдержав, он выскочил из саней и побежал рядом с ними, а затем, и обгоняя их, пытаясь таким образом согреться.
За этим наблюдали не только мы, но и пёс, который поднял свои уши и внимательно смотрел на бегущего человека. Для него это - объект, за которым положено гнаться. Побегав так и слегка согревшись, Володя плюхнулся в сани прямо на лапы пса. Тот, не поднимая головы, слегка неодобрительно заурчал, но быстро успокоился. А мороз крепчал. И снова Володька вскочил и опять побежал Пёс уже рыкнул с явным неудовольствием за такое поведение. И тут Грибков, негромко, совершенно монотонно, глядя не на бегущего, а прямо перед собой, вымолвил:
-Грищенка, а Грищенка, кобель не любить, когда впереди бегуть.
На что замёрзший, бегущий Володя почти беззлобно отозвался:
-Да пошел ты на...!
И продолжал бежать... Затем снова сел в сани. Грибков снова, спокойно так разъясняет ему:
-Кобель злобится, когда впереди яво бегуть. И получив в ответ очередное „Да пошел ты...”, бесстрастно добавил:
- Ну, я тя предупредил...
Честно говоря, наверное, по свойственной молодости чёрствости, мы (по крайней мере, могу так сказать о себе) в тот момент особенно не сочувствовали бедному парню, не жалели его, наоборот, он раздражал нас тем, что не давал спокойно сидеть в санях и бегал туда-сюда из-за своего упрямства и дурости. К скрипу полозьев по снегу присоединялся ещё и скрип его новеньких сапог на бегу, нарушая царящую вокруг тишину и мешая нашему уютному сидению в санях.
В очередной раз он опять вскочил и побежал наперегонки с санями. А дальше... Дальше всё произошло, как в кино. Я увидел летящего по воздуху пса, который сбил с ног Володьку. Его огромное тело распласталось на снегу с широко раскинутыми ногами, а над ним - оскалившийся, рычащий пёс, остервенело рвущий новое Володькино пальто. И его истошный крик:
-Грибков, сука, забери кобеля, застрелю и его, и тебя, падлу!
Извиваясь под терзающим его псом, он безуспешно пытался вытащить из кобуры пистолет. А на нас, наблюдающих за этой киношной картиной, напал такой истерический смех, что Грибков, задыхаясь, не мог даже выкрикнуть псу нужную команду. Так и не сумев этого сделать, он прыгнул из саней на кобеля и оттащил его от поверженного Грищенко. Сам Володя не пострадал, был цел и невредим , видать, кобель всё-таки понимал, что нарушитель порядка – свой. Но пальто!... Новое, только что пошитое, чуть не впервые надетое!...Оно было изорвано в клочья. Мат, которым Володька покрывал проводника и его, уже виноватого, присмиревшего, забившегося в угол саней кобеля, не поддаётся ни описанию, ни, тем более, воспроизведению. Перед бедным моим товарищем маячила встреча с женой Инной, которая так старалась...
Слегка успокоившись, он наконец согласился подлезть под мой тулуп, и мы кое-как доехали.
За неделю раскрыли преступление. Всё было на поверхности: кассир сберкассы - немолодая женщина и её любовник, недавно вернувшийся из армии солдат. Для молодого, любимого ничего не было жалко. В дело пошли казённые деньги. А тут предстояла плановая ревизии. Вот и попросила она любимого устроить погромчик: инсценировать преступление - кражу денег из сберкассы. И конечно всё сделали неумело. А в деревне ничего не утаишь. Ей завидовали, шептались, осуждали... Но молчали! Ждали, когда что-то произойдёт. Вот оно и произошло... Нагрянула из Тамбова милиция, да ещё с кобелём!...
Обратно мы поехали уже на машине (дорогу расчистили). Как только прибыли в управление, Володя немедленно сочинил рапорт на имя начальника - полковника Калашникова, примерно, такого содержания: „При выполнении оперативной работы по расследованию особо опасного преступления, которое успешно раскрыто, пришло в негодность принадлежащее мне новое пальто. Прошу возместить стоимость пальто...”
Рапорт сдал в секретариат.
Когда на следующий день мы пришли на работу, всё управление уже знало о происшествии и о рапорте. Многих интересовали подробности – как Володьке было под кобелём, не пострадал ли пёс, интересовались, не покусала ли и не побила ли мужа Инна, трудно ли будет достать материал на новое пальто, сколько будет стоит пошив, много ли нужно делать примерок, ну и прочие, „существенные”, пикантные, подробности этого сногсшибательного происшествия. Володька только сопел, но сердиться на подначки у нас, харьковчан, привычных, заправских хохмачей, было не принято. Поэтому приходилось отмалчиваться, слегка огрызаться и мечтать о мести при удобном случае. Мне он, шипя, говорил:
-И какого ... я зашел к тебе в то утро?
И в самом деле, не окажись он тогда у меня в кабинете, никто бы не послал его на это задание. Зная особое отношение к нему начальника управления, его не слишком нагружали оперативной работой.
Такое, как теперь говорят, нештатное, приключение - история схватки старшего оперуполномоченного Грищенко с собакой, естественно, дошло до Григория Никифоровича Калашникова. Когда Володя пришел к нему за результатом рассмотрения своего рапорта, тот молча вручил ему этот рапорт со своей резолюцией, добавив многозначительно и доверительно:
- Прочитай у себя в кабинете...
Окрылённый Володя быстро прибежал в кабинет, закрылся в нём и прочитал резолюцию:
„Т. Грищенко В.П. ! Впредь не будь дураком.”
И подпись: Калашников.
© Copyright:
Владимир Гугель, 2009
Свидетельство о публикации №209112801045