Старенький трактор, деловито урча, полз по весеннему полю. За машиной тянулась бесконечная черная полоса свежевспаханной земли, по которой важно расхаживали грачи. Дойдя до края поля, трактор в последний раз взревел, поднял плуг, и выкатился на целину.
Двигатель смолк. Из кабины, не торопясь, выбрался пожилой крепкий мужчина и спрыгнул на землю, покачнувшись. Постоял немного, наслаждаясь тишиной. Выдернул из кабины потрепанный рюкзак, сел на траву и стал раскладывать на чистой тряпице нехитрый обед.
Тракторист уже заканчивал трапезу, когда со стороны дороги послышался визг тормозов. Серебристый мерседес, мчавшийся с немалой скоростью, вдруг заелозил по полосе, едва не вылетев на встречку. Сбросил скорость, лихо развернулся и съехал на проселок, к трактору.
Тракторист прищурился, вглядываясь в сумасшедшего гонщика, а, узнав, отвернулся, пробормотав: “принесла нелегкая”.
- Ну, здра-авствуй! – подойдя, протянул водитель – худой смуглый парень лет тридцати.
Мужчина нехотя кивнул.
- Что не отвечаешь?
- А я не хочу, чтобы ты здравствовал… - равнодушно ответил тракторист и снова принялся за еду.
Парень, помявшись, сел рядом.
- Ну надо же, какие нынче колхозники пошли начитанные! – ухмыльнулся парень, - ладно, замяли, - он сплюнул сквозь зубы и, отметив неудовольствие в глазах мужчины, дурашливо ойкнул, - пардоньте, сударь, совсем забыл, что имею дело с благороднейшим из бессмертных.
- Да плюй на здоровье, раз у тебя планида такая – плевать.
- Сколько ж мы не виделись… жуть, - почесал парень в затылке и присел неподалеку. – Как тебя нынче зовут-то?
- Иван. Да, почитай, с войны не встречались. Лет шестьдесят минуло. А тебя как теперь кличут?
- Валера.
Помолчали. Иван неторопливо доел вареную картошку с огурцами и прилег на траву, краем глаза наблюдая за незваным гостем. А тот, похоже, с головой ушел в воспоминания. Невеселые.
- Где ж мы просчитались, Иван-Ваня? – неожиданно тоскливо спросил Валера. – Тогда, в пятидесятых?
- Оно тебе зачем? – меланхолично отозвался Иван. – Вроде как не историк…
- Интересно.
- Не первую сотню лет живешь, а ума не нажил. Надо ж додуматься – знак Сварога на своих кочевников налепить. Сжег он вас изнутри. И вождя вашего сжег, а ведь мозговитый был спервоначалу, шустрый. А под конец совсем умом тронулся. Вишь, опасное это дело – чужое брать.
- И всего-то? Скажешь, ваших шпионов у нас не было? Кто?
- А ты сам кумекай. Корень-то свой родовой помнишь, клеймо, которым тебя Род наградил при расставании? ЕР! Вожди ваши кто? ШпеЕР, РозенбЕРг, ГЕРинг, ГиммлЕР, МюллЕР ГитлЕР. Сплошные Herr-ы, словом. ФюрЕР, ГЕРмания, БЕРлин... Это к вам еще с шумЕРов прилепилось. А наш род – род Ванов, отсюда и Ваня. И Ман – человек, со времен Исхода. Это ж азбука! Сам догадаешься?
- Мартин? Вот зараза! – опять сплюнул Валера. – Зато мы пишем историю. И вас из нее вычеркнем… когда-нибудь.
- Вот-вот, только этим вы, скотоводы, и занимаетесь – плюетесь на землю-матушку, да нас вычеркиваете. Помниться, испанский министр Суньера разорялся, дескать: уничтожение России – требование истории.
- Хорошо сказал! – причмокнул Валера.
- А получится? – лениво возразил Иван. – Последнюю тысячу лет у нас в князьях-начальниках побывали скандинавы, византийцы, татары, немцы, плюс большевики-евреи – где они теперь? Сдувает их шальной холодный ветер-Борей с Руси, как пену с кружки. А раньше мало ли приходило “вождей”? Авары, половцы, гунны, готы, сарматы, скифы, киммеры…
- И что? Наши вожди остаются в истории! Они герои! О них слагают легенды!
- А много ли счастья им было отмерено, твоим вождям? Русскую жреческую касту начал уничтожать еще Владимир, отказавшись от веры отцов, а добил ее Грозный. При Петре с Никоном народ продают в рабство и добивают знатных бояр-родичей, а каста жрецов окончательно уходит в землю потаенную. Все пришлые вожди, и их отродье, за убийства своих сыновей, братьев, отцов, за моря пролитой крови, прокляты Родом на веки-вечные, стерты с лица земли! И с ними вся эта “голубая кровь” последней гражданской, не знавшая родного языка, быдло, называющее быдлом свой народ, постыдно бежавшее с родной земли, бросив все свои святыни: “веру, царя и отечество”. Думаешь, они картавого испугались? Хрен там! Это ж обычная пришлая дружина, лентяи и пьянь, ни украсть, ни посторожить…
- Дворянство – цвет нации, ее элита! – Валера перебил страстный монолог собеседника заученной фразой. - И…
- А нету давно ни воинской, ни княжеской элиты у русских! Уже тысячу лет Русь проигрывает все войны, пока дерутся “вожди” с вашей элитной дружиной, и побеждает, когда в бой идет ополчение. Вот гляди - вся Европа жутко боится смерти, что за ней придет смерть, и обязательно с чем? C мечом? Да нет, с косой, - улыбнулся Иван, - помнят еще, чем их, бродяг, на Руси наши пахари потчевали.
- И где ж тогда ваши жрецы все время прячутся? – как бы невзначай спросил Валера. - Если вы – русские, то где ж ваши русы?
- А вот это ты шалишь, братец, усмехнулся Иван. – Чичас я тебе открою главную тайну Красной Армии… обойдешься.
- Сами найдем. А ты как был Ванькой-дураком, так и остался. Огнепоклонник чертов.
- Да, мы поклоняемся огню. То чему поклоняетесь вы, можно стереть, извратить, сжечь, разрубить, подрисовать усы и бороду. Или сигарету. Но можешь ли ты взять в руки огонь? Испоганить сам свет?
- Я могу его потушить…
- Вы сами убиваете своих богов. Одного за другим. Попробуй убить Солнце!
- У нас свое солнце! Если понадобится, мы выжжем бомбами половину земли, лишь бы стереть память о вашей цивилизации! Мы давно превратили землю Исхода – Новую Землю и землю Сотворения Мира в ядерные полигоны, земли Разделения – край Отрара – в пустыни и могильники отходов! Я найду Арту!
- Ищи… - нехотя бросил Иван, - на тебе для начала: Армения, Аравия… еще стран и народов с сотню, и Антарктиду впридачу. Где ступила нога земледельца, там и АР-та – земля-кормилица. Ищи, кочуй, убивай, превращай землю в помойку, время у тебя еще есть. Но заря уже близко, кончается ночь Сварога. И твое время кончается, изгой. Не чуешь? Ты, или твои псы могут найти Арту. Сильно сомневаюсь насчет Уртаба. А дальше что? Их и раньше находили, но кто из твоих говноедов вернулся оттуда? Не пора ли угомониться?
- Почему говноедов? – почти по-детски обиделся Валера.
- А меня всегда смешил ваш обычай – заворачивать мертвую плоть в немного помытые от дерьма кишки убитого животного. Эта… колбаса. Говноеды и есть. Кто неразборчив в еде – неразборчив во всем…
- Ну да, ты же у нас вегетарианец.
- Совсем память отшибло, братец? Тебя ведь и выгнали из-за мяса. Не яблоко подсунули твоему отцу, а мясо! Мертвую плоть! Кровь ему предложили! И сказал змей: “Потому что душа тела в крови и я назначил ее вам для жертвенника, чтобы очищать души ваши, ибо кровь сия душу очищает”. Чужой смертью, чужой кровью, душу очистить нельзя, Валера, это высший грех. Тело жаждет вкушать плоть дара божьего – живого существа, а душа жаждет убийства ради насыщения плоти – это и есть грехопадение! Вы так вычистили историю, что сами теперь ее не понимаете. Яблоко выдумали, ни к селу, ни к городу…
- Еще что приплетешь… валяй, я не обидчивый. Чем еще тебе мои скотоводы не угодили?
- Всем. Разные мы, братец. Ваш главный герой – ковбой, пастух, вождь. Для крестьянина-земледельца до сих пор пастух – последний человек, а вожди и вовсе не надобны, когда сеять – и без вождя разберемся. Ваши друзья-помощники – лошадь и собака, дорогу торить, да в дороге от волков отбиваться. Наш – корова-кормилица. До сих пор табу – нет в русском языке “коровины”. Баранина есть, конина, курятина, свинина… Ну и кошка крестьянину нужна, конечно, зерно от мышей беречь. – Иван улыбнулся. - Потому наши женщины мышей боятся больше, чем волков. А еда? Хлеб, молоко, мед, грибы-ягоды, да каши, супротив вашего мяса да овсянки. Тьфу… что в пути ваши собаки жрут с лошадями, то и сами. Ты мне еще вот что объясни – как вы додумались до этого… чтоб мужик с мужиком? Да еще и с овцой какой…, что, таким лихим парням баб не хватало?
- Так в дальнем походе всегда женщин недостаток… - смущенно повинился Валера. – Тут не то что на оруженосца... на что придется полезешь. Давай-ка тему сменим. Как коммуняки семьдесят лет у вас сидели? И нам сколько крови попортили, и вы вроде как не в восторге остались.
- Сложно все. Землю они удержали, богов пришлых сбросили, за то и помощь получали… - не сразу отозвался Иван. – А силу они черпали в священном огне – в каждом граде горел неугасимо, и не один. Детей в пионеры… правильно, посвящали, а не принимали, знак огня носили на шее с малых лет, главный журнал – “Костер”. А любимую детскую песню помнишь? “Пусть всегда будет…” А на гербе что, скипетр с державой, то бишь пастуший посох для скотины и камень от волков? АдлЕР, то бишь орел германский, или романовский урод двухголовый? Фигу! Солнце, молот кузнеца, серп и колосья хлеба! Угощайся! – Иван протянул брату ржаную горбушку, - из самой Арты привез.
- Где же твоя Арта, брат? – Валера взял хлеб и умоляюще посмотрел на Ивана, его губы задрожали. – Хоть одним глазком взглянуть, какая она теперь…
Иван выжидающе помолчал и мягко спросил:
- Зачем ты, бессмертный, назвал меня своим убийцей? Да, я выгнал тебя. “И восстал Каин на Авеля, брата своего, и он пал”. Да, ты пал, а я восстал, возвысился. Человеку, вкусившему плоть и кровь любой невинной твари, не место рядом с животворящим Родом. Тебя ждало наказание Рода, но не смерть и не изгнание. А ты трусливо сбежал, и начал писать СВОЮ историю. Подлостью и страхом, набегами и войнами. Кровью. Сотни лет порочишь меня, моего отца, самого Рода…
- А-а-а, черт с тобой! – махнул рукой Авель и бросился к машине.
В дорогу! Вперед! От этого грязного идиота-брата, от его вечных нотаций, от холодной, непонятной земли, за которую брат держится, как за святыню. А что дорого для меня?
Мерседес с воем и скрежетом вылетел на трассу и исчез, оставив после себя пару длинных черных полос на асфальте. Каин сложил посуду в рюкзак и бросил в кабину трактора, под сиденье.
- До следующей встречи, брат Авель, - прошептал Каин. – Ты забыл отца и мать, родину, даже язык. Ар – земля, Ра – свет солнца. Арта – просто земля, согретая светом, ждущая своего сына-пахаря. Ратая! – его голос окреп и возвысился. - И не победить тебе, кочевник, пока стоит земля, пока солнце светит! Пока жив на земле под солнцем хоть один земледелец!