Легендарный объект в нашей части - теплотрасса. Дохлая до невозможности. Мало того, что дохлая сама по себе, так еще весной туда и воду спускали. Лично комбат в преддверии очередного начальства руководил уборкой плаца от тающего снега и орал: "Воду туда, в теплотрассу, вон дыра под землю идет, все равно летом откапывать будем".
Так и случилось. Весенникам-дембелям вскрытие трассы было выдано в качестве аккорда, и они рьяно взялись за это дело. Откопали. И после этого полутораметровые вглубь канавы стояли без движения с месяц, постепенно заплывая обратно. Когда командованию очередной петух клюнул в зад и опять начались авралы - теперь уже по извлечению старых труб - так вот, для того, чтобы их извлечь, пришлось снова копать чуть ли не полметра злостной глины. А кое-где и воды в эту канаву набралось, совсем весело.
Выглядели авралы так: подъем, получить лопаты и вперед, на плац. Плац пересекает этакий противотанковый ров, в котором похоронен ценный металлолом. Над рвом бегает Стрелок. "Давай, не стой, весело работаем! Слушай, сынок, ты ведь если будешь так работать, ты потом не на завтрак, а ко мне пойдешь, а я тебе дело найду... Ты как лопату взял?! Ты, наверное, так за за ... держися, когда ... идешь! Как твоя фамилия? После развода подходишь ко мне. Ну, значит, после смены, я проверю! Бери трубу! А ты с другой стороны! Подымай, подымай, подымай, сынок... Ну, ты ...!"
Против такого чуткого руководства средство одно: не обращать внимания и делать по-своему. Я как-то ездил со Стрелком в машине и видел, как он рулит: за десять метров до поворота только скажет, направо или налево, а то и ничего не скажет, и водила в полных потёмках. Спросишь - разозлится, не туда повернешь - тоже. А куда ехать, никогда не скажет, хоть до соседней казармы за кирпичом - все одно: "Поехали. Поверни. Стой. Сдай назад. Глуши". Итак, Стрелок рулит и наконец добивается, что трубы вытянуты и свалены в кучу все на том же плацу, от которого теперь осталась лишь половина.
И все. Новое затишье, еще на месяц. Потом, не спеша, недели за три стройкоманда укладывает новые трубы. Потом, уже с новыми трубами, эти канавы стоят в забросе еще с полмесяца. И вот наступил День. День, когда командир взглянул на канаву поперёк плаца и сказал, что это нехорошо. На беду, этот день был субботний. Всю субботу канаву закидывали землей. Вокруг тощего отряда в десять человек (смена минус трое придумавших себе срочное дело в техздании и плюс двое свободных из роты) бродили то комбат, то Осип, то Голубой, а то и все хором. Бессменным надзирателем был учрежден взводный Петюха. Лопат не хватает. Ротный выдал соломоново решение: копает смена по очереди - часть копает, часть спит. Час через час. К воскресенью канава была закидана, но остался могилообразный холм. Команда - убрать. Общее мнение: идиотизм! Дожди пойдут, и все просядет, не комбат же землю обратно на плац таскать будет! Летюха жмет плечами. Он согласен, но приказ надо выполнять. Снимать землю и на машине возить на поля. Ладно, хрен с ним. А пока машины нет, как раз и "Утреннюю почту" поглядим, солдатскую радость.
Петюха пошёл испрашивать комбатского разрешения, вернулся. Я стою, дергаю в рука пластмассовый эспандер. "Комбат сказал, что телевизор смотреть он не разрешает. А пока машины нет, вы будете перекидывать землю с бугра на асфальт, чтобы потом удобнее было на машину грузить. Идите за лопатами, товарищ ефрейтор, он Вас назначил старшим команды". Сначала я хотел удушить Петюху. Затем мелькнуло желание раз{бить} окно. А кончился мой взрыв чувств разлетевшимся на составные детали ручным эспандером, который я грохнул об пол. А когда шел (а куда денешься, домой хочется!) за лопатами, остановился у пожарной лестницы и долго колотил по ней приблудной железякой, и орал: "ВСЕ ЗДЕСЬ {ИДИОТЫ}". Часовой у склада был очень удивлен.