Чертовски хороший октябрьски-пятничный вечер. На улице достаточно тепло, несмотря на глубокую осень. Тепло настолько, что юные мамаши выгуливают своих детей без розовых и голубых шапочек. На деревьях все еще держится последняя желтопузая листва, а в воздухе пахнет свежестью, даже когда рядом с тобой автотрасса. В люки на асфальте ручейками стекают остатки дождевой воды, приятно освежившей подсохшие тротуары. Вокруг тишина и спокойствие, спокойствие и тишина. Стук моих каблучков по вымощенной плиткой дорожке отдается эхом вдоль аллеи парка. Я вслушиваюсь в этот звук и улыбаюсь во все тридцать два. Чертовски приятный звук и чертовски приятное у меня настроение. И дело совсем не в погоде.
Сегодня, сейчас, в данный момент я двигаюсь по вышеуказанной аллее на встречу своему свиданию с парнем моей мечты. По-крайней мере мне так кажется сейчас. Каждый раз, как я вижу какого-нибудь симпатяжку, думаю, что он и есть моя мечта. Что поделаешь, я падкая на смазливых мальчиков, даже если они не очень умные и за душой у них ничего нет. Все равно они мне очень нравятся, стоит только кому-нибудь из них улыбнуться и показать в мою сторону какой-то приятный жест, будь то взмах рукой или дерзкое подмигивание. И если он достаточно симпатичен – я уже таю.
Здравствуйте, меня зовут наивная дурочка!
Внутри себя я чувствую, как с каждым шагом по этой мощеной аллее приближаюсь к чему-то хорошему, приятному, веселому, интересному, а еще высокому и светловолосому, с широкими плечами, голубыми глазами и симпатичной попкой. Ну, вы поняли, о ком я. О парне, к которому иду на свидание. К слову сказать, это всего лишь второе мое официальное свидание, но от этого я не боюсь меньше, а только становлюсь смелее. Я понимаю, что еще очень много интересного ждет меня впереди: первый французский поцелуй, первые настоящие ласки, первый секс и не только. Я еще очень много не познала того, чего хочу познать.
Иду и фантазирую о том, как милый Антоша (так зовут того, светловолосого с голубыми глазами и симпатичной попкой) увидит меня издалека и помашет рукой.
О том, как я помашу ему в ответ.
О том, как он улыбнется мне, стеснительно скажет «Привет» и чмокнет в щечку, краснея от стыда.
О том, как я поцелую его своими идеальными губами и влажный след от этого прикосновения надолго останется на его лице.
О том, как одной рукой он обнимет меня за талию и мы пойдем гулять по вечернему городу.
О том, как несмотря на прохладу я буду таять в его объятиях.
О том, как он прикоснется к моей груди на прощание.
Ну, вы поняли, о чем это. Мне всего четырнадцать лет и я еще такая глупая.
Короче, я иду, мечтаю, строю планы на будущее, как это обычно случается у девочки-подростка, гадкие воробьи щебечут у меня над головой, как вдруг слышу за спиной чей-то противный голос:
- Эй, подружка, остановись! – голос звучит противно, гнусаво, да еще и не выговаривает букву «Р». А еще я слышу, что обладатель голоса пьян. Не настолько пьян, чтобы не иметь возможности идти, но ему хватает на то, чтобы в каждой встречной девочке видеть объект сексуального вожделения.
Добавлю: я иду через парк. Это центральный парк в нашем городе, но это отнюдь не значит, что в нем сейчас светло как днем, вокруг меня снуют толпы пешеходов, а каждые пять минут меня норовит сбить с дорожки какой-нибудь спортсмен-бегун. Как не прискорбно, все совсем наоборот: пешеходов нет, спортсменов нет, собаководов-любителей нет, вообще никого нет. Вокруг почти совсем темно, а рядом ни души. Так уж случилось, что популярностью у молодежи сегодня этот парк, и в частности эта темная аллея, не пользуется. И тут, посреди сгущающейся темноты и стука моих каблучков этот голос! Представьте, каково мне в этот момент.
Добавлю: вы же помните, я иду не куда-то там, а на свидание с голубоглазым блондином, а потому у меня весьма внушительный вид. Шпильки высотой в десять сантиметров, колготки в сеточку, юбка такой длины, что я даже присесть в неЙ могу, чтобы окружающие не увидели изумительного шелкового белья, розовая кофточка с вырезом, хотя пока что под ним почти ничего нет. На лице боевая раскраска, сделанная дорогущей косметикой, из которой более всего выделяются наращенные ресницы и ослепительный блеск для губ. Волосы вытянуты утюжком и уложены как надо, в ушах серьги кольцами, на шее прелестное жемчужное ожерелье. В таком виде я абсолютно уверена, что сведу любого мальчика с ума, а это мне и необходимо.
Единственное, чего я не учла, так это то, что я могу произвести впечатление на того, кого не надо. И что вы думаете? Так и получается. И не из-за того, что сегодня кто-то отмечает день зарплаты, тётины именины или вообще пьет без повода, а от своей глупости и недальновидности я и слышу тот самый гнусавый крик.
Повторюсь:
- Эй, подруга, остановись!
Интуиция у меня, знаете ли, что надо, двойственная натура на этот раз срабатывает как надо, и сердце у меня вовремя уходит в пятки. Я понимаю, что сейчас начнется что-то плохое.
Но, Бог, видимо, не наградил меня достаточным уровнем интеллекта и смелости, и, как вы наверное уже догадались, это все, на что способна моя сущность. Все остальное я начинаю делать неправильно.
Если вы когда-нибудь смотрели фильмы ужасов или триллер, вы должны прекрасно знать, как главные герои, убегающие от маньяка-извращенца или диковинного монстра, пытаются скрыться от него на чердаке, откуда нет выхода, вместо того, чтобы выйти на улицу. Затем они говорят шепотом, вместо того, чтобы орать во все горло, а мобильный телефон обязательно разобьют о ступени во время попытки связаться с копами.
Раньше, просматривая подобные моменты, я смеялась, удивляясь наивности и тупости происходящих событий, а теперь как полная дура сама начинаю делать тоже самое. Если бы снять на камеру то, что со мной происходит, вышла бы неплохая голливудская короткометражка. Простите, еще раз повторюсь:
- Эй, подруга, остановись!
И я останавливаюсь. Вместо того, чтобы идти дальше своей дорогой, сделать вид, что ничего не расслышала, а еще лучше – побежать, я останавливаюсь посреди темной аллеи как вкопанная. Ноги мои в момент обрастаю бетоном, руки наливаются свинцом, а элегантная сумочка, висящая через плечо, превращается в чемодан с кирпичами.
Я тут же понимаю, что делаю все неправильно, но, черт побери, не могу ничего поделать. Через мгновение я думаю, что надо закричать. Проблеск счастья от умной мысли проносится в мозгу, я с охотой открываю рот, но… сегодня там ночует сама Тишина, закричать я не могу. Язык, казалось, раздулся на весь рот и мешает звукам вырываться из положенного места. «Всё, это шок!» - думаю я, но понимаю, что это не он, потому что находясь в шоковом состоянии человек не способен этого понимать. Кляну себя за такие пессимистичные мысли, но думаю: «Мне конец!»
Стою. А вот моему преследователю только этого и надо:
- Оуууу, что за ножки, как у козы рожки… - протягивает он на манер песни, сфальшивив в каждой ноте. И я слышу, что он где-то близко, но повернуться и посмотреть не могу – моя шея сейчас как стальная балка – не гнется и не поворачивается. Шумно сглатывая комок в горле, я, словно заклинание, прокручиваю в голове десятками одно слово: «Уйди-Уйди-Уйди-Уйди-Уйди-Уйди». Но это не помогает.
- Малыш, что ты делаешь здесь в темноте? Разве тебе не одиноко? – снова припевает голос и тут я слышу его шаги. Тяжелые, неуверенные, под ними шуршит листва и моему буйному воображению начинает казаться, что земля под ногами трясется. Стоять становится невероятно тяжело. Мне хочется бежать, но я не двигаюсь с места, словно в ступоре. Подходит он сзади справа и совсем не по аллее, а из-за деревьев, как будто поджидал там. Еще через секунду до меня доносится ужасный, противный, ни с чем не сравнимый запах: смесь перегара с никотином. Точнее, пахнет у меня из-за плеча как из переполненной пепельницы, в которую кто-то по случайности пролил рюмку водки. От страха мой подбородок начинает дрожать, а колени нет, не дрожат – ходят ходуном. Создается впечатление, что через секунду я грохнусь в обморок, но сознание предательски не оставляет меня, даже наоборот, я начинаю ощущать ситуацию еще сильнее. Звуки становятся громче, запахи отчетливее, темнота сгущается. Я слышу, как где-то вдалеке скрипит чья-то калитка.
«Кричи, дура!» - ору на себя я, но это происходит только внутри моей головы. Снаружи я как виноградный столбик: не вижу, не слышу, не чувствую.
- Ну-ка, дай я подойду поближе! – шкварчит голос и запах перегара, кажется, уже полностью окружил меня. Желудок начинает протестовать против таких ароматов и содержимое скромного ужина нескромно просится наружу.
Незнакомец кладет руку мне на плечо. Рука тяжелая, как металлический лом, который в прошлом году я нашла в папином гараже и безуспешно пыталась поднять. Пальцы у него толстые, как настоящие сардельки, но крепкие, цепкие, как щупальца осьминога. Хоть я никогда и не видела осьминога, я подозреваю, что это так. Эти пальцы начинают сгибаться и разгибаться в такт моему частому дыханию, как бы разминая мое плечо. Только вот я не чувствую удовольствия. Чувствую, что сейчас от страха по моим колготам, шикарным ножкам, вниз к десятисантиметровым каблукам потечет теплая жидкость, и это будет не пот.
- Детка-детка, ты моя конфетка… - припевает голосище, на этот раз уже прямо у меня над ухом. И, о Боже, да, спасибо тебе, мне удается выдавить изо рта крик! Однако через секунду я понимаю, что это никакой не крик, а что-то похожее на жалобный писк умирающего комара. Я пытаюсь сделать это еще раз. Выходит чуть громче. В глазах начинают играть яркие белые искорки.
- Тссс, не кричи малыш. Я тебя не обижу. – говорит незнакомец нарочито низким и строгим голосом. Усиливает мой страх, гадина! Собственно усиливать уже нечего, ибо страх во мне силен, как никогда.
В восемь лет, я каталась на качельке и, приложив чрезмерные усилия к раскатыванию, вылетела из нее, словно пробка из бутылки с шампанским. Приземлившись на асфальт я здорово расцарапала себе руку о заостренный бордюрный камень. Позднее, в травмпункте, доктор зашивал мне разрез, предварительно даже не дав общий наркоз. Тогда я смотрела на это ужасную рану и боялась.
Но даже тогда страх не сковывал меня так сильно, как в этот момент.
- Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, не трогайте меня. – молю я его и на этот раз говорю по-настоящему, в полный голос. Думаю, а не попытаться ли закричать, но понимаю, что если заору, то, скорее всего, Мистер Голос меня убьет.
- Я тебя не обижу. – повторяет он ласково и добавляет спустя секунду: - Просто сделай дяденьке приятно.
У меня отвисает челюсть.
Понимаете, не то чтобы я не ожидала от него этого, даже наоборот, понимала, зачем нетрезвые мужчины караулят молодых девушек в темных переулках, но тогда мысли у меня крутились в ином направлении. А точнее, находились в полном хаосе. Но когда тебя вот так ставят перед фактом, даже о том, о чем ты догадываешься, тебя все равно это обезоруживает.
А тут я, беспечная малолетка, попалась в лапы насильника. Господи, мне же всего четырнадцать лет! Я только-только научилась целоваться, а о дальнейшем и речи не шло. Ни о чем интимном, я в помине не знаю (подумаешь, разок потрогала парня за ширинку, это не в счет), а тут такое! Я старалась морально держаться, но в этот момент сопротивление было сломлено, и по щекам потекли слезы. Даже не слезы, а целый поток. И даже не поток, а потоп. «Ниагарский водопад из твоих глазниц», кажется так пел Рома Зверь?
Слезы стекают по лицу, скапливаются на подбородке, а оттуда, собираясь в маленькие озера, большими каплями падают на тротуар, забрызгивая мои остроносые сапожки.
- Пожалуйста, не трогайте меня. – еще раз прошу я, но что там, я понимаю, что действительно влипла и никакие «пожалуйста» уже не помогут. Непонятно зачем, мой организм решает, что в этот момент мне необходимо истерически махать руками, и руки взлетают в воздух, выписывая в нем немыслимые пируэты.
От неожиданности незнакомец вздрагивает и одновременно практически полностью прижимается ко мне всем телом, лишь только одну часть, ту, что пониже пояса оставив в стороне. Через секунду я понимаю, почему.
- Не пугайся, малыш, - ласково произносит он. – Всего-ничего, подумаешь, доставишь хорошему дяденьке немного удовольствия. – в этот момент он резко хватает меня за левую руку и отводит ее назад. Я в ошеломлении пытаюсь закричать, но его правая рука, та, что лежала на плече, тут же обхватывает шею и затыкает рот. Теперь у меня получается только мычать.
Затем его левая рука дергает мою назад, заводит за спину, и, о ужас, моя ладонь упирается незнакомцу в пах. Слава Богу, его джинсы полностью застегнуты, но под молнией я явственно ощущаю, как разбух и напрягся его инструмент. Он похож на его пальцы-сардельки, такой же твердый и теплый. Меня еще больше начинает тошнить, я ведь никогда еще не чувствовала мужских органов так близко.
- Давай, разомни руку, красавица! – стонет мужчина и подставляет свой пах еще ближе, пока моя рука начинает неметь от боли.
- Нееет. – пищу я в ответ, напоминая себе полудохлую мышь. Странно, что сравнения приходят мне в голову в такой ситуации. Вот она, двойственная натура в действии.
Затылком я чувствую, как улыбка с его лица медленно исчезает, и он застывает в одном положении, как статуя. На несколько секунд все его мышцы напрягаются от ярости и он прекращает дышать. Я чувствую, как в его жилах течет чистая неподдельная злость. Мне конец.
- Давай, сука, делай свое дело! – рычит он и моя рука автоматически начинает плавные движения вверх-вниз, одновременно сжимая и разжимая его ширинку. Сквозь фонтан слез я смотрю в небо, но вижу лишь ветви деревьев. Мне кажется, что они согнулись надо мной и плачут от жалости.
Незнакомец начинает тихонько постанывать и еще больше прижимается к моей туго обтянутой попе.
- Вот таааак. – шепчет он мне на ухо и прикусывает мочку. От внезапной боли я начинаю сопротивляться и он сжимает руку на моем горле еще сильнее. Дышать становится тяжело. Я слышу, как в ушах эхом отдаются звуки бешено колотящегося сердца. Одновременно с этим к левой ключице стекает тоненькая струйка крови.
Тут он убирает мою руку и прислоняет пах к моей заднице. Секунду он стоит на месте, а потом начинает двигать им вверх-вниз, с каждым разом все сильнее втираясь в поверхность юбки, давит так сильно, что мне становится тяжело стоять на ногах, и под его давлением я понемногу заваливаюсь вперед.
- Да, моя маленькая, да… - стонет он, а я ощущаю сильную пульсацию в том месте, где под джинсовой тканью находится его член. Думаю, в тот момент я полностью смирилась с происходящим и уже готова отдаться этому незнакомцу с одной лишь целью: остаться в живых.
- Послушай, давай-ка ты сделаешь кое-что еще и я тут же отпущу тебя. – произносит он сладострастным тоном.
- Что? – выговариваю я сквозь всхлипывания.
Вместо ответа мужчина резко толкает меня вперед, но не по аллейке, а в сторону, туда, где вдоль бордюра растут деревья. Что это – клёны, акации, тополя? Мне без разницы. Все эти деревья я заранее ненавижу.
- Давай, детка, двигай.
Под его напором я делю несколько шагов в сторону деревьев, при этом меня все еще держат за горло.
Пройдя достаточное, по его мнению, расстояние до ближайшего деревца (оно совсем небольшое, в обхвате примерно как… давайте не буду сравнивать), он облокачивает меня об это деревце и оно начинает гнуться и трещать под моим весом. Затем Мистер Голос наклоняет меня как можно ниже и нажимает локтем на поясницу, заставляя выпятить попку. Всю мою спину пронзает немыслимая боль и в галаз зажигаются маленькие, но яркие светлячки. Я реву так сильно, что остатки слез выливаются из меня единым потоком и затем мгновенно прекращаются – попросту нечем плакать.
Так, стоя в позе спортивного козла, теперь я смотрю в землю, и мне кажется, что желтые листья ехидно улыбаются моему горю.
Тем временем, незнакомец сзади задирает юбку, одновременно с этим я слышу самый ужасный звук в своей жизни: звук расстегивающейся ширинки. Теперь уже влажные и холодные как все льды Антарктиды пальцы-сардельки ощупывают мои ягодицы, щипают их, сжимают и поглаживают.
Мой организм не выдерживает напряжения и от этого меня тошнит прямо на лиственный ковер, заботливо выстланный матушкой-природой на сегодняшний чудесный вечер. Вязкая жидкость забивает мне рот и нос, льется под напором, как из водопроводного крана. Я чувствую, как с порывами рвоты выходит мой ужин, за ним обед, за ним завтрак (даже та шоколадка, спертая из маминого «сладкого тайника»), за ним еще Бог знает что, воняющее ацетоном и кровью. В этот момент я понимаю, что зря отдаю свою честь без боя и все равно не переживу этот день.
Тем временем, происходящие со мной метаморфозы моего насильника, кажется, совершенно не заботят. Сквозь пелену сплошной боли я чувствую, как он все еще трогает мою задницу а другой рукой… тут на мою ягодицу с характерным стуком опускается тот самый предмет, который я, кажется, до конца жизни буду ненавидеть.
И тут, происходит такое, от чего весь каламбур чувств, бушующих во мне, в одно мгновение заглушается другим: чувством стыда. Я начинаю ощущать, как сквозь слезы, боль, горе и страх, от моих ног вверх через поясницу, грудь и шею к голове мчится волна невероятного, до сих пор не известного ощущения, сопровождаемого сильным жаром. Оно доходит до головы, а затем резко спускается вниз и поселяется прямо между ног. Я краснею от стыда и обиды, потому что меня насилуют, а я, господи-ты-боже-мой, начинаю возбуждаться. И я ничего не могу с этим поделать.
За что мне такое наказание?
- А вот и он, девочка. Еще чуток, потерпи… - произносит голос якобы ласковым тоном. На самом деле сквозь него слышно самодовольствие и эгоизм.
Одновременно отодвигая в сторону трусики, он стучит своим членом по моей ягодице: раз, два, три. Я как можно сильнее сжимаю веки, готовясь к самому худшему…
… и тут…
… и тут…
… и тут…
… даже не знаю, какими словами это выразить…
… происходит что-то совершенно невероятное.
Всю аллею, весь парк, весь квартал, весь район, весь город, всю страну, всю планету, всю галактику, всю Вселенную заполняет отчаянный крик. Мне кажется, будто даже самые далекие существа из самой далекого мира сейчас оглохли от этого крика.
- Гнииииииииииидаааааааааа!!! – орет чей-то отчаянный голос, слышится громкий стук и моего насильника внезапно отбрасывает в сторону. Нет, неправильно – он улетает в сторону. Так, как будто у этого ублюдка выросли крылья и он берет разгон, чтобы взлететь в небо!
Тут же мой затылок и спину осыпает какими-то обломками, похожими на древесные щепки (позже я узнала, что это они и были), дерево подо мной не выдерживает, трещит по швам и я падаю лицом в листья, животом прямо в лужу блевотины, которую только что сделала.
- Ааааааааааааааааааааааааааааааа! – снова я слышу крик и над моей головой пролетает что-то тяжелое, создавая сильный свист в ушах.
- Выкуси, скотина!!! – слышится где-то справа от меня и тут же грохот ударов и хруст дерева пронзает мой слух насквозь. Я слышу все таким образом, будто это влетает через одно мое ухо, а через другое вылетает. Судя по всему, так и есть.
- Нет, пожалуйста! – вскрикивает мой насильник и на него опускается очередная порция ударов. – Нееееееет! – теперь уже его жалобный крик летит сквозь пространство навстречу звездам.
О, Господи, что творится?!! Несмотря на ужасное состояние, которое большинство назвало бы предсмертным, я нахожу в себе силы подняться с земли. Поначалу руки бессильно упираются в грунт, пытаясь оторвать бренное тело от грешной земли, но подключив в борьбу затекшие колени и даже лоб, спустя несколько десятков секунд моих стараний, а также пререканий, криков, трехэтажного мата и ударов в нескольких метрах от меня, все же удается встать на четвереньки и увидеть, что же там происходит.
Боже, спасибо тебе за эту картину! Ничего более прекрасного в этой жизни я не видела.
На аллее практически темно (только фонарь вдалеке и половинка луны, выглядывающая из-за веток, дают немного света), но мне, как ни странно, в подробностях удается запечатлеть эту сцену. Если бы я умела рисовать, то наверное перенесла бы все увиденное на холст.
На земле, распластавшись и кое-как закрывши руками торс и голову лежит мой обидчик. Он достаточно большой, как я предполагала и даже немного полный и лысоватый. Среднего возраста, думаю, лет сорок. Он одет, как ни странно, в джинсы и утепленный махровый пиджак с декоративными твидовыми заплатками на локтях. На ногах его что-то среднее между кроссовками и облегченными туфлями. Только теперь от всего этого остались одни лохмотья: пиджак разорван в клочья, сквозь дырки в джинсах проглядывают колени. На его поганом толстом лице куча синяков и кровоподтеков. И все эти увечья нанес ему мой спаситель. А точнее спасительница.
Над чертовым маньяком возвышается полутораметровая худощавая девица того же, что и я возраста в спортивном костюме и кедах на босу ногу. Волосы завязаны в тугой пучок, а лоб украшает повязка против пота. В руках своих она держит невероятно огромного размера деревяху (судя по всему уже изрядно трухлявую) и с частотой один удар в пять секунд с силой опускает его на того ублюдка, что стучал своим членом по моей заднице.
- Вот тебе, подонок! Я тебе покажу, как беззащитных девчонок трахать! – орет моя спасительница и даже в блеклом свете я вижу, как от исступления её слюни в такт с ударами разлетаются в разные стороны.
Поначалу я просто не верю своим глазам: я спасена!
А когда верю, то от радости издаю такой силы победный клич, что от него у меня, у девчонки-победительницы и даже у того поганца волосы на голове встают дыбом. Все мое естество наполняется такой радостью, которой, кажется, хватит до конца жизни мне и всем моим родственникам. Я прямо таки чувствую, как жизнь начинается заново и наполняется новым, понятным только мне смыслом.
Я жива!
Я жива!
Мой крик отвлекает победительницу и она поворачивается в мою сторону. У нее очень миловидное пропорциональное личико, сияющее одновременно гневом и удовольствием. Рот расплылся в улыбке, обнажая тридцать два белоснежных зуба.
- Ну что, подруга, ты нормально? – сияет она и мне кажется, что я впервые в жизни влюбляюсь. И влюбляюсь в девчонку.
Тут ее улыбка исчезает, девочка как-то странно резко нагибается и я понимаю почему: маньяк, подловивши момент, хватает девчонку за ногу и резко дергает на себя. Моя спасительница отчаянно взмахивает руками, пытаясь удержать равновесие, но все напрасно – она падает на землю, распластавши конечности в разные стороны. Я понимаю, что если сейчас этот боров накинется на мою спасительницу, то он раздавит её к чертям, а потом возьмется за меня заново. Я чуть было снова не начинаю реветь от обиды.
- Сученоооок! Я до тебя доберусь! – орет девчонка и пытается ухватиться за пиджак незнакомца, а другой рукой шарит по земле в поисках боевого бревна.
Но Боже мой, что делает тот?!! Я не верю своим глазам и все-таки начинаю плакать, но опять от счастья!
Он, собирая последние силы, поднимается на ноги и… сломя голову бежит подальше от нас, в сторону выхода из центрального парка.
О, да, это момент истины!!!
Я улыбаюсь, потому что вижу, как с него капает кровь, а в лунном свете болтается в разные стороны его выпавший из ширинки инструмент. Сейчас он ненавидит нас, но спотыкаясь, изрыгая проклятия, убегает, как трусливый заяц.
В этот момент двойственная натура подводит меня окончательно и я теряю сознание.
Вокруг темно. Абсолютно темно. Чувствую, как кто-то гладит меня по лбу. Это единственное приятное ощущение, потому что все остальное тело ломит от боли, трясет и морозит. Спину ежесекундно пронзают гигантских размеров иголки, голову раскалывает пополам колокольный звон, живот вообще весь мокрый от собственной блевотины. Видимо, никогда еще в жизни я не чувствовала себя хуже. И лучше одновременно. Мне становится легче, когда я соображаю, что это не рай (потому что в раю не пахнет рвотой) и не ад (потому что там тебя никто не погладит по лбу), а значит я осталась в живых.
Я жива!
Я открываю глаза, в надежде увидеть перед собой лицо своей спасительницы и я вижу его. Она сидит надо мной, прямо на голой земле, вся измазанная грязью, исцарапанная и чертовски уставшая, снова улыбается во весь рот и смотрит на меня с такой лаской, как, наверное, только мать может смотреть на свое дитя. В глазах девочки я читаю озабоченность и нежность одновременно.
- Ушел, скотина! Пыталась его догнать, но у страха ноги быстры. – говорит с разочарованием она. – Ну ничего, я хорошо его запомнила. Мы найдем этого сукиного сына, будь уверена!
- С… с… - это я пытаюсь произнести «спасибо», но не могу. Настолько сильно болит все остальное, что рот меня просто не хочет слушаться.
- Ничего, не стоит. Я просто бегала по парку и увидела, в какую беду ты попала. Так бы любой сделал!
Но мне все равно. Я не люблю другого. Я люблю эту девочку.
Спасительница берет мою руку в свою и говорит фразу, которая подарила мне самого хорошего человека на свете:
- Меня Наташкой зовут! А тебя?
- Даш… - только и удается сказать мне.
- Тогда будем дружить!
У меня находятся силы, чтобы пожать руку в ответ.
Я улыбаюсь.