Тым
Год это был околовосмидесятый. Заняло путешествие весь октябрь.0
И, кажется часть ноября. Долго, конечно, но оттого, что мы ехали шишковать, а не только прокатиться.
Мой "прогресс" отошел от базы "якорь" груженый едой, бензином, запчастями, капканами, ружьями, шишкомялками, под такую завязку, что о глиссировании не могло быть и речи. Я даже грузовой винт поставил, но перед Кудряшами снял и заменил на скоростной. Не знаю, на какой груз рассчитан грузовой винт - наверное, баржи толкать.
После замены побежали быстрее, хотя идти то оставалось всего ничего - до Красного яра рукой подать.
В Красном яру стали чуть ниже стоянки танкеров и пошли на разведку. Через пару часов уже имели договоренность, а немного погодя уже и вещи стаскали и лодку привязали к корме. В лодке остались кое-какие вещи по мелочи и мотор не стали снимать. Тент подняли и перешли на танкер. Познакомились с командой. Капитана, кажется, звали Курочкиным. № я забыл, но д. Володя ходил на РТ с точно таким же номером, как и наш танкер. Это и не важно.
Не помню, сколько мы шли до Колпашева, но, кажется, на следующий день мы уже пробовали Колпашевское пиво и, попробовав из каждой бутылки, а то, даже только понюхав, бросали бутылки за борт. Кислятина! На следующий, уже после Колпашева, день мы были в Тыме. На пароходе мы занимали две каюты. По случаю отсутствия в наличии одного матроса каюту отсутствующего отдали моему напарнику Виктору. А в силу флотских, негласных законов, радистка, как самая молодая и красивая, должна отдавать свою каюту пассажиру и ночевать у капитана. Вот она и ушла к нему. По-моему ещё с весны. Каюта её была набита комарами под завязку, и я много времени проводил в рулевой рубке. Там далеко за полночь толклось полкоманды.
В Тыме мы договорились с одним местным стариком (55) и оставили в его будке на берегу излишки бензина, а сами пошли вверх поТыму. На разведку. Около часа шли и сделали остановку на песке. Я пошел по лугам с ружьём, а Виктор ухватил мой спиннинг и пошёл махать. Через пару часов я принёс утицу, а он за это время натаскал щурят котелок. Я тоже попробовал. Это делалось так: Находишь лужу соединяющуюся с рекой и набитую щурятами (аж кипит), бросаешь на противоположный берег этой лужи блесну и тянешь. Ни одного холостого заброса. Только куда их девать - щепки!
Утку выпотрошили и в перьях зарыли в горячий песок под костром, а через часок сожрали вместе с песком. Зарывать надо в глину - она не скрипит на зубах.
Утром вернулись к Хаиму Акимовичу - так звали старца(55). Он, за время нашего отсутствия, успел уже кое-что обдумать, кое с кем посоветоваться и предложил нам взять его в нашу компанию. Или наоборот, нас взял к себе в шишкобойную бригаду. Я не помню. Одно точно - мы оказались нужны друг другу. Мы переночевали на берегу и весь следующий день помогали ХА собираться и собирать его зятя, который должен был тоже ехать с нами. Много времени провели в очереди за хлебом. И напрасно, потому, что хлеб нам не продали. Выпекают только Тымцам. К вечеру поехали знакомиться с четвёртым членом нашей бригады. Поехали на нашей лодке на другую сторону запани. Там стоял РТ и 4й нёс там вахту. Он как раз был в рубке и во всей своей татуированной красе. Мы с Витей переглянулись: урка! Оказалось точно - сидел аж 10 лет. Не помню уж за что, но помню, что настроение у нас ехать в лес с уголовником, причём выпущенным пару месяцев назад, испарилось. ХА нас успокоил, как мог - увидев наши встревоженные рожи: он, мол, мухи не обидит.
Выехали мы на двух лодках. ХА на казанке с булями, а на носу у него привязан обласок. Проехали мы ,совсем не долго по Оби, и, наверное, это была первая протока после Тыма, свернули в неё. Направо, то есть. Она наывалась: "Еган". На карте эта протока имеет выход у Вертикоса. Это в 120 км от Тыма.
Войдя в Еган, в нескольких км от горла, (точно не помню) мы протиснулись волоком в правый приточек. ХА его называл "БУльвар". По этой речушке с великими мучениями пробирались до вечера. По пути проехали стан косарей, по видимому Тымских, потому что ХА без стеснения и разрешения (спросить было некого), взял у них из садка 2-3 карасей. Их нам хватило на ужин. В сумерках стали на ночлег. Я срочно занялся обслуживанием моторов, а остальные устройством ужина. Кликнули меня выпить, уже когда погас костёр и горела керосиновая лампа без стекла. Сунули в руку кружку со спиртом, а на закуску какую- то палку, с чем- то жареным. Дернул спиртику и зажевал жареным. Народ смотрит на меня с интересом: чего съел-то? Вкусно?
А чё? А то, что это была карасёва кишка. Деликатес остяцкий. ХА полуостяк - полутатарин. Со спиртиком и не то съешь! А его у нас было 13 литров. Медицинского! У Виктора брат - врач.
Наутро мы вышли на широкую воду - действительно бульвар! Без проблем дошли до домика на правом берегу. Кроме дома там стоял ещё и лабаз. А от дома шла тропа куда-то. ХА сказал, что она ведёт к дому, где круглый год живёт его знакомый дед. Как он там живёт - чёрт знает! В доме на берегу вырос ХА со своим братом Калиной. Тут же, 20 лет назад, случилась трагедия с нашим 4м: пацаны играли с ружьём и нечаянно выстрелили ему, с трёх метров в грудь. ХА , тогда ещё молодой, повёз его на лодке в поселок, и теперь они оба вспоминали, как вместо перевязки ХА затыкал ранки чопиками из тряпочек, чтобы не выходил через дырки от дроби воздух. Смеялись.
Проехали ещё немного и, увидев по левой стороне кедрач, стали станом./От домика до стана пара километров и глубина на всём протяжении такая, что за кормой всегда бурлит грязь./ Поставили 10 местную палатку в 100 метрах от воды и стаскали вещи. Пока перетаскивали, собаки, а их было две, утащили мой нож охотничий. Он был в лосиных ножнах и они, видимо соблазнились запахом. Как я теперь буду от медведей отбиваться - не знаю.
В палатке поставили печурку. И зажили. Развели костёр между двух огромных брёвен, без никаких таганов. Сварили ужин из 17 подстреленных по пути уток. Запили это изрядной порцией микстуры и на бок. Послушали радио (мою спидолу) на сон грядущий. Ловило радио только одну волну. Да! Ещё поставили сети. В БУльваре мои тридцатку и сороковку, а в ближнем озерке Акимычеву сеть с ячеёй в две мои ладони. Ловись рыбка!
Утром протоптали в камыше тропу к "острову" - так, островками, среди болот растёт здесь кедрач. Наш остров в длину несколько км. Приступили к шишкованию, а для начала ХА выискал хвойную сушину на рукоять колота и, пока я её шкурил, спилил сушину потолще - на сам колот. Без гвоздей вклинил одно в другое и получился деревянный молот с ручкой метра в 3. К чурбану по концам привязали верёвки, поставили вертикально возле дерева, а верёвками, из-за дерева, два человека стали с усилием тянуть. Такой стук пошёл! Шишки градом - только уши береги. Уходят в мох глубоко, чуть не по локоть. Работаем в болотниках, потому что дождь целый день. К вечеру натягались эту "балду" до одури. Побрели в лагерь. А надо ещё сети проверять. Для этого есть семижильный Акимыч со своим обласком. Проверили и не пожалели, что пошли: В мои две сетёшки штук семь щук по кило и крупной сороги полведра, а в одну Акимычеву СЕТЬ - тридцать двухкилограммовых карасей. ХА выбрал серебряных и ссыпал их в садок, сделанный из бредня, а золотых выкинул на берег. Пусть птицы едят - они тиной пахнут. Перед сном, как водится, закусили ухой из 4х карасей и двух картошек. От рыбы или от чего иного Витин кобелёк-фокстерьер, которого мы привезли из Н-Ска, начал пованивать. Хотя он с хозяином спал в одном мешке, мы тоже почувствовали вонь. Не всё Витя успевал вынюхать. Народ стал ворчать и Витёк, поскандалив и осердившись на всех, ушел из общей палатки. Поставил себе маленькую и стал в ней жить - поживать. Так мы и зажили: утром завтрак из подстреленной с вечера дичи и на работу. В обед разводили костёр прямо у кучи шишек и пекли на чапсе щук. Каждому по килограммовой. И опять на работу. Витёк стал после обеда отлучаться на охоту со своим смешным псом. Он его сюда и вёз для того, чтобы натаскать на барсука. По тайге он носил собаку в рюкзаке и выпускал только у норы. ХА и 4й умирали со смеху! Но шутки шутками, а барсука эти двое всё-таки взяли - петлёй, конечно. С фоксами только на кротов охотиться!
Барсук разнообразил наше меню: два дня ели его. Стали кончаться сухари. Наши -то мы сьели быстро - они были из хорошего городского хлеба и жарены в духовке. Вкусные. Они мигом улетели. А Акимычевы были из деревенского хлеба и сушёны не в духовке, а естественным образом - под лавкой и поэтому одного ломтя хватало на день. Он привёз с собой муку и манку и на печурке пёк лепёшки. Когда зарядили дожди и похолодало, пёк на чапсе возле печки и рыбу и дичь. Периодически переставляли Акимычеву сеть в другие озёрца. Через 2-4 дня облавливали одно и ставили в другое, как только улов падал до 10 штук. Озёр там полно и все мелкие. В 2х км было и огромное озеро населённое лебедями. Я попробовал подкрасться, но в небе постоянно барражировало несколько штук патрульных лебедей и они дали знать своим, те и отплыли в дальний конец озера. ХА периодически подбивал своим автоматом уток. Один раз наткнулись на лёжку лося. Но не встретили. Много белки, но она не вылиняла, и мы били их из тозовки на корм собакам. Очень много грибов. Так много, что и представить не можете. Все грибы здоровенные. Если бы можно было сушить! Но погода была - то туман, то дождь, то, к концу нашего пребывания, снежок. Хотели тент соорудить над костром и коптить их, но из-за нехватки материала отказались от этой идеи.
Над нами не пролетали даже самолеты, и стояла тишина. Но один раз пролетел вертолёт и ХА засобирался куда-то ехать. Мы тоже поехали на лодке с ним, вниз по БУльвару. Через десяток километров увидели избу. В ней жили три рыбака. Они ловили рыбку всё лето для нужд нефтяников, а вертолёт прилетал забрать солёное, копчёное. Пока мы добрались туда, он уже улетел и мы увидели только таких же небритых, как и сами. Нормальные уже улетели.
В эти же дни был сбит нашими корейский "Боинг". По радио услышали и подумали, что начнётся война. А мы тут. А вы дома.
Шишки наколотили кучу выше роста, и пора было её перерабатывать. У ХА был спрятан в лесу велосипедный моторчик, укреплённый на одной доске с мялкой. Доска износилась, и Витёк вызвался её заменить. Пока мы собирали шишки, он чем-то весело стучал, а когда закончил, то я прослезился. ОН, оказывается, срубал гвозди, пользуясь моим топором, как зубилом, а своим топором, как молотком. В километре всего, от места работы, в лодке, лежит зубило, ножовка по металлу, а идиот портит мой топор!
Я, естественно, возмутился и отношения наши с Витьком были испорчены.
А 4й оказался замечательным парнем. На второй день шишкования я проткнул сучком
подошву своего сапога и он дал мне свои новые. Оказался воспитанным человеком, но со своеобразными манерами. В первый же вечер он меня поразил ими, манерами я имею в виду. Сидим мы за столом, т.е., конечно лежим вокруг расстеленного на земле моего плаща, исполняющего в это время роль скатерти и, естественно, закусываем выпитое. Стол широкий, продуктов много, а столовых приборов маловато. Вот и не хватило нашему четвертому , при раздаче, ножа. Он тянет ко мне руку и говорит: " Юра, в рот мне три копейки, сукой буду, подай нож". Кстати, интересно, существует ли еще этот знаменитый плащ? Он мне достался от отца, а он ему, плащу, т.е., спас в своё время жизнь. Плащ этот много лет служил в заводском ВОХРе и из-за ветхости был списан и приговорён к четвертованию. Рядовой вохровец, которому было приказано изрубить списанное обмундирование на ветошь, уже занёс топор, когда его остановил проходящий, в этот счастливый миг, мой отец. Отвлёк работника топора от исполнения приговора, да ещё и выпросил пару списанных плащей. Было это в 1973 году. К тому времени наш плащ уже побывал, я думаю, на фронте, о чём говорило большое кроваво-красное пятно на правой поле. Под машиной, об этом говорил запах автола и пятно масла на спине. В плащ даже стреляли, по видимому из автомата - цепь дырочек диаметром 7,62, шла по левому рукаву. Дырочка диаметром 9мм в капюшоне, говорила о контрольном выстреле в голову, а дыра в кармане рассказывала о забытом там кусочке сала - карман пах салом и мышами. Значит, в этом плаще обитали не только люди, но и братья наши меньшие. В общем заслуженный был этот плащ уже тогда, в первой жизни. Теперь он узнал, что такое отдыхать от казённой службы. Мы с ним стали ходить на рыбалку, охоту, по грибы. На нём мы ели, спали, загорали. В ответственные моменты нашей жизни он нас выручал: Когда вспыхнул лодочный мотор, плащ был тут как тут - собой лёг на пламя! Когда застревала в снегу машина - его пихали под колесо. И ехали , и плыли, и жили благодаря его самоотверженности и никогда ему даже маленького "спасиба" не сказали. В последний раз, на моей памяти, он отличился на пожаре. Помнишь - когда сгорели все наши постройки в Чике?
Дед твой, /большой огнепоклонник!/, той весной, как его не отговаривали, опять устроил пал. Траву жёг вокруг картофельного поля. Границы огня охлопывали мётлами и этим самым плащём. В тот раз ещё, я устроил встречный пал, и огонь вышел из-под контроля и кинулся на забор и сараи. Забор и сарай сгорели, а плащ и я с ожогами, уцелели. Дальнейшей его истории я не знаю. Наверное, висит у тебя на лодочной базе.
Если подойдут его последние дни, и он тебе больше не понадобится, сделай так, чтобы он не оказался на помойке, среди прозаических вещей. Его место над телевизором! Некролога писать не надо.
Шишку мы перемяли, перевеяли. Получилось чистого ореха килограммов… по два мешка будет! А мешки у Акимыча невиданной величины - по сто, наверное, килограммов. Мешки перетаскали в лодки и увезли к лабазу. Там ночевали и пережигали орех. Для этого разожгли в большой яме, вырытой в яру, костёр. Когда он прогорел, а земля раскалилась, на края ямы положили сито. Сито тоже было спрятано Акимычем ещё в старинные времена.
На сито высыпали сразу несколько ведер ореха и помешивали, пока не сгорит мусор и пустой орех. Затарили мешки. Оказалось, по 100 кг на брата. Если положить в лодку она утонет. Начали думать, чего бы подарить ХА. Витек оставил все капканы, а я новый аккумулятор. Но зато взяли по ведру орехов и ведру солёной рыбы. ОстальноеХА обещал по первому морозу вывезти на тракторе в Тым, сдать в кооперацию, а денежки выслать нам. Я так думаю - вывез и сдал и денежки получил.
Тут на берегу Бульвара, мы расстались. Мы с Витьком подались восвояси, а ХА и Четвёртый вернулись в тайгу. За один день мы умудрились выйти в Ёган и даже дойти до Вертикоса. Ехали без остановок и разговоров - отношения были не те. Ещё в БУльваре увидели лося. Он стоял в кустах и смотрел на нас, а мы на него. Пока достали ружья, он ушёл. А было между нами 10 метров. Второй раз увидели лосиху с лосёнком уже на выходе из Ёгана. Они стояли на самом мысу. Витёк заорал: "давай к ним!" Но возле мыса уже шёл пароход и я не решился у него на виду поднимать стрельбу. Но Витьку было плевать, и он выпалил аж из двух стволов. Пароход прошёл мимо, мы причалили и долго искали лосей. Витёк видел кровь. А я и не хотел особенно этого мяса. Потому, что нет лицензии, а без неё запросто можно и лодки лишиться. Благополучно дошли до Вертикоса. Посетили эту деревню и купили настоящего хлеба. Там он знаменитый и все пароходА заходят и покупают не только хлеб, но и клюкву. Мы попробовали напроситься на борт. Без успеха. Получили совет идти в Каргасок. Там порт и шансы, что нас подберут, увеличатся. Но до него идти два дня. А я забыл сказать, что у нашего мотора отломился сапог. Поддон разломился на несколько частей. Дрель была с собой, кусок дюраля, горсть винтов. Времени достаточно. Починили. Но сколько проживёт моторишко - неизвестно. А ехать надо. Обь в тех местах шириной до нескольких км. Так, что когда мы проходили мимо Тыма, то с трудом его разглядели со стороны левого берега. Старались идти, срезая повороты. Застал штормяга, а пристать негде - берега крутые. Кое - как дотянули до песка, на котором стояла брандвахта. С трудом достучались до обитателей, а то хоть помирай: температура к нулю, а мы мокрые, ветер, дождь. Брандвахта была населена разным народом, собранным для заготовки сена и изготовления травяных катышков. Катышки не закатывались по случаю непогоды и сено не скирдовалось. Поэтому народ отдыхал за бутылкой. Все в умат. Наутро тронулись дальше, и дошли до устья Васюгана. Там тоже отметились и посушились в городке из вагонов. Спирт у нас ещё оставался, и нас принимали охотно. Дойдя до Каргаска, мы напросились на лихтер. Он стоял на рейде и скоро должен был идти в Н-ск. Там, на рейде мы и переночевали на этом лихтере. Команда состояла из капитана, матросихи и их грудного ребёнка. Нам выделили 4х местную каюту. Мы "приняли" душ. Приняли и на грудь - прописались. Утром выяснилось, что лихтер не пойдёт вверх, а пойдёт в Салехард. Тогда мы стали ловить проходящие пароходы и кричать-проситься. К вечеру прицепились к ОТА.
К борту были пришвартован небольшой катерок, а уж к нему мы свою лодчонку привязали. Опять лишнее выгрузили и прикрыли брезентом прямо на палубе. Плату с нас запросили божескую - по ведру клюквы или ореха. Орехи мы выстрадали и ими платить отказались, а клюкву, купленную за деньги в Вертикосе, отдали. Кислая и невкусная ягода. Сходили на катерок. Как-никак такие же как и мы, только дизельные. Поговорить не удалось ввиду чрезвычайного опьянения экипажа. С экскурсией обошёл все, что можно было обойти и было незаперто. Поразил меня дизель. Их там два и один нас толкал, а другой ремонтировался. У него диаметр поршня около полуметра. Рубка такой величины, что можно разместить всю команду. А рулит в одиночестве один человек. Я его развлёк, а он мне дал порулить. Видно из рубки далеко и даже четыре баржи принайтованные спереди - пыжом, как говорят мореманы, не загораживают обзор. Спали мы в каюте в своих мешках. Ели тоже там же - своё. Никто нами не интересовался - дело привычное подбирать попутчиков, особенно осенью. Много народа выходит из тайги к зиме. Но разговоры об инспекции велись среди команды. Извоз пароходством не поощряется. Так мы добрались до устья Томи. ОТА пошел в Маряковский затон, а мы, попрощавшись, пошли своим ходом. Вихорёк завихеривал нормально до выхода из Симана. Надо сказать, что из-за встречного ветра мы не пошли широкой Обью, а предпочли вилять протокой. Я там уже бывал раньше и знал, что пройдём. И прошли. На ночлег стали на острове. Осталось 120 км и тут отказала помпа - начал опадать контрольный фонтанчик, а после Дубровино совсем исчез. Витёк предложил починяться, но его рожа до того мне обрыдла, что я предпочёл рискнуть ехать без ремонта. Только выкрутил заглушку водозаборника. Да, я забыл, эта пробочка уже давно была мной заменена на деревянный чопик. И вот я выдернул этот чопик, и помпа не стала совсем засасывать воду. В головке выбил пробку водяной рубашки и в дыру сунул шланг, а второй конец шланга вставил в пластмассовую банку из-под масла (2,5 литра). У банки отрезал дно, и получилась воронка типа кружки Эсмарха. Привязал её кое-как сверху, и мы тронулись в сторону дома. Я как всегда у руля, а Витёк должен был теперь работать черпалой. Засиделся - пусть пошевелится. Работа не пыльная - черпать котелком из-за борта и наполнять бачок. Не совсем конечно удобная поза - на коленях и спиной вперёд. Матерится и орудует котелком. Уже тёмной ночью явились мы на базу и до того спешили расстаться, что тут же не откладывая на завтра, разделили наше имущество. Потом поймали РАФика, и он развёз нас по домам.
Антон, я только что слазил в интер, а конкретно на сайт :google.earth.de и там нашёл и Тым, иТымск, и БУльвар, и Каргосок ! Как будто в прошлом побывал!
Кстати, Недалеко от Каргаска, на другом берегу Оби в Болотах, стоит Дом с колоннами. Это музей Сталина. Он там был в ссылке. Если случится побывать в тех краях - загляни и хотя бы сфотографируй. А если ещё и опишешь, то потом потомку твоему будет руководство, как тебе моё. 7 марта 2007 Игнатюгин.