тётенька приехала!
Прослужил я уже больше года. Отпуск мне не светил – как и другим прочим, впрочем. Сладкое видел я преимущественно во сне…да что там говорить – даже яйца варёного за всю службу не видел. Единственное лакомство было – по сегодня не забыл – жареная рыба! Хотя нам на полигон тоже выдавали этого хека, но самый вкусный был в полку. Потому что у нас маловато масла было, а полковые повара наливали огромный казан масла, разводили под ним огонь, вбрасывали сразу целую плиту хека рубленного (другой рыбы в Азии не водилось). На запах жареной рыбы и дымок костра подтягивались кухонные мужики, писаря с протянутой рукой, каптенармусы,… в общем, те, кто строем в столовую не ходит. И, хотя рыбу жарить всегда ставили повара с мордой пошире и сроком службы подлиннее, все, или почти все участвующие в хороводе вокруг котла с маслом, получали по кусочку, а то и два – в зависимости от наглости.
Кстати сказать, рыба была мерилом срока службы. Служить каждому отмеряно было два года или двадцать четыре месяца, или сто четыре недели. Значит сто четыре рыбных дня. В советское время, кто помнит – четверг по всей стране был рыбным. Значит, каждому судьба отмеряла ровно пять метров и двадцать сантиметров. Конечно же, некоторые сильные личности могли управлять своей судьбой и питаться одной рыбой. Но время их, этих личностей, я имею в виду хлебореза и прочую кухонную челядь, шло так же как наше. Зато у нас была возможность измерять время и рыбой тоже! А у них только зарубками на ремне, проколами в календаре и сапогами – пара сапог – полгода. Рыбу они ели, наверное, километрами. А наша основная солдатская еда это шрапнель! Перловка, то есть, а не крупная дробь. Бывали, конечно, и другие каши, но вкусная гречка перепадала редко. В общем то, грех жаловаться – от голоду никто не умер, но хотелось чего - то такого.… Иногда случалось:
Как то забрело к нам на полигон стадо баранов, а с ним и одинокая корова. Чабан – это по-киргиз-кайсацки пастух, где то замешкался и наши молодцы мигом догнали корову эту несчастную и, удерживая за рога, стали доить. Она стала вырываться. Не на тех напала. То есть напали-то на неё как раз те ещё специалисты ручной дойки – её общими усилиями свалили и от… доили. Жаль, я ничего не понимаю в молоке. Только со стороны смотрел, как народ разговляется. Были несмелые предложения с моей стороны сварить на молоке кашу… куда там! Вылакали не прокипятив….
Жаль, что местные народы кур не пасли мимо нас - я бы курочку завалил! Бараны ходили всегда стороной – побаивались, наверное, попасть в наш мангал. А их пастыри регулярно посещали наш колодец. Брали нашу вкуснейшую воду во фляги. Подъедет такое чучело, что не опишешь. На голове малахай мохнатый по плечам стелется, а поверх фуфайки-тюфайки натянут общевойсковой защитный комплект. Кто не знает, может подумать, что это прорезиненный плащ – и не ошибется. Противогаза только не хватает. Его заменяет прокаленная на солнце узкоглазое лицо аборигена. Жара- 40 градусов – брр.р.
И вот посреди всего этого раздается телефонный звонок и меня бегут вызывать с поля. Мишенного. Я там как раз копал очередную яму. Чем ещё в армии заниматься, как не землю копать? Я её перекопал за службу поболе, чем стройбатовец – только бесплатно. Посыльный - а это был наш повар Акимбеков, сообщает мне на своем языке с примесью русского мата, что меня кто-то на том конце телефона ждет, ё… моё. Я сразу обрадовался, догадался, что это приехала моя тётя Клара. Из писем я знал, что она собиралась из Новосибирска в Ташкент по дыни съездить. Лечу на всех парусах в казарму. На моё счастье там пьет чай наш летёха-двухгодичник. А при нём машина. Пошел он мне навстречу, а чего ему тут делать - мы и без него всё знаем. Причина сорваться со службы есть – солдата в часть доставить. Шофер наш по кличке Змей стартовал немедленно и мы с ветерком в кузове домчались до штаба полка. У штаба как раз стоял командирский звездатый ГАЗ69 – полкач вот-вот куда-то ехать собрался. Значит надо держаться подальше – иначе к чему ни будь придерётся и запишет к себе в записульку – была у него такая «чёрная книга» как мы её называли. Водила его, Волков Слава, уже в курсе – родственники не часто в нашу Тьму-Таракань приезжают, да и полк то – всего тыща солдат. Все всё про всех знают. «Тетка твоя в гостинице офицерской – беги скорее! ». А как туда бежать мимо комендатуры с комендантом – сатаной, без увольнительной? Дал крюк подлиннее, на всякий случай, и заскочил в гостиницу. Фу-у, пронесло! Спросил, да даже и спрашивать не надо было, у дежурной – она, сразу догадавшись чего мне надо, заполошному и озирающемуся на чужой территории, указала на дверь. А там! Тётя моя!!! Долгожданная! Стол горой накрыт, под кроватью арбузы, дыни. Самое вкусное из яств я запомнил и, по сей час, проходя мимо кур танцующих на гриле, вспоминаю первую в моей жизни жареную курицу. Тогда она уже не кружилась в танце, а возлежала на газете. Одна нога, когда я вошёл в номер, уже была отброшена, вторая скромно поджата. Такой я её, первую, и запомнил.
Погужевал, побеседовали, и переваривать проглоченное я поплелся, придерживая живот, к себе на полигон. Не оставаться же в полку с тётенькиными дарами. Дары мы вместе с тётей Кларой сложили в плащ-палатку, своевременно прихваченную мной ещё на полигоне. Распрощались прямо в номере, и я поволок свой узел на дорогу – ловить попутку. В полк уже не понёс свой «узелок» - там, в роте, могут и палатку с запахом проглотить, а мне хотелось угостить свою команду. Надрываясь под тяжестью снеди, посочувствовал своей любезной тёте – как она этакую тяжесть тащила на себе от станции. В дальнейшем то я узнал, что она вообще не представляла свою жизнь без мешка или чемодана на горбу. Самое легкое, что она мне приносила в День Рождения – это два торта. Своим ходом! С двумя пересадками! В её 77 лет! Стоит, помню, на крыльце передо мной в рваном пальто, вся в грязи – упала на входе в автобус (ноги уже её не держали), люди идут по ней, лезут скорее место занять, а она руки с тортами кверху тянет, чтоб не растоптали. Народ наш аккуратно переступал, только один кто-то на полу наступил и порвал пальто, а так всё хорошо – стоит она и улыбается сквозь слёзы. А в руках две целёхонькие коробки с самодельными тортами!
Благополучно добрался до родной казармы, и что я вижу? У входа стоит ГАЗ69. Затаился. Оставив в траве подарки, подошёл поближе и только тогда разглядел гражданские номера. Гости. Оказалось, что пока меня не было, приехал к одному из наших механиков – из тех, что обслуживали учебные танки, отец. Да ещё какой! Директор арбузоводческого совхоза. Не знаю, есть ли такие совхозы, но что арбузы в ассортименте этого совхоза были – это точно! Этот отец солдата привёз полную машину арбузов! Да ещё и я поднёс свой. УмелИ мы в этот вечер все тетины дары – только треск за ушами стоял, а вот с отцовскими арбузами пришлось бороться всю ночь. Было нас в ту пору около двадцати человек, поэтому чавканье в ночи раздавалось непрерывно. Съел пару ломтей, поспал, отлил, поел, поспал… и так далее. К утру остались только корки – остальное пОтом вышло.