УРЮПИНСКИЕ – САМЫЕ, САМЫЕ …
(продолжение романа "Борис - предводитель жирный крыс")
- Эй, урюпинские девки!
Вы в Лоссии первый сорт.
С молока сдувают пенки,
Сдобные как пышный торт!
Боже мой, какие телки!
Всех бычков несет вразнос.
Мать родная, ёлки-палки,
Все целуются в засос!
Здесь мы вернемся к жизнеописанию нашего главного героя, молодого Бориса Елкина путешествующего по еще не разрушенному Нерушимому Союзу.
Ранним утром самым медленным в Лоссии поездом, который останавливался почти у каждого столба, как верблюд у молодого саксаула, Борис прибыл в город-герой.
Кислая, тягучая похожая на сливовый кисель не выспавшаяся природа стелилась за вагонным окном, словно помятая в постели женщина. Поскольку ехал он «зайцем», то сильно вспотел и испачкался лежа на пыльной верхней полке вагона, где обычно пассажиры держат свой багаж.
Найдя у станции водопроводную колонку, ему пришлось тщательно и долго приводить себя в порядок.
Наведя более или менее марафет в своем внешнем виде, Борис направился в близлежащую пельменную, где на Матренины деньги подкрепился общепитовскими пельменями.
Шталинград стал памятен Борису не только своей военной славой, но и тем, что здесь пельменных больше чем в любом другом городе Союза.
Ему показалось, что здесь пельменная на пельменной стоит, и невкусными пельменями всех людей потчует. В них люди даже двойными порциями пельменей никогда не наедаются.
Пожив немного в этом городе ему казалось, что жители и гости города здесь только и делают, что жуют «сипирские пельмени», хотя о Сипири и «сипирских пельменях» они слыхать что-то может быть и слышали, но жевать, извините, не жевали.
А то, что повара выдают здесь за сипирские пельмени, то это не пельмени, а жалкие пародии на них.
Если бы сипиряки, особенно зимой в 40-ка градусный мороз, кормились такими пельменями, то, скорее всего давно бы вымерли, и победы над фашистами под столицей в сорок втором памятном году, пожалуй, не было.
Подкрепившись безвкусными пельменями, о которых быстро забываешь, что ел их или не ел вообще, Борис отправился посмотреть знаменитый Мамаев курган.
Местный словоохотливый мужичек с орденской колодкой на груди, долго и тщательно объяснил ему, как туда проехать. Поблагодарив орденоносца за разъяснение, Борис сел на нужный номер трамвая и на нем погрохотал в центр города.
Уже при подъезде к Мамаеву кургану, он увидел через окно трамвая это величественное сооружение. Оно поразило его своей громадностью, особенно величаво смотрелась фигура Родины-Матери с громадным мечем над головой.
Спрыгнув с подножки трамвая, Борис подошел к подножью кургана. Там в это время было много туристических групп. Пристроившись к одной из них, он с удивлением узнал, что эта туристическая группа не из Тосквы, Леньивограда или другого крупного города, а из анекдотического маленького городка Урюпинска.
- Надо же, - подумал Борис, - я, понимаш, считал, что этот город только в анекдотах о тупых абитуриентов существует. (Это те, которые, окончив школу с золотой медалью, не могут на карте Северный Полюс показать и ищут его где-то в джунглях Хамазонки.)
Чтобы убедится, что такой город действительно существует, он обратился к молодой белокурой женщине и спросил её:
- Вы действительно из города Урюпинска?
- Да! – утвердительно ответила блондинка. – А что здесь вас удивляет?
- Да ничего! Просто я считал, что такого города вообще нет. Думал, что Урюпинск юмористы придумали.
Блондинка улыбнулась и сказала:
- Я понимаю ваше заблуждение, но я действительно приехала из этого города. И поверьте не все там такие тупые, как изображают нас «урюпчан» в анекдотах. Ну, а вы сами откуда?
Борис засуетился, не мог же он про себя сказать, что родился в селе с таким же смешным названием «Будка» в семье «зека» переселенца. Это вызвало бы, по крайней мере, улыбку у этой симпатичной «урюпинчанки». Поэтому он скромно ответил ей, что он с Хурала. Это звучало более солидно.
Они тут же познакомились. Её звали Екатериной, и она была старше его на 7-8 лет.
Следует сказать, что имя Екатерина склонялось и на Хурале и в Сипири в нелицеприятном виде, в связи с великодержавными указами немки императрицы о направлении в ссылку, как воинственных запорожцев, так и других людишек неугодных властям. В их семье жили почти анекдотические воспоминания, связанные с императрицей Екабелиной11 (гулящей).
Екатерина из Урюпинска предложила Борису присоединиться к их туристической группе и послушать экскурсовода о событиях минувшей войны.
Они стали подниматься вверх по внушительной лестнице этого величавого монумента.
Гид туристической группы шел впереди и, останавливаясь у очередной скульптурной композиции солдат, матросов, партизан, доходчиво объяснял, что символизирует каждая из них.
Поднявшись к вершине Мамаева Кургана, где стояла фигура Родины-Матери, Борис был поражен масштабами этой скульптуры.
Задрав головы, они стояли с Екатериной рядом и обменивались своими впечатлениями.
Екатерина, обращаясь к Борису, восторженно говорила:
- Я впервые вижу такую величавую скульптуру женщины освободительницы!
- Я тоже поражен, понимаш, её размерами. Это сколько же, понимаш, нержавейки надо было сварить, чтобы отгрохать такую махину!
- Она наверно такая же по размерам будет, как известная «хамериканская» статуя «Свободы».
Борис не понял, о чем она говорит, поэтому стал просто поддакивать Екатерине, которая была более начитанная, чем он.
Женщины, как показала его последующая жизнь, всегда помогали ему выжить в критические дни. Он научился их использовать. И эта встреча для него не была исключением.
Войдя в куполообразный мемориальный комплекс к «вечному огню» всех туристов из их группы поразила огромная стена с фамилиями и именами погибших солдат. Гид рассказывал, что у стен города полегли сотни тысяч советских солдат. Что в городе бои шли за каждую улицу, каждый дом. Дома переходили часто из рук в руки, порой так случалось, наши были на первом этаже дома, а фрицы на втором.
В конце осмотра мемориала, гид сказал, что мы с вами съездим к одному такому дому, который называется «Дом Павлова». Он сохранен, как музейная реликвия, в том же обожженном войной виде, каким его оставили бойцы защищавшие этот дом.
Когда они проехали к «Дому Павлова», тот предстал перед ними в ужасающем виде. Это было закопченное огнем кирпичное 5-ти этажное здание с множеством выбоин от пуль и снарядов, с пустыми глазницами от окон и дверей, разрушенными перекрытиями, лестничными площадками, с кучами битого кирпича, стекла, штукатурки.
Видно бойцы под командованием сержанта Павлова здесь сражались насмерть. Гид рассказывал им, как 58-м долгих, изматывающих дней и ночей кучка бойцов под градом пуль и снарядов вели неравный бой с превосходящими силами противника и выстояли.
- Да, - подумал Борис, - крепко они воевали здесь. Интересно, как бы я повел себя на их месте?
Ответить на этот сложный вопрос было трудно.
Пристроившись к этой провинциальной группе туристов из широко известного по анекдотам в СНГ (Содружества Недоделанных Губошлепов) города Урюпинска, Борис провел с Екатериной весь день. Их возили по достопримечательностям города на туристическом автобусе, Екатерина охотно делилась с ним талонами на обед и ужин.
Таким образом, Борис неплохо устроился и за день узнал о городе много больше, чем, если бы он бродил по городу один.
По пути от одного музейно-исторического комплекса к другому они с Екатериной подружились. Он рассказывал ей разные байки про Адессу, где недавно он побывал и адесситов (естественно опуская при этом свое тесное знакомство с Матреной Федоровной).
В частности, рассказал смешной эпизод, как по приезду в Адессу-маму из Остова-папы, он на вокзале стал горланить:
- Носильщики, Носильщики! Сюда, все сюда!
И когда возле тамбура, где он стоял, собралась дюжина жаждущих подзаработать носильщиков, громко объявил им:
- Привет Адесским носильщикам от Остовских носильщиков!
И пока одесситы соображали, что он им сказал, Борис дал деру через другую дверь тамбура.
Сообразив, что какой-то щелкопер их попросту «кинул», разъяренная толпа носильщиков кинулась за ним, чтобы накостылять этому бузотеру. Елкин соврал своей собеседнице, что еле убежал от них.
Екатерина была очарована своим новым знакомым и его рассказами, единственно, чего она не знала, так это то, что шустрые адесситы догнали все же Бориса и «вломили» ему так, что больше он с адесситами так по-черному не шутил.
Борис рассказал ей одну смешную историю про известный многим в СНГ и даже за океаном адесский «Пиввоз», где он покупал для одной туристической «идальне» (столовой) зелень и капусту:
- Представляете, на входе в рынок какой-то здоровенный бугай, на котором пахать в колхозе можно, кричал в толпу:
- Зелень, зелень! Капуста, капуста! Подходи, бери по самым выгодным расценкам!
Самое удивительное было то, что у него и вокруг него не было никакой зелени и капусты.
Когда я подошел к нему и спросил:
- Почем, понимаешь, капуста?
Тот оценивающе поглядел, цвиркнул (сплюнул) сквозь золотые коронки зубов и сказал:
- Пацан, вали отсель, пака цел!
И опять стал кричать:
- Зелень, зелень! Капуста, капуста! Подходи, бери…
- Дядя, а у вас укроп есть?
Адессит опять смачно цвиркнул и громко сказал:
- Вали отсюда салага! Я укропом не торгую.
- Но вы только что кричали: - Зелень, зелень!
- Мудило, темнота! Зелень и капуста – это голлары Дяди Сема. Понял, деревня неумытая!
Так Борис узнал, что хамериканские деньги менялы называют зеленью или капустой из-за зеленого цвета этой бумажной валюты. Здесь впервые увидев зеленую «одноголларовую» купюру в руках адесского менялы, Борис почувствовал какое-то непередаваемое благоговение к этой невзрачной по виду зелененькой бумаженции. Свои «деревянные» рубли в глазах его как-то померкли и потеряли былое значение.
Сидя за ужином в пельменной, где кормили по талонам эту туристическую группу, Борис рассказал своей новой знакомой еще один забавный эпизод, произошедший с ним в славном городе Адессе.
В Адессе есть всем известный пляж, который назывался «Аркадия» и вот однажды ему захотелось позагорать там, покупаться, себя показать и людей посмотреть. Ища краткую дорогу к пляжу, он остановил одну пожилую женщину и спросил её:
- Скажите, пожалуйста, как пройти в Аркадию?
- Ой, милок, - добродушно ответила женщина, - та звистно як (укр. яз). От тут (она показала пальцем направление) повернете за цей куток, там стоить корчма яка зветься «Тры гарбузы». За корчмой повернете на право де е зеленый забор. У забори е дирка, пролазите у цю дирку и йдете по дорижки до слидуючего забору и там уже блызько цей пляж.
Ну и я «пишов» як кажуть адесситы по указанному пути. Завернул за угол, увидел корчму (рюмочную) с таким удивительным названием, нашел зеленый забор, нырнул в дырку забора и пошел по тропке дальше. И тут каким-то шестым чувством почувствовав что-то неладное, оглянулся и увидел громадного пса вылезающего из будки. Пес злобно зарычал, вытаращил свои бешеные глаза и побежал за мной. Я, включив пятую скорость, помчался от него, но пес бежал быстрее. Видя, что дела плохи и пес может снять с меня пока еще целые брюки, я залез на ближайшее дерево. Это оказалась старая груша. Поцарапавшись об её колючие ветки, я постарался забраться на самый верх дерева. Внизу отчаянно лаял голодный волкодав. Прыгая вверх, пес лапами и зубами пытался достать лакомый кусочек моей ляжки.
На отчаянный лай барбоса вышел из какой-то лачуги седой старичок и давай поносить меня, как любителя спелых груш, крича на смешанном хукралино-лусско диалекте:
- Ага, попався злодий! Груш моих тоби захотилось. От зараз дрын (дубину) визьму и тебэ так по жопи погладю, що тоби мало не покажеться…
Я пытался образумить деда, крича с дерева:
- Постой дедок! Не воровал я, понимаш, твоих груш.
- Чего тоди ты, сукин сын, зализ на грушу?
- Чего, чего! Твой волкодав, понимаш, меня сюда загнал.
- Як тоби не соромно брехать. Це ты учора (вчера) обнись у менэ усю яблоню.
- Та не было, понимаш, здесь меня вчера. Вы ошиблись. Это кто-то другой оборвал вашу яблоню.
- Тоди чому ты зализ сегодни в мий сад?
- Дидок, я приезжий, понимаш, города не знаю, спросил какую-то женщину на улице, как мне пройти на пляж и она показала эту самую короткую дорогу.
- Брешешь! Не могла вона направиты тебе сюды, так як та дорога йде ливоруч понад зеленым забором.
- Ну, я и пошел вдоль забора, понимаш, и заблудился.
- Так ты кажешь, що прийезжий.
- Да, я недавно, понимаш, приехал сюда в Адессу.
- А з яких же ты мист будешь?
- С Хурала!
- З Хуралу! Та не може буты! Моя дочка вышла замиж за офьецера з Хуралу.
- Ну, видишь дед мы с тобой, понимаш, почти родня. А ты меня, понимаш, принял за грушекрада.
- Родня, не родня, но бачу, що ты не брешешь. Тоди злизай с груши, та пидем в хату побалакаем.
- Как я, понимаш, слезу с груши, если там твой волкодав меня стережёт.
- Та не бийся, вин звыду похож на собаку Баскервиль, а так у него характер нижный та ласковый.
- Ага, нежный та ласковый! Он, понимаш, с меня чуть штаны не снял.
- Сейчас я его привьяжу.
Дедок взял своего барбоса за ошейник, отвел к будке и привязал на его цепь.
Тогда я осторожно слез с груши и подошел к деду, он меня спросил:
- Як тебе звуть хлопець
- Борисом!
- Я меня все звуть дидом Панасом. Пишлы в хату.
Домик деда Панаса был небольшой, но уютный. Там дед угостил меня яблочной наливкой собственного приготовления и жареной на сале картошкой.
Они разговорились. Дед рассказал о своей жизни, а я о себе (естественно упуская некоторые негативные подробности, которые бывают у каждого человека).
Интересным в спиртовом плане для меня, как сипиряка, оказался рецепт приготовления самогонного напитка из яблок. Дед показал мне здоровенную бочку сделанную с нержавеющей стали, где в собственном соку бродили яблоки.
Он каждое утро собирал под яблонями упавшие яблоки и бросал их в эту бочку.
Таким образом, все фрукты были в деле, ничего не пропадало у деда зря. Часть фруктов шло на сушку, из которых зимой получался хороший компот.
Так из «падалиц» в Адессе многие делают собственное столовое вино.
Обменявшись впечатлениями об Адессе, рассказав деду об Хурале, Сипири, сипирской тайге они расстались довольные друг другом.
Дед вывел меня на улицу и показал дорогу к пляжу. «Аркадия» оказался почти рядом.
Екатерина весело смеялась, когда Борис рассказывал ей встречу с дедом Панасом.
Наступили сумерки, и наши герои пошли к Иволге побродить по берегу. Река в этом месте была очень широкая. Екатерина спросила Бориса:
- Боря вы умеете плавать?
- Естественно. Мы с Василием, приятелем по Адессе, далеко заплывали в море.
- А река здесь тоже широка, как море.
- Да ничего себе, понимаешь, речушка, - строя из себя знатного пловца, ответил Борис.
- Давай посидим здесь на бережку. Посмотрим на теплоходы и баржи, плывущие по реке.
И они пристроились в укромном местечке на берегу. Смотрели на реку-труженицу, по которой сновали пассажирские теплоходы, быстрые катера на подводных крыльях и тихоходные громадные баржи с речным песком.
Борис как бы невзначай обнял Екатерину, та от него не отстранилась. Полилась неторопливая беседа ни о чем. Когда стемнело, Борис отважился поцеловать Екатерину. Та сначала отстранялась, но потом уступила ему. Оказывается, целоваться она умела лучше него, в засос. Борису это понравилось и ему захотелось большего... Он начал откровенно лапать ее. Екатерина отбрыкивалась от него, говорила, что не надо делать этого, но Борис все больше и больше возбуждался от ее теплых губ. Он хотел поиметь ее здесь, сейчас и полностью, и это ему удалось.
Положив свою куртку на землю, он завалил Екатерину на спину и стал расстегивать кофточку, добираясь до ее нежной и упругой груди. Когда он уткнулся носом в ее сиськи, Екатерина уже не сопротивлялась. Стащив с нее ажурные трусики, он как корнет Оболенский «впендирил» ей свой мокрый от возбуждения «дрючок». Екатерина ойкнула и попросила его не так резко вводить и не спешить, шепча ему на ушко:
- Боренька, помягче, понежней!..
Борис в экстазе шептал первые, попавшие ему на ум слова: - Ты самая, понимаш, самая… (какая она самая он не знал, что сказать, впрочем, это было не важно). Урюпинские девушки, понимаш, лучшие в мире цепетухи (адесское восхищение слабым полом)
После взаимных ласок они минут десять молча отдыхали. Затем, приведя себя в порядок, они пошли к гостинице, где остановилась Екатерина. Она жила в «трехкоечном» номере с двумя «урюпушками-цепетушками», поэтому Борису пришлось ночевать в кресле в вестибюле, что не очень ему понравилось.
Поэтому в Шталинграде Борис долге не задержался, «кемарить» в кресле в холе гостиницы или на скамье в вокзале было уже не для его широкой натуры, привыкшей к некоторым удобствам, как базарят одесситы с удобствами «не во дворе»…
Борис решил по-англицки, не прощаясь с Екатериной отправиться в столицу - город герой Тоскву. И здесь ему повезло, он «уболтал» своим красноречием одну пожилую проводницу и та взяла его к себе в вагон.
Так наш герой через сутки очутился в столице Нерушимого Союза.
Продолжение следует...
============================================
Остросюжетные и юмористические книги, сборники стихов АркПоля можно заказать в Канаде - Welcome to Lulu ! https://www.lulu.com/ Questions About Placing a Bulk Order?
Call 919-447-3244 через Интернет:
1.Сборник любовной лирики -
2.Поэзия космоса -
3.Роман "Кошевой атаман" -
4.Роман "Воскрешение" -
5.Повесть "Исполины" -
6.Сборник юмористических рассказов -
7.Новейший Завет -
8.Книга стихов "СТРАНА ПОЭТОВ":
9.Повесть "ПАДЕНИЕ БЕЛОГО ДОМА":