Пират и миска
Пират наш был обычный, беспородный, но очень милый и добродушный черно-белый пес. Он исправно нес свою службу по охране общественного порядка и коллективной безопасности в нашей усадьбе, сидя на цепи у входа во двор. Хотя, что там и от кого было караулить - в деревне у нас всегда было спокойно, никто ничего друг у друга не таскал. Но вот полагалось иметь собаку на цепи, ну и держали. Так, на всякий случай.
О том, что Пират обладает если не интеллектом, то определенной сообразительностью, я понял еще с той поры, когда увидел, как он подгребает к себе миску с варевом (мама специально для него готовила макаронные супы с мясными обрезками и мозговыми косточками). Вот так она однажды вынесла ему полную миску собачьего харча и тут же ушла дальше хлопотать по хозяйству. И не обратила внимания на то, что Пиратова цепь зацепилась за торчащий из будки гвоздь, и он никак не может дотянуться до своего обеда. Пират и так и этак, уже и язык у него с обильно капающей слюной чуть ли не по самой земле метет, а натянутая цепь никак не дает подобраться к исходящей аппетитным парком миске. До нее оставалось сантиметров десять-пятнадцать, не больше. Я уже было поспешил псу на помощь, но замер на месте при виде необычной картины: Пират снова до отказа натянул цепь, развернулся задом и, вытянув хвост, аккуратно подгреб им миску к себе под морду! Я не поверил своим глазам и снова вернул ее на место. Пират даже взвыл от обиды, но тут же повторил манипуляцию с хвостом. Я захохотал на весь двор, и крепко взяв Пирата за уши, поцеловал его в мокрый нос. А когда он вылизал миску, принес ему добавки.
Пират и Лиска
Как-то отец привез из степи изловленного им малюсенького корсачка – оставшегося по какой-то причине без мамкиной опеки рыжего степного лисенка с большими треугольными ушами. Он был совсем дикий, как-то по- особенному – сейчас бы сказали пикантно, - пах, часто ощерял мелкие и острые как шильца зубы и смешно тявкал, отпугивая от себя всех любопытствующих. Но уже через неделю Лиска – так мы не особенно изобретательно назвали корсачонка, - спокойно давал себя погладить, с удовольствием лакал молоко из миски и, что выглядело особенно странным, подружился с нашей собакой Пиратом. С другой стороны – что же тут странного, оба ведь были из семейства псовых.
Лиска первое время жил у нас дома в картонной коробке, а во дворе, куда мы с моим младшим братом выносили его поиграть, боязливо жался к нашим ногам, опасаясь всякой домашней живности. А вот в Пирате Лиска нашел родственную душу, и мы подолгу с удовольствием могли наблюдать, как корсачонок терзал пса за хвост, хватал его своими острыми зубками за морду, с фырчаньем топтался по его широкой спине. А Пират при этом лишь блаженно щурился.
Всю зиму Лиска провел у нас в доме, заметно подрос и казался ласковым и практически ручным зверьком. Но однажды в нем все-таки проснулся зверь. Мама подращивала дома в специально обустроенной отцом загородке несколько десятков высиженных курами-наседками совсем еще крохотных, все время пищащих цыплят. И Лиска, с любопытством посматривающий в сторону этой загородки, все-таки разглядел там «дичь». Пока кто-то из домашних опомнился, пока сумел поймать озверевшего Лиску за его шикарный хвост, в загородке остались лежать бездыханными несколько желтых комочков. Что тут было! Мама плакала над цыплятами и требовала, чтобы корсачонок был безвозвратно изгнан не только из дома, но и вообще со двора, мы с братом тоже голосили, протестуя против такого жестокого решения. И Лиску оставили – под нашу ответственность. Мы с братом построили для корсачонка домик рядом с Пиратовой конурой. Нашли деревянный щелястый ящик и положили его на бок, а дверку в эту лисью избушку оборудовали на манер шлюзовой заслонки. То есть, она открывалась не простым, всем известным манером, а ходила вверх-вниз между входом в ящик и двумя вертикально вбитыми в землю колышками. Дав друзьям позабавляться вволю и сами наигравшись с ними, мы водворяли Лиску обратно в его избушку. Но однажды, выйдя рано утром во двор, я увидел, что Лиска уже на свободе и, радостно потявкивая, вовсю кувыркается с Пиратом. Я подумал, что это, может быть отец, собираясь на работу, пожалел Ласку и сам выпустил его погулять. Но когда отец приехал на обед, то сказал, что никого никуда не выпускал, будет он еще всякой ерундой заниматься!
На следующее утро я застал ту же картину: Лиска жизнерадостно таскает за хвост терпеливого Пирата, а будка его заперта. Но кто-то же выпускает корсачонка! Я внимательно осмотрел будку и заметил небольшой подкоп под дверцей снаружи. Черт, неужели Пират? Решил проверить. Затолкал Лиску в его будку, опустил за ним дверцу-шлюз и носком башмака разровнял и утоптал подкоп. Сам отошел в сторонку и стал наблюдать. Вскоре Лиска стал призывно потявкивать из своей будки и к ней тут же подбежал Пират. Он быстро-быстро заскреб лапами под дверцей, проделал небольшой подкоп и, просунув в него нос, поддел им дверцу и приподнял кверху. В образовавшуюся щель тут же протиснулся хитромордый Лиска. Пират выдернул нос из-под дверцы, и она хлопнулась на место. Это был высший пилотаж – ничего подобного я еще не видел ни до, ни после. Ай да Пират, ай да шельма!
Лиска же вскоре стал совсем взрослым, нередко на нас рычал совсем уже по-звериному и не по-детски кусался. Как-то Лиска хищно бросился на одну из бродящих по двору куриц, да не тут-то было – за суматошливо кудахчущую и беспорядочно хлопающую крыльями птицу заступился петух и так отделал наглого корсака, что тот со страху забился в Пиратову конуру и долго оттуда не вылезал. Но вскоре Лиска повторил попытку, и на этот раз удачно. И хотя я в тот же день соорудил для вновь одичавшего корсака веревочную привязь, папа вынес из кладовки мешок и без слов бросил его к моим ногам. Понятно было, что дальше держать во дворе звереныша, в котором проснулся охотник, было бессмысленно и опасно. И мы с братом, под завывания Пирата и его отважные попытки помешать нам, посадили корсачонка в мешок, унесли его подальше в степь и выпустили там на волю. Лиска недоуменно покрутился еще с пару минут около нас, и вдруг бросился куда-то в сторону. И мы увидели сидящего метрах в тридцати на небольшом холмике еще одного корсака. Лиска подбежал к непонятно откуда взявшемуся собрату, они обнюхали друг друга и, подруливая своими роскошными рыжими хвостами, неспешно потрусили вглубь степи бок о бок. Обидно было, что Лиска при этом даже ни разу на нас не оглянулся. Но для нас главным было знать, что теперь-то уж Лиска не пропадет на необъятных степных просторах.
Пират же еще несколько дней повыл, оплакивая потерю своего друга, но затем успокоился…