или между бездной и дистанцией
ДНЕВНИК СМИТА-9
«29» октября 2009 г.
Выстрел из пистолета инженера Кириллова («Бесы» Достоевского) стал сигналом для нордически настроенного метафизика.
Глубина пространства на поле боя обеспечивалась... романтическим отчуждением. Обращаясь в своих дневниках к Лоре, Регине, Джинни (с Белой скалы), Смит вновь и вновь повествует о метафизике танца, о своей «любви к напалму». Он уже видит образы через стилистику – очищенную, отшлифованную.
Этого требует и сама Идея, причем на тему, которая, без преувеличения, «звенит» в атмосфере... Поющая в терновнике? Да! Поющая в терновнике. «Зритель»... ждет. И наша танцующая Метафизика. Стойка и походка «от бедра». Вы идете мне навстречу...
Работы работами, но надо и в реальности от стаи на дерево взлетать. Нужна литература самой опасной разработки, и никаких развилок. С прибором ночного видения возможно увидеть силуэты волков... (Все-таки волки предсказуемы, а локисы – нет. Хотя... не ты ли повествовала мне про обглоданные приклады?). Пора уже говорить о новом типе поисковика – охотника «на гризли» – вопреки всем и всяческим канонам... сознательно идти в тайгу в черной, грубой, жесткой, кожаной куртке Харли, и только Харли! – приваживая баскервилей запахом кожи, от которого дуреют на десятки километров. Охотник-самоубийца. Куртка – это стратегия! Стратегия нового, а именно: демонстративного поведения в тайге. Запах кожи на природе сведет с ума любого хищника-людоеда! Похоже, что мишень у нас одна. Мертвый баскервиль, совершенно мертвый. Эти уроды проглотят по куску свинца. Накорми их, Джек!
Медведь убил участницу соревнований по ориентированию на юге Сахалина. В поселке Палана на севере Камчатки медведь убил женщину на стадионе поселка. Зверь ночью забрел в поселок Белый Яр Томской области и на улице загрыз 16-летнюю девушку. «Медведь неожиданно пришел в сознание... и стал буквально рвать его на куски». Медведь утащил туриста из палатки... «... Bear, сделав круг, залег в ожидании... появился так неожиданно, что... не сделал ни одного выстрела». Ревущая медвежья морда. Пермский край. Село Кын Лысьвенского района. Днем школьник катался с друзьями на санках с горки. Разогнался и съехал близко к лесной полосе. Волк выскочил из-за деревьев, схватил ребенка и утащил вглубь леса.
Каждому таежному новобранцу ясно, что каннибалов нужно валить – примерно так, как работал северо-западный Смерш в Блокаду. Наша бронированная метафизика, наш славный бронированный поток!
Современникам до лесного Смерша еще далеко...
Они из глубинной тайги, я же – в глубинную тайгу, с безжалостным лицом. Красноярский край: медведь ворвался в дом и задрал двух человек. Это похоже на сверхжесткий апофеоз (в данном случае «завершение»). Лично я почти всегда в ожидании нападения. Контроль за любым движущимся объектом. Кроме тебя... Регины–Джинни–Метафизики и медвежьей опасности у меня, уральского егеря Смита, – уже ничего и не осталось.
Я вот... как взял в руки черный металл – обрез модели Томпсон, – так и осознал свое истинное призвание.
«05» ноября 2009 г.
Тексты подсказывают: пора уже говорить о смене правил.
Брось мне патронташ! – «то, что он схлопотал три маслины в живот – это нормально» – «станет ли докладывать человек с пистолетом, приставленным к голове?» – «некуда бежать» – диверсионная миссия. Диана Крюгер и «неизвестный белый мужчина»: «Ты не можешь подать заявление, если ты не цветной» – «выщелкнул обойму, передернул затвор, поймав на лету выскочивший патрон» – «ни денег, ни револьвера» – «молчанье в затылок – как револьвер...» – «скорее друг, скорее револьвер!». «Нелегко ирландцу вести честную жизнь в викторианской колонии...» (Ned Kelly, 2003). «Мост слишком далеко». Лейтенант Келли пространно рассуждал о своем долге убивать коммунистов...
В отношении двадцати трех «призраков Берлина» были выдвинуты обвинения в нарушении закона о ношении униформы (?). Внимание OSI (командор Beata Klarsfeld как «показатель Малибу»), в частности, привлекли футболки (?!), на лицевой стороне которых изображен кастет, а с другой стороны – надпись: «неисправим» (!), имя обладателя, а также аббревиатура карательной бригады: Cмерш.
Незабываемый Вьетнам. «Мы защищали Ханой». Самыми эффективными антипартизанскими операциями во Вьетнаме были – в рамках «погодной войны» – «Рука фермера» и «Ланч». К операции привлекались исключительно бомбардировщики B-52, тактическая авиация задействована не была (принц Сианук не был уведомлен). В ходе антиповстанческой операции «Шпинат» (уже в рамках сельскохозяйственной программы) в местах прохождения тропы Хо Ши Мина были распылены на облака 47 тысяч контейнеров с йодидом серебра. Как следствие: обильные дожди и небывалый подъем уровня рек. Вот к чему привело потакание желтым коммунистам.
У берегов Гватемалы задержали самодельную подлодку с десятью тоннами кокаина. Наркокартели безнаказанно промышляют в джунглях на севере Гватемалы, где они получают кокаин из Южной Америки, – далее переправляют его в Мексику. Банановые путчи, игровые притоны, жулье в цилиндрах и желтые репортеры... Желтые билеты. Желтые... Это же синоним продажности вообще. Копы-жулики. «В Нью-Джерси все сумасшедшие» – «Вот как?» – «А ты не знал?» – «Нет...» – «Копы! Ловят! бан-ди-тов!» (Ричи Робертс/Рассел Кроу в American Gangster, 2007).
Вьетконг и Вьетминь. Мавры, малибу, зулусы, Нью-Орлеан, Южный Бронкс. «Негры – это опытные земледельцы и мирные охотники и рыболовы...». Ясно же, что идет увядание. Речь должна идти о северной и «толерантной» морали. Юг – это разложение, что очевидно... «Ставка абсолютного зла», Красная пустыня и «плывущая мордолента». История демонстрирует немало примеров обескровливания – интеллектуального, физического, биологического, наконец! – северных завоевателей изнутри – через нигерийскую, так называемую «толерантную» мораль, хотя сами «они» – плутократы – «толерантами» не являлись и не являются. Отнюдь. «Бесславные ублюдки» – так по Тарантино? (это еще вопрос... кто ублюдок), (он вовсе не «толерантов» имеет в виду, но лишь уклончивый и нелепый камуфляж! так кто ублюдок-то?).
«06» ноября 2009 г.
Стрельба в Техасе!
Таскать с собой красный кумач? (от волков).
«15» ноября 2009 года
Сегодня шторм. Порывистый ветер и ливень. Ледяные струи бьют в лицо. Передвигаюсь по Побережью короткими перебежками. Я с тобой. Будь осторожна, там, на материке. Хотя... Ты всегда осторожна. Но, несмотря на твою осторожность и «трезвость», сжимаю тебя, бережно и нежно, в своих объятиях. Я даже ощутил на губах вкус твоих соленых слез... Но это слезы счастья, слезы страсти. И шквальный ветер в лицо. Смит.
«16» ноября 2009 года
Метафизика Вьетнама, а также медвежья атмосфера окутывают рейнджера.
«Текст» и «прецедент».
Каждое утро я думаю, что речь вовсе не о том, чтобы приехать на функциональной посудине в точку «Икс» и там, на берегу, остаться лицом к лицу (face to face) c «По ту сторону добра и зла»... Речь о том, чтобы, зарезервировав четыре месяца, в полном соответствии с теорией опасности арийского Северо-Запада, пройти от норвежской границы вдоль побережья Баренцева и Белого морей, иссечь полуостров, иссечь Континент. Столкновения с десятками медведей. Наглотаюсь адреналина. Затем провести тотальную модернизацию существующих философских течений, упразднить и отсечь животные – уже более ненужные наслоения, клики и так называемые «страдания».
Летучий Голландец.
– Ты смелый и упрямый человек, – проговорил странный гость.
– Провались к дьяволу! – заорал капитан и выстрелил в тень. Пуля прошла насквозь.
Либо мировое господство – либо смерть.
Таежный метафизик, подпаливший Жанр (taiga metaphysician) умеет ставить цели – «его путь лежал... в Чикаго»!
... Июль 1934 г. Сбивая с толку завистливых, а потому злобных и подлых копов, Джон Диллинджер с белокурой Полли Хэмилтон и Анной Сэйдж в вызывающе красном платье, – кочевал по северным районам Чикаго... (Ранее: «Они уже внаглую колесили по Индиане»).
А вот и диалог из Young Guns (1988), по другому, не менее знаменательному поводу:
– Мы должны направиться в Калифорнию.
– Поехали. Калифорния – это то, что нам нужно.
– Нигерия – вот что вам нужно. Хотите узнать почему?
– Почему?
– Да вы все боитесь, и вы провалите испытание.
– Какое испытание?
– Вы каждый день должны испытывать себя, джентльмены. Как только перестанете себя испытывать – вы завянете. И как только это произойдет – вас убьют.
– Билли, ты хочешь привлечь внимание президента? Давай. Хочешь продолжать себя испытывать? Хорошо. Но сегодня я подойду вплотную к границе, съем горячий ужин, высплюсь, а завтра буду в Мексике.
– Да, Билл, я тоже...
– В Мексике, да?
– Да.
– Да.
– Понятно. Вы себя уже испытываете, даже не зная этого. Хотите прорваться в Мексику? Вот это испытание!
– Что ты имеешь в виду?
– Они перекроют все дороги от Техаса до Аризоны. Джон Килли – этот предатель расы – знает все подходы к границе. Он знает все места, где можно укрыться, потому что давно охотится за преступниками из беглых индейцев. Прорваться в Мексику! Да это пустяк. Это испытание всех испытаний! Но я... – «за».
– «Он мне очень не нравится» (!!!).
«17» ноября 2009 года
Поражение северо-американского запада в войне с желтым партизанским вьетконгом меня не деморализовало. Отнюдь. Вы спросите... – Почему? «Да. Почему?» – Ты же знаешь... для меня важен сам процесс, – именно так отвечает в гангстерской класс-драме Heat (1995) Майкл Черитто, (впоследствии погибший в перестрелке при отходе из банка) на вопрос, заданный Нилом МакКоли: «Ты остаешься или не остаешься?» грабителям банков, уже осведомленным – благодаря проницательности МакКоли – о слежке хитроумных фараонов.
Ультимативность – жесткая линия – цель. Колониальной завоевательной линии важен сам процесс, важна процессуальная сторона вопроса. Нет вопроса – нет и проблемы.
(«Освобождённые негры» вовсе не имели мотивации... Освобождённые негры тунеядствовали...»).
С упразднением трансатлантического работоргового пути все и закрутилось в обратную сторону – теперь упраздняют белый народ. Однако не стоит никому забывать, что вокруг белых вращается мир – он вращается неслышно...
Белые фермеры стали главной мишенью южно-африканских черных банд. За последние годы несколько сотен семей белых фермеров были зарезаны на своих усадьбах.
«Опасна дорога, опасен взор, брошенный назад, опасны колебание и остановка».
Африканер Барни Гетц (Barney Gotz), перефразируя знаменитый «стальной» эпизод сартровского романа «Смерть в душе», воссоздает... обращаясь к тем, кто, во время расового бунта в небольшом городке Кроссби (Crossby), оказался способным оценить высоту своей задачи (White Skin –Black Tommy Gun, – трилогия «Белая кожа, черный автомат», Capetown, 2007).
Автор выводит буров-африканеров под лучи беспощадного света. Вот-вот сомкнут кольцо окружения, но Оскар с латифундистами решает остаться... Они прощаются друг с другом.
После того как федеральная «армия» превратилась в охваченное ужасом животное, Оскар с друзьями взбирается на крепостную стену и оттуда начинает пальбу по приближающимся погромщикам. Скоро он остается один, и вот тогда его пронзает ощущение небывалой отваги. Если отвага вспыхнет в человеке – все должно отпрянуть. Оскар яростно сопротивляется. Он приближается к парапету и начинает стрелять вниз. Это был один огромный реванш, каждый выстрел снимал тяжесть с души. Этот выстрел – за..., а этот – за... Он стрелял, заповеди летали в воздухе: a little more phosphor…*, my dream came true…**, smash the reds…***, life will be changed...****. Огонь метался в мэрии, огонь бушевал в его голове, пули свистели, свободные как воздух. Ему ничего не было нужно, только еще полминутки, чтобы выстрелить вон в того бешеного тонтон-макута, и Оскар стреляет снова. Он стрелял: он был чист, он был всемогущ, он был свободен.
_______________
* еще немного фосфора («индокитайская» фосфорная граната, традиционное оружие африканеров. – прим. авт.),
** мой сон стал явью,
*** сокрушить красных,
**** жизнь будет изменена.
Миф как высочайшая форма мышления, концепция героизма и милитаризма, тексты бронированной литературы... Нужен новый, повышенный тип. Это люди-латифундисты, присягнувшие на пистолетах-пулеметах Томпсона.
«...солдат, что не боятся смерти
и улыбаются в бою
в период дымных листопадов,
костров, чадящих на холмах»
Африканер-Анклав на Оранжевой реке в Драконовых горах. Гориллы из «армии Азании» («один белый – одна пуля») и встречный «человек-лазер». Конго. Латинос увеличивается лавинообразно. Беспощадные годы, Великий Трек, Манхэттенский кошмар и черные расовые бунты. Из нью-йоркской прессы: «...примерно с тысячу... тонтон-макутов, привезенных в грязных трюмах, приверженцев культа вуду, снимающих кожу со своих жертв... атаковали штаб-квартиру полиции Лос-Анджелеса, но вынуждены были отступить» (апрель 1992 г.). Президент, скрепя сердце, отдает приказ о нанесении массированного удара по источнику заразы.
Бурлящие гетто в Торонто. Кровавые столкновения.
Наиболее известные урбанистические расовые бунты, прокламируемые источниками US-средоточия, империи зла (In The Deathcar) имели место:
в Лос-Анджелесе, Los Angeles riots 1992 («Хроники вьетнамской войны», 1989: «В Лос-Анджелесе... их там много... а мне кажется, что я их всех убил»); Цинциннати, Cincinnati Race Riots 2001; Англии, Oldham Riots Greater Manchester 2001; Мичигане, Benton Harbor riots 2003; Австралии, Redfern riots 2004; Австралии, Macquarie Fields riots 2005; Огайо, Toledo Riot 2005; Англии, Birmingham riots 2005; Франции, 2005; вновь в Австралии, Cronulla riots 2005; Ирландии, Dublin riots 2006; Греции 2008 и т.д.
Эпизод усмирения шестьдесят пятого года.
Белая Пантера! Рейнджеры открыли стрельбу из автоматов, прочесывая огнем поле; резкие, сверлящие звуки – звуки машины, пробивающей отверстия в стали. Завыли минометы, мины зашипели, завизжали, стали рваться. Запели пули. «Раздался грохот и треск, стена горящего дома обрушилась, и прямо из крутящегося огня, из тучи искр и дыма на улицу выплыл, держась в метре над мостовой, штурмовой танк «мамонт». Такого ужаса... «они» еще не видели. Выплыв на середину улицы, он повел метателем, словно осматриваясь, затем убрал воздушную подушку и с громом и скрежетом двинулся в сторону...». В сторону урбанистического, неполиткорректного (совсем нетолерантного) черного элемента с отрицательными целями. (В данном случае имеются в виду известные события на американском северо-западе):
«По танку ширкнула огненная черта, а затем улица наполнилась ревом и пламенем… Улица была пуста и дымилась, и на улице был только танк. Не было бронетранспортера, не было куч битого кирпича, не было покосившегося киоска возле соседнего дома – был только танк. Он словно проснулся, он извергал водопады огня, и улица на глазах переставала быть улицей и превращалась в площадь». Преимущества таких усмирений в том, что лицо белого человека служит пропуском на передовых позициях.
«Мы не то подразделение, чтобы ехать в обход».
«Утро этого дня здесь, на склонах, было особенно сырым и туманным, шел мелкий, очень холодный дождь, принесенный с Атлантики порывистым северным ветром. К южной оконечности небольшого белого городка подходила вражеская броне-артиллерийская батарея, вобравшая в себя commie-актив черно-красно-желтого беспредела. Кварталы города, смутно проступавшие сквозь пелену тяжелого утреннего тумана, казалось, были уже совсем близко и негры, высунувшись по пояс из башен, весело переговаривались в ларингофоны. Какой-то..., успокоенно вытащил из большого орудийного ящика компакт-термос и с наслаждением приложился к его никелированной горловине. «Ты хорошо сделал, Jim-Crow, – похлопал его по плечу подошедший «Бешеный левак», – дай-ка прихлебнуть и мне, что-то уж очень сыро сегодня – ...протянул фляжку. ...надолго приложился, смачно крякнул, выдохнул. – Ты неплохо заработаешь на этой войне, не то что в своем Гарлеме, – здесь хорошо платят, да и кормежка совсем не та, что могла приготовить тебе твоя пузатая Малибу, – левак снова покровительственно похлопал негра по плечу и, чертыхнувшись, заспешил вперед догонять передовое орудие.
Развернуться на позицию не удалось… Что-то очень большое, болотно-серое и одновременно очень быстрое мелькнуло в просвете тумана, и на..., на ходу поворачивая хобот орудия, буквально выскочила из-под склона оврага Белая пантера. «Смерш! Это же танки Смерш!» – гулко ударило в мозг, и... – Боже, как это показалось ему смертельно медленно и тяжело! – повернулся и бросился к орудийным расчетам. И тут что-то горячее и большое, как будто хлыстом, ударило его по спине, и он мешком, как проткнутый старый мяч, грузно упал вперед…
...уже не увидел, как хрумкнул раздавленный гусеницей Пантеры лафет головного орудия; как стремительно и красиво Она перемахнула через следующие две, теперь, вблизи, уже неопасные противотанковые пушки, как косо, почти на ходу, с каким-то хохочущим надрывом, выплюнув дымный рдяно-красный сноп огня, ударила ее пушка, и как почти сразу рванул боекомплект на головном танке..., и он, мертвенно клюнув стволом, мгновенно превратился в пылающий факел. «Бешеный ниггер» (Южный Бронкс) уже не увидел, и в этом, возможно, заключалось его последнее «ниггеровское счастье», как откуда-то сбоку, из-за тумана, вырвались еще два танка и, круто развернувшись, ударили из пулеметов по орудийной прислуге. Как вспыхнули, так и не успев приготовиться к бою, еще две боевые машины, а остальные, грузно ломая строй, ринулись, словно испуганное стадо, куда-то вниз по долгому пологому склону, трусливо подставляя шипящим на лету снарядам пантер свои угловатые пепельные бока… Разгром был полный».
«Приют убогого чухонца». «А яйца славные: чухонец только сегодня принес» (Гончаров). Немцев, с подачи чухонца, погубил немецкий национализм. Как ни странно, никому и в голову не пришло говорить о противоположном. Гигантская ошибка в теории – уже вторая – с планетарными последствиями (что очень типично). В этом смысле можно согласиться, что «одна гениальная (не национальная. – прим. авт.) идея важнее, чем целая жизнь...». Как я уже отмечал в «Белом фосфоре...», холод и теория – это все.
А между тем... потомки завезенных рабов («власть черным»), в перерывах между боевыми действиями, активно с сайгонскими шлюхами (коммунистический вьетконг). Несли заразу и разложение в войска... Какое кошмарное «предчувствие гражданской войны»? Кто-нибудь ставил проблему, задавался вопросом?
Не послушай он этого «чухонца» – быть уже расовому идеализму, не пришлось бы специально подготовленным людям усмирять погромщиков-горилл. (А хорошо, что его повесили). Я еще не встречал более недальновидной «теории», да что там! – неумной теории.
Фрэнсис Коппола отобразил киноамериканцев с заячьей душой. Чуть что – пальчик поранят, орут как оглашенные: «Медика мне, медика!». И так абсолютно во всех военных фильмах. Война и враг забыты. Тут же толпа медиков с перекисью водорода. Тут же вертолет. Или морской пехотинец тигра в джунглях увидит («Апокалипсис сейчас») и бьется в истерике пять минут дорогого экранного времени: «Нас этому не учили!» – и в слезы, и в феминистские вскрики и воздаяния... У нас же (в ледяных пустынях) в истерике никто не бьется – все молча, молча и валят. Тигр? И что? За тигром и пришли.
Что лучше? Тигр или вьетконг, вьетконг или тигр? Вот здесь я вижу «эталон военного кино»...
«20» ноября 2009 года
Ты знаешь обо мне уже (слишком) много или совсем ничего. Я вот о чем сегодня подумал, малышка. А ты, случайно, не Мата Хари? не из разведшколы? («Я и не знал, что вы выступаете в роли Маты Хари» – написал Франсуа Миттеран «малышке Саган», Франсуазе Саган).
– Не заигрываешься, растворяясь?..
– Так это же я, Джинни... Перефразируй «это».
– Я бы хоть каждый день описывал свои страдания, но ты же опять станешь возмущаться. Но я «не могу» все время думать о тебе отстраненно. Я мужчина очень страстный, очень. Думаю, что ты догадалась.
«21» ноября 2009 года
«Прорваться в Мексику!» Да это же цель целей.
«Реванш» – работа пока несвоевременная. «Моторизованная метафизика» связана с лингвистикой, душой, землей и географией – на холодную «синтаксическую» голову.
«Сейчас он начнет проводить свой коронный и единственный прием – снизу в пах ножом». Жизнь... изначально задана на сверхжестокостях.
Мой Вьетнам с «множеством опаснейших поддержек». Мои личные северные районы Чикаго... Злые улицы. Улицы-пещеры. Но я всегда в форме и вооружен до зубов. «Металл глаз. Форма милитариста. Кованые ботинки».
– А зачем ботинки со сталью? Чтобы драться?
– Да, чтобы драться. Последнее танго в Париже.
– Ваши любимые литературные герои?
– Есть идеальные образы, но не в литературе.
– Самое недавнее ваше достижение?
– Принимаюсь за утреннюю работу. Сперва беру топор и ведро, и иду по воду. Если только это не сон. Настолько счастлив.
Военный егерь Смит, посреди огромного заповедного северо-западного пространства, посреди литературного моря, «моторизованной метафизики», сложения фраз и компоновки, – пронизан... любовью к неизбывности. Он возвеличивает жизнь.
Ты живешь в суровом, металлизированном мире.
«Эта Дама... любезно согласилась пойти с нами... Она мужественная женщина...» (Писатель Сталкеру, сцена у автомобиля перед выходом). А ты отвернулась от меня в самый ответственный момент – как ты могла?
«22» ноября 2009 года
«Твои на севере...» (!). «Ты из тех, которые с севера?». «Ну, а мы в эфире обитаем, мы во льдах астральной вышины...» (Гессе Герман. Степной волк). Думаю, что с Ниолса, с холодных ручьев, пора переезжать на Дикий северо-запад.
Нордический метафизик Смит ищет Женщину. Он создает «идеологию льва», арийскую идеологию стали. В ней (идеологии) всегда присутствует она. Кто же Она? Она – женщина, которая танцует над пропастью... летит над пропастью; женщина-метафизика, танцевальная Метафизика.
Одиночка, бродивший по «танцевальному залу дьявола»... вдоль побережья Баренцева и Белого морей... навсегда укрепился в мысли о приоритете искусства перед жизнью. Красоты требуют не только идеального, черного и тяжелого пистолета-пулемета, но и безупречного морального облика.
– Я думаю, что сверху на нас смотрят... Думаешь, кто?
– Приглядывают... Кто?
– Критерии, любовь моя... Критерии. Со мной ты войдешь в Историю.
– А твоя жизнь?
– А моя жизнь между бездной и дистанцией.
Литература высокого мотива и полета в сплетении жанров «динамики и силы», «героики стали», а также «гангстерской», моторизованной, Heavy Machine Gun метафизики.
«23» ноября 2009 года
В отношениях... я не могу так быстро переходить из одного качества в другое. Или я люблю женщину, или я ее совсем не люблю (шучу).
«24» ноября 2009 года
Нет сомнений в том, что все «это» – так называемая «объективация» – наглый блеф бытия, совершенно наглый. Что должен думать белый каратель, Рейнджер – со времен Дикого запада? Рейнджер должен думать: я уверен в своей способности агрессивно управлять ходом боевых событий. Управлять так, как хочу я, а не так, как хотели бы диктовать «они».
– Парень остался стоять с дымящимся стволом...
– Любопытная сцена. Интересно, кто может быть этот в темном костюме?
– Дорогая, типичный представитель Запада. Ты уже заметила этот нордический тип. Глаза серые, сощурены на солнце, но взгляд острый...
– Я хочу себе такого...
(Tombstone, 1993)
Действовать необходимо «без надежды на успех», «без сожаления», как в экстраординарных конфликтах, в «тропическом стиле». Воссоздать знойные тропики. Достаточно вспомнить то время, «когда перед тобой все разбегалось, а позади все пылало и рыдало». Однажды я увидел очень низкую грозовую тучу – молнии, разряды... Она шла точно на меня! Навстречу подвигу...
Дан событийный ряд: Нева – ночные кроссы с кирпичами в РД – черная промоина дышала холодом и опасностью – спецхраны на Невском – Ницше – Розанов – Арктический бассейн – меморандум Бормана – фьордовые берега – апология северных умонастроений – область высокого давления, климат арктический – дрейфующий во льдах – «мой Вьетнам».
Магический реализм.
И джунгли... Доброе утро, Вьетнам! – Вьетнам, до востребования – Зеленая миля – Зеленые береты – Высота 937 – Уловка 22 – Позывные Bat*21 – Почему мы во Вьетнаме? (рефлексия, разложение, «пропаганда») – Дымное дерево... Падение Сайгона. Мюзикл «Мисс Сайгон». Пуля в башке (Bullet In The Head). Письмо из Сайгона. I’ll be back.
Знакомство с тобой – это единственное Событие в моей жизни. Ты для меня эталон. Да, я герой, военный метафизик, но я же и just... Смит. I am alone... очень, очень одинок, Красавица...
Послевоенная «деформация» и деморализация беретов – очередная феминистская утка, вьетконговская фальшь. Вьетконговский синдром людям, рожденным для войны – не грозит. Рожден любить – научен убивать. Каратели вьетконга, боги войны, ангелы Вьетнама! «Подвижный бой в лесу» благотворно отражается на нравственном здоровье арийского авангарда белой расы. Индокитай с его commie-гориллами следует вернуть... «Метафизики жизни» понимают, что Индокитай – это все-таки нечто большее, чем только Индокитай.
«25» ноября 2009 года
Остается лишь (никогда) не верить плутократическим фальшивкам, но верить в «ковровые бомбардировки», верить в звезду, военную звезду; верить в Оружие – желательно ядерное (или фосфорное). White phosphor как воплощение... Фосфорная готовность, разблокировка надежд – не в этом ли успех Жанра?
Нужно признать, что на годы «войны в джунглях» приходится единственный всплеск духа. Это общеизвестно и обсуждению не подлежит. Бывает, что человек рожден для войны, – только не знает о своем предназначении до поры до времени.
На лице на всю жизнь останется трехдюймовый шрам. Именно с этого дня черный Смерш на белом теле. Именно в тот день я получил удостоверение военного егеря по специальности: «Охотник за партизанами. Контрпартизанские и антиповстанческие операции».
Со времен окончания лесной школы военных егерей – «здесь... на этих холмах...» – для меня мало что изменилось. Да, с тех пор мало что изменилось. Ты же идейный. Идея чистоты как избавление, из идеологических соображений... – движение в направлении Антарктиды. Философ-виртуоз Ницше. Та же апология действия в ледяных пустынях. Викинги, фьорды. Тот же ночной бег по сугробам – все перемещения бегом. Те же лесные тропы Заратустры. Та же черная повязка на лбу, чтобы-в-бойнице-лоб-не-светился. Тот же тренаж на самозарядных ручных гранатометах с дробящим воздействием на среду... Тот же смерш-зигзаг на левом плече. Та же ежедневная, выматывающая последняя миля на Полигоне... Тот же типичный, day by day, стиль решения пограничных проблем. И те же огневые фугасы... на пути людоедских (волчьих и медвежьих) вторжений-миграций через деревни. Военный боевик, отвечающий «масштабу», вызовам и угрозам. Наброски к теории опасности? Ностальжи? Нет. Я холоден и «методичен», и «яростен», и «золь» (как бы сказали переводчики Ницше), «и я не стану добрее, если буду вспоминать о прошлом» (Писатель в «Сталкере»). И не потому ли иногда мне нужна не «только» женщина, но огневой фугас... то есть трижды фугас, супервулкан. Это комплимент. Мы пойдем навстречу опаснейшим желаниям. Очень интересно... Твой поклонник, метафизик и охотник на гризли. Моя милая дьяволица...
(Мы еще «не знаем» друг друга...).
(Face To Face...).
Angels Fall First! – Ангелы падают первыми. Белая кожа, взгляд цвета небес. Душа и огонь крови! Короткая очередь трассеров. Зачем нужна такая смерть? А зачем Евпатий Коловрат ранним морозным утром с малой дружиной напал на многотысячный стан. И дрался, пока не полег под низким зимним солнцем? Евпатий Коловрат и его дружина погибли не только за обугленные холмы Рязани, именно о Ней – Вестнице будущего – пели мечи в беспощадном бою. А меня ждало будущее, которое я и не пытался предугадать. Перед глазами горел закат, и я скакал... навстречу дикой Аппалузе, навстречу дикой Ницшеанке! – с острыми резцами. Валькирии сопровождают заинтересованным взглядом... Настоящий, он же всегда ломом опоясанный.
***
События, герои, место действия являются литературным вымыслом; также прошу не отождествлять героя произведения с автором.