Солнце прошло две третьих своего дневного пути, когда Игрис решила сделать привал. Несмотря на то, что до Среднего было рукой подать, она не стала торопиться с прибытием в город, ей хотелось воспользоваться светом угасающего дня, чтобы успеть сделать некоторые приготовления, необходимые для начала её новой жизни.
По дороге из Дальнего она много размышляла, о том, как ей жить дальше. Перспективы были безрадужными – даже в самом захолустном местечке Северной долины люди знали о беглой преступнице. После того, как была объявлена охота, рассчитывать на заработок едва ли приходилось – в лучшем случае ей давали еду, иногда делали вид, что не понимают кто она, но просто не нуждаются в работнике… ну а в худшем, например как сейчас, ей приходилось удирать. В отличие от покинутого ею крохотного посёлка, прежде обойденный Средний, был столицей кру. В таком городе можно было хотя бы затеряться среди других неместных.
Игрис сняла куртку и ремень, опустошив кошелёк, разложила серебряные монетки перед собой. Затем вытащила кинжал из голенища сапога и аккуратно отпорола край подкладки. Прошитый ремень из тонкой сложенной вдвое кожи подвергся более сложной процедуре – девушка надрезала его через короткие интервалы по всей его длине. Покончив с этим, она стала просовывать в проделанные отверстия монеты, тут же зашивая их и разделяя монеты между собой несколькими крупными стежками. Когда она закончила, ремень приятно отяжелял руку. Игрис ухмыльнулась своим мыслям о том, как его можно будет использовать теперь и занялась курткой. Повертела её в руках и нащупала в одном из карманов что-то твёрдое – стеклянный след ступни спасённой айкру. Она в удивлении подняла бровь, – «Совсем забыла о тебе, как это ты не сломался? Какая маленькая ножка…». Хрупкая пластинка была цела, несмотря на все акробатические штучки, что пришлось ей выполнять, спасая свою шкуру. Бережно завернув находку в тряпицу, она спрятала её поглубже в сумку и приступила к зашиванию монет под подкладку.
Монотонная работа не отвлекала от размышлений. Всю свою жизнь, сколько она себя помнила, ей всегда приходилось выполнять приказы, и теперь Игрис училась самостоятельно принимать решения. Первым шагом в этом направлении было то, что она дала себе слово, что не будет убивать людей никак не связанных с профсоюзом. Это решение принесло ей приятное удовлетворение, – «Уж если придётся замарает руки кровью, то пусть это будет кровь такого же убийцы, как я». Аикры она решила приберечь для случая, когда ловкость и сила уже не могли помочь. Желание добраться до человека, сломавшего её жизнь, требовало капиталовложений. Так, например, некоторые места могли стать доступными только от волшебного серебряного звона. Теперь она пыталась придумать способ прокормить себя. Честно зарабатывать на хлеб не получалось, оставался грабёж. «В конце-концов, – убаюкивала она свою совесть, – я не собираюсь никого калечить или убивать. Никакого насилия – просто срезать кошелек или унести какую-нибудь красивую безделушку…». Остановившись на этом, Игрис задумалась и на всякий случай зашила последний аикр за подкладку плаща.
________
Ей опять снилась вода. Величаво и неудержимо несла она себя по огромному руслу. Ание стояла на берегу и смотрела на это великолепие, а потом, внезапно осмелев, прямо в одежде бросилась в неё. Какой-то остаток разума протестовал – «Это опасно! Она убьет тебя!», но забежав в воду по пояс она не почувствовала судорог ни боли – только приятное, нежное, прохладное касание…
Поняв, то хозяйка проснулась, Ол покинул место своей ночёвки – ложбинку у ключицы, где плечо так удобно переходило в шею, и сладко потянулся. Разноцветные искорки пробежали от холки до крестца.
– О, да, Ол! Тут можно и к Иоф за толкованием не обращаться. И так все понятно… Вторую неделю не могу помыться нормально. Уже всё чешется, – в подтверждение Ание поскребла затылок, – надо срочно принять ванну.
Вчера она прибыла в Милгород глубокой ночью, поэтому не стала беспокоить хозяина таверны и выяснять, есть ли у них вода для маленькой айкру. Но сейчас Ание покидала свою комнату с твердым намерением смыть с себя всю грязь. В пустом зале стулья, задрав ножки, отдыхали на столах. Из кухни вкусно тянуло поджаренным мясом, на что желудок отозвался радостным урчанием. «Сначала ванна!» – попыталась вразумить его девушка, направляясь на звон посуды. На кухне ею была обнаружена крупная румяная женщина, колдующая над сковородкой и кастрюлями.
– Доброе утро.
– Доброе, – согласилась повариха.
– Мм… а где тут… дамская комната? – женщина, не прекращая помешивать что-то очень аппетитное, непонимающе уставилась на Ание, – ну… туалет.
– А! Сортир что ли? Во дворе, девочка, пойдешь налево от двери.
– Спасибо. И еще…
– Да?
– Кто мне сможет помочь с ванной? Может быть хозяин таверны?..
– Не хозяин, малышка, а хозяйка! А точнее – я. Пятьдесят крулей, и Быня натаскает воды. Ты остановилась в пятой?
Ание посмотрела на номерок, прикрепленный к ключу от комнаты.
– Точно.
– Деньги потом отдашь, – отмахнулась женщина, – Быня! Бы-ыня-яя! – зычно позвала она, – а завтракать ты будешь?
_________
– Я не понимаю, слишком горячая?!
Ание редко выходила из себя, но сейчас был именно тот самый уникальный случай:
– При чем тут температура! Посмотрите на меня! Разве дело в температуре?
– Ты выглядишь ошпаренной, – хозяйка таверны улыбнулась, сверкнув серебряным зубом.
– Издеваешься? Это же обычная вода!
– Это плохо, девочка?
– О, Высший! Разве ты не видишь, что я айкру? Я не могу мыться в ней!
– Ах это… Я, конечно, подозревала, что ты не кру… Ваши тут редко бывают, знаешь ли… И потом, у тебя на лбу не написано.
Ание сосчитала до десяти.
– Допустим, это было недоразумение… Проблема осталась нерешенной, я всё ещё хочу вымыться.
– У меня нет воды специально для тебя, девочка.
– Что же мне теперь делать? Может быть ты знаешь кого-то, у кого...?
– Здесь – нет. Тебе нужно идти в Средний. Это большой город, и там есть гостиница для таких, – выплюнула женщина с плохо скрываемым презрением, – как ты.
– О! Здорово… Почему я не подумала об этом раньше? Это далеко?
– Два дня, если пешком. А ты и вправду умеешь летать?
– Умею.
– Быстро?
– Я поняла. Спасибо за всё, я улечу отсюда как можно быстрее.
– Эй! Девочка. Я не хотела обидеть тебя. Останься на обед. Айкру ведь тоже нужно что-то кушать.
Ание не стала углублять конфликт, и решила, что один час ничего не изменит. Если у неё уже завились вши, то часом больше – часом меньше, значения не имело. Она сидела и ковыряла рагу, стараясь не думать о насекомых, когда в таверну зашло двое мужчин. Их одежда выдавала в них тружеников полей.
– Пиб! Ты опять с утра нализался, – качая головой, заметила хозяйка.
– Сегодня суббота, – как будто это всё объясняло, – ответил он.
Его товарищ тоже был навеселе. Они плюхнулись на стулья у стола, за которым уже обедало несколько фермеров, и заказали пива. Ание продолжала сосредоточенно жевать, старалась не прислушиваться к громкому пьяному разговору, но знакомое имя заставило её навострить уши:
– Я сам видел Игрис Риа, – хвастал мужичёк, – также чётко, как вижу сейчас тебя!.. Вы мне не верите?.. Неделю назад на шуринской ферме, это, значит, жена попросила… Так вот, приходит эта Игрис – лицо под капюшоном. Сама здоровая такая! Думала, сука, мы её не узнаем.
Сердце Ание начало выстукивать учащенную дробь. Если вначале путешествия она еще пыталась уверить себя, что Северная долина ей интересна только как любопытное место со своей самобытной культурой, то сейчас она уже чётко знала, что именно привело её сюда. Точно удостовериться в этом ей случилось вчера, когда она снова увидела объявление о розыске. Цифра «100» была закрашена, а сверху чьей-то неумелой рукой было неровно нацарапано «200». «Ага! Её ещё не нашли!» – ликовала про себя девушка. То, как она обрадовалась этому факту, совершенно ясно дало понять, что ей совершенно небезразлична судьба её спасительницы.
– Но не на тех она напала! – продолжал тем временем Пиб.
– Как же вы её узнали, если она лицо спрятала?
– Как? Да запросто! Шурин ей сказал: «сними капюшон» – она и сняла.
Мужики за столом заржали:
– Просто так, раз – и сняла! А зачем?
– Ну да – раз и всё. Он ей: «Хочешь работу – покажи лицо». Вот она и сняла.
– А чё только капюшон то? – надрывались мужики, – дурак твой шурин, надо было сказать ей, чтоб всю одёжку скидывала!
– И ничего и не дурак, – обиделся за шурина Пиб, – она ему хлев вычистила.
Это заявление вызвало новый взрыв хохота:
– Ой, ну и любишь ты по-пьяни сочинять! Хлев! Стала бы такая руки марать о дерьмо!
– Так вот, – не унимался рассказчик, – скидывает она капюшон, а там глазищи белые, как молоко, только зрачки, значит, чёрные посерёдке… и волосы тоже чёрные совсем…
– Ну и нажрался ты, Пиб! Ври да не завирайся – белобрысая она.
– А ну его, ребята. Месяц назад он рассказывал, как повстречал двухголового горза. Эй, Пиб! А сколько голов было у этой девицы? Три?
– А пар из ноздрей валил?
Мужики продолжали подкалывать рассказчика. Было обрадованная, Ание поняла, что, похоже, парень действительно перебрал и теперь заливает.