С чего его начать?
Наверное все таки с вечера.
Я быстро уснул, правда настроение было каким-то печальным, при том, что было чему порадоваться. Я починил свою машинку, правда своими ремонтом я серьезно напугал свою маму, когда после очередной попытки установить новую тягу ручника, вылез из под машины со словами:
- Мне нужно пойти и что-нибудь сломать.
Странно…стальная бочка с пустыми пивными банками ломаться отказалась, доска около деревообрабатывающего станка отпрыгнула, дважды, забор было жалко, опять доска и снова бочка… Надо будет перед ней извинится. Вроде как ни за что получила и, странно, но это помогло.
***
Папа зашел за мной около десяти утра, сменившись со стоянки. Царапнул меня по поводу сделанной мной вчера страховки, но я отказался это обсуждать. Отключив плэйер от компьютера я оделся, быстро проверил все и наконец сел в машину справа.
Я не люблю шансон. Я считаю это убогим. Наигранно притворным голосом петь о каких-то блатных вещах, говорят есть другой шансон, но я, как жертва стереотипов, уже просто не желаю знать этого. Сегодня я справа, смотрю в окно и занимаюсь утренним самоедством. Странно, но слушая Анафему вперемешку с Аморфисом, настроение начинает раскачиваться от ужасной депрессии до всесильного ликования. Мое личное изобретение, извлечение и препарирование собственной души под музыку. Так проходит первая часть пути, до того момента, когда мы остановились на заправке и я пошел посетить одну комнату. Женщина на кассе странно на меня смотрела, а когда я увидел свое отражение то понял, что музыки пока хватит. Чтобы это не выглядело как хвастовство, я не буду описывать что увидел. Мои эксперименты с внешним обликом иногда все-таки удаются или я просто мало спал. В общем не важно.
***
На скамейке рядом с сараем сидели моя мама, тетя и племянница. Выходя из машины я взял в левую руку мороженное, но так чтобы его было не видно. Увидев, меня Полина, побежала навстречу, а я не успел присесть. Ее ручки обняли мои колени. Я отдал мороженное, выслушивая ее детское лепетание с проглатыванием обычной «р». Она зовет меня Макс. Если меня долго нет во дворе или у машины, приходит к нам домой и спрашивает мою маму где я.
После ее заявления, что она меня ждала, настроение немного поднялось. Как то светлее стало.
Чтобы не откладывать в долгий ящик я сразу же переоделся и подошел к Джиму. Я хотел его отругать, за то, что он рычит на всех подряд. Наверное он все понял, потому что когда я подошел к нему, на меня глядело задранное к небу пятнистое пузо. Воспитательный процесс был сорван напрочь.
Решил заняться ремонтом. Сломал тормозную трубку после чего попросил Полину отойти немного подальше. В тот момент мне показалось, что мир обязательно должен услышать мое мнение о случившемся. Сейчас я уже понимаю, что бочка была обречена. Думаю она это поняла, кстати, могла бы и убежать…в общем, сама виновата. Быстренько собираюсь и еду за трубкой, по дороге о чем-то оживленно сам собой разговариваю. На дороге веду себя просто ужасно. Ругаюсь. Благо, что ехать недолго. Свободное место в расписании стенда схождения оказывается сейчас и в восемь, я записываюсь и думаю что я буду до восьми вечера делать. Чуть подорожало. Напротив подъезда к магазину стоит старый Мерс из Белорусии, въехать никак (из-за него кстати), ругаюсь, вспоминаю Лукашенко…паркуюсь рядом…теперь точно никто не проедет. Дорога домой была похожа на дорогу из дома. И опять на скамейке те же лица, только теперь едят семечки, которые я им отдал перед отъездом. Полина предлагает делать саслыки (это какое-то мясное блюдо).
Трубочку я поменял быстро, всего пару раз вспомнив конструкторов отечественного автопрома. Можно сказать я менял ее молча, в пику тому, как я прошелся по всей их родословной и по купленным на рынке дипломам, когда я начал чинить ручной тормоз. Вспоминаю МЗКТ (Минский 4-х осный самосвал) он тоже часто ломался, но у него было оправдание…изначально он создавался, как транспорт для пусковой ракетной установки. Принцип простой: ракета взлетает – машина сгорает…чинить нечего. Но тут… Как раз после очередной попытки наживить гаечку на подводящий винтик ручного тормоза, начинаю осознавать необходимость скорейшей эволюции, а именно еще хотя бы одну руку, но только чтобы сгибалась в пяти местах в разные стороны. После того, как гаечка падает мне на лицо, вместе с песком в глаза, я громко ругаюсь, за что справедливо получаю домкратом по голове от машины. Понимание приходит быстро. Кто-то виноват…если это не я и не машина…то бочка. На мою скорую расправу смотрит мама, посаженная в машину со спец.заданием держать одну штуковину. Нирвана, пришедшая после расправы, пробудила память предков, думаю вплоть до приматов. Устройство было просто до жути и также гениально. Это веревочка, сложенная вдвое, с привязанным куском от забора (отломал не я). Так вот протянутая от механизма натяжения до капота, но под машиной, она создавала необходимое натяжение и исключала необходимость эволюции до третьей руки. Все получилось. Я только вскользь упомяну, что колодки я поставил криво, при разборке салона обнаружил на полу полу-расплавленные канфеты, подумал купить стикер «Нихт чилдрен», все вымел, пропылесосил и вымыл коврики, до схождения оставалось пол часа. Я почти опаздывал.
Это другая дорога. Я снова собрал специальное устройство для передачи своей музыки в эфир приемника. Стало спокойно. Я оглянулся на то, что успел сделать сегодня. Не много правда, но все, что планировал. Почему-то вспомнился момент, когда я вылез из под машины, а Полина стояла рядом, болтала что-то свое, я не все слушаю.
- Давай обнимемся?
И ее детские ручки обвивают мою шею, а я сижу на колесе, с растопыренными руками пол самые локти в саже. Все как-то обмельчало сразу и резко, когда ребенок в прошлом году тебя даже не замечавший, всего через год от тебя не отходит ни на шаг. Я наверное сильно изменился за этот год. Две серии личной анафемы сказываются. А сегодня я вспомнил с чего они начались. С простых слов. С тех, которые не несли в себе ничего, просто нужен был повод. Просто пришло время другое или другого… Какая разница. Я отогнал машину и сидел на бордюре, рядом с боксом. Чтобы не сидеть просто так я достал свою книгу и стал листать. Оказывается самые честные вещи пишутся там, где их никто не ждет, там, где ты прячешь их от самого себя. Я перечитал Сны, нашел еще пару маленьких ошибок. Машинку сделали. Я включил музыку погромче и поехал домой. Хотелось позвонить кому-нибудь, поговорить, спросить как дела и рассказать о своих, но таких людей в моей записной книжке не было. Я нарочно поехал через город, по любимым улицам, так как ездил всегда, но в этой последовательности впервые. Я испытывал машину. Я хорошо ее починил. В первый раз и все сам. Мне много куда нужно съездить. Будет еще много дорог. Надеюсь у меня хватит слов выразить все их. Кое-что я задерживаю в себе, чтобы дать этому вырасти или исчезнуть вовсе, как ничего не значащему событию. До самой последней строчки я не знаю, будет ли это ценно или навсегда останется просто описанием рутины, глупого быта не самого способного человека или же это станет важной страницей в моей книге. Я решил ничего не удалять. Возможно потом я немного изменю и дополню все, или оставлю первозданным.
День закончился так давно, что настоящий момент вот-вот станет утром...утром моего понедельника, во время всеобщей субботы. Я, как и прежде, не знаю как и что будет дальше, как и прежде я много думаю, но есть одно изменение, которое стало заметно даже мне. Я перестал скрывать чувства. Пусть многие сочтут меня психом и ненормальным, но это лучше чем то, что я делал раньше. Я больше не могу копить в себе эмоции и ждать очередного взрыва. Это очень европейский способ и он работает, но как правило получают «на орехи» не те люди, которые эти самые «орехи» заслужили. Яркая эмоциональность совсем не плохо. Да, иногда за некоторые вещи откровенно стыдно перед людьми тебя окружающими, но удивительно спокойно и надежно самому с собой.
Время спать…