Сидела я за перегородкой в кассе и мне приносили общественные кассиры деньги за подписку на газеты и журналы от всех предприятий, учреждений, театров Куйбышевского района. Сотрудники были интеллигентные и прекрасные, мне очень понравилпсь там работать. В коллективе я была единственная молодая девушка и меня всячески опекали. Союзпечать относилась к Главпочтамту и мне там пришлось встать на комсомольский учёт, туда ходить на комсомольские собрания и на предпраздничные вечера. И вот на ноябрьском вечере я познакомилась с грузчиком-зкспедитором, который развозил журналы на пикапе по районным союзпечатям, Владимиром Николаевым. Это был рослый широкоплечий богатырь, которого выгнали за неуспеваемость из Высшего военно-морского училища имени Дзержинского, весельчак и балагур, наизусть читающий Ильфа и Петрова "Двенадцать стульев" и "Золотого телёнка". Он стал усиленно ухаживать за мной, приглашая то в кино, то в театр, то на танцы и делал неоднократные попытки меня поцеловать, но ...мамино воспитание срабатывало чётко, я его не любила. У меня даже интереса к поцелуям не было. А вот встречаться с ним, пикироваться остротами, танцевать было интересно. Вот однажды он приходит и говорит, что было бы неплохо отметить праздник 1 мая 1957 года, что он собирает компанию. Девочки со мной созвонились и мы пошли к нему в гости.
Жил он в коммунальной квартире в большой комнате, перегороженной довольно оригинально портьерами на 4 комнатки: в одной была спальня его тётушки Татьяны Антоновны Кобылянцевой, во второй - его, а в третьей размещался его двоюродный брат Лёня Кобылянцев, четвёртая большая комната - гостиная. В гостиной стоял большой обеденный стол, диван, телевизор и другая скудная мебель. Когда мы пришли на вечеринку, то нас встретила его тётушка - небольшого роста, очень полная дама с большими сероголубыми глазами, красивым ртом и прямым носом. Но неуклюжая с наклоном вперёд походка враскачку её портила. Было нас девочек 5. Из ребят был Игорь Метелицин, лет на 5 нас всех старше, Борис с неприятным рябым лицом, Леонид Кобылянцев и Володя Курочкин, курсант из Дзержинки. Когда мы уже все сидели за столом, пришёл Костя Фёдоров.
Костя всегда любил на себя обращать внимание. Он готовился быть дипломатом, и так как в первый год его не приняли в МГИМО, он всё ещё надеялся там учиться, пока ему не намекнули, что не с его "суконным рылом да в калашный ряд". Костя был среднего роста белокурым с яркими голубыми глазами и очень белой кожей всегда щеголевато одетый.
Вот он пришёл и на французском языке поприветствовал собравшуюся публику, поцеловал ручку Татьяне Антоновне и подарил ей какую-то в красочной обёртке конфету. Все ребята бурно приветствовали Костю и он был очень доволен впечатлением, которое он произвёл на каких-то почтальонок. А у меня всегда странная реакция на людей, которые свысока и пренебрежительно относятся ко мне: я начинаю им говорить гадости, чтобы унизить их. Поэтому с первого дня знакомства с Костей у меня с ним возникли неприязные отношения. Далее эти отношения менялись и у него и у меня, улучшаясь.
Из всей мужской нашей компании мне с первого взгляда понравился Леонид, хотя он долго не выходил к нам, так как был в этот день в ссоре со своей матерью. За столом мы все балагурили, потом танцевали, а затем Владимир с Леонидом пошли меня провожать пешком. Жили они в доме на углу Невского проспекта и Литейного проспекта, где сейчас парфюмерный магазин. Мы все тогда любили ходить по городу пешком и не боялись, так как милиции было достаточно на улицах. От Литейного по Невскому проспекту, по Садовой улице и ко мне на Усачёв переулок, который одним концом выходит на Садовую улицу, а другим упирается в Фонтанку. Владимир был недоволен, что Леонид пошёл с нами, а я была рада и очень веселилась, когда в словесной дуэли победа была за Лёней. Он, видимо, хорошо зная шаблонные шуточки своего братца, старался показать мне его смешным и незначительным. Володя был человеком очень умным и хорошо приспособленным к нашей жизни: знал кому польстить, на кого прикрикнуть, с кем за панибрата, а перед кем барином предстать. Он вызывал во мне непрязнь. Владимир пошёл, как свой, проводить меня в квартиру и сдать с рук на руки моей маме, а с Леонидом мы простились у наших ворот. Володя, придя к нам, тихонько украл мою фотографию с комода. Пропажу я заметила после его ухода и это мне не понравилось.
Недели через две после праздника сижу я в своей Союзпечати и через окошечко кассы вижу пришедшего Леонида, небритого, помятого с допотопным чемоданчиком. Он смущённо здоровается со мной и спрашивает, что я делаю в воскресенье и предлагает мне встретиться с ним утром у моего дома. Неряшливость его мне не понравилась, но его большим сероголубым глазам в мохнатых чёрных ресницах, смотревших на меня с ожиданием согласия, я не могла отказать. И он радостно сверкнул белозубой улыбкой, встряхнул своими белокурыми прямыми волосами и не попрощавшись, ушёл.