Оправился

               
В детской кроватке, только что перестал орать и уснул мой трёхмесячный сын Олежка. Ночью на его рёв мы с женой Машей вставали по очереди, брали его на руки, и только тогда он засыпал. Но стоило положить дитяти в детскую кроватку, как он снова заходился истерическим криком. И так каждую ночь. А тут ещё ночные вызовы на место происшествия. Каторжная жизнь и каторжная работа. Но я женился в 21 год по своей воле и профессию следователя выбрал, так же не по принуждению, а по призванию, горя желанием идти по стопам отца, который работал прокурором.
Сынишка успокоился, а я всё ворочался и не мог уснуть. Было шесть часов утра, когда в двери комнатки, которую мы снимали по найму у старой семидесятилетней бабки Матрёны, требовательно забарабанили.
– Соколов, на выезд, – негромко проговорил за дверью наш водитель милицейского «Газика» Рома.
Я по привычке быстро встал и оделся. Жена спала убитым сном, а сынок посапывал и причмокивал во сне соской. Я вышел на улицу. Лето стояло жаркое, но утром было довольно прохладно. Лёгкий ветерок бодрил и освежал. Ко мне подошёл рыжий пёс Рыч, такой же старый, как и его хозяйка, баба Матрёна, лизнул мне руку, вильнул хвостом и засеменил в свою будку. Он тоже привык к беспокойной жизни и ничему не удивлялся.
Когда мы приехали в райотдел милиции, дежурный Николай сказал мне, что поступило сообщение об ограблении центрального продовольственного магазина. Я взял следственный чемоданчик и вместе с оперативником Геной выехали на место происшествия. Эксперта-криминалиста по штату нам не полагалось.
 Подъехав к магазину, мы увидели, что запоры на дверях магазина взломаны, пробой выдернут и вместе с замком висит на металлической накладке. Внутри помещения горел свет.
На косяке и филёнке двери мы обнаружили вдавленные следы от ломика, который валялся недалеко от входа возле стены здания.
Мы зашли вовнутрь магазина и почувствовали отвратительный, мерзкий запах.
– Кошка что ли сдохла? – спросил сонным голосом опер, зажав ладошкой нос.
– Наверное, продукты протухли, – предположил я.
Первым делом подошли к прилавку, и… пришли в неописуемый ужас и недоумение.
На прилавке стояли железные весы с двумя металлическими тарелками. На одной из них была поставлена полукилограммовая гиря, а на другой лежала целая куча человеческого дерьма. Зловоние туманило мозги.
– Ядрёна мать,  – сказал Гена. – Кто же это нас…л?
– Такого ещё в жизни никогда  не видел, – ответил я.
Около весов лежала записка, написанная на клочке бумаги: «Привет ментам от дристуна Митьки!»
От такой наглости мы с Геной опешили. Страшная вонь вызывала тошноту.
Я читал, что некоторые воры и бандиты оставляют метки на месте преступления: то чёрную кошку нарисуют на стенке углём, то фашистскую свастику, иногда оставляют чёрную перчатку или задушенную ворону…
Воры показывают гонор и спесь, как бы подчёркивая свою неуязвимость.
Но такое…?! И в страшном сне не приснится.
Но, несмотря на неприятный запах, надо было делать осмотр места происшествия.
Касса - деревянный ящик в столе продавца был взломан. На дне ящика лежало несколько разменных монет. На столе стояла початая бутылка водки с кусочками белого сургуча на верху горлышка. Такую водку в начале 60-х годов называли «московская белоголовка». Рядом с бутылкой стоял гранёный стакан, и лежал надкушенный кусок сыра со следами зубов. На бутылке водки и на стакане следы пальцев рук были смазаны, не годились для идентификации. Но на всякий случай я снял отпечатки на дактилоплёнку. А вот следы укуса на куске сыра говорили о том, что у едока отсутствовал передний зуб. Вызванная продавщица Валя, не понимая, отчего такой мерзкий запах, зажала нос рукой. Посмотрев на весы, она пришла в ужас: «Господи, что это?» Потом продавец сообщила, что в магазине ничего не украдено, кроме разменной монеты на сумму около тридцати рублей. Деньги по тем временам не малые. Зарплата у следователя была 90 рублей в месяц, а пенсия у моего отца, инвалида войны, 32 рубля 15 копеек. Валя сказала, что выручку в магазине не оставляет, а уносит в сумке домой. А вор, судя по всему, искал только деньги. Продукты его не интересовали. В магазин зашёл водитель и, поводив носом, спросил:
– Вы зачем набздели тут? Давайте заканчивайте, там, в овраге труп женщины нашли, – но, увидев весы и содержимое чашки, выпучил глаза и как ошпаренный выскочил из помещения.
– Пусть на трупы прокурор выезжает, а нам это дерьмо разгрести надо, – сказал я вдогонку Роме.
Закончив осмотр и изъяв вещественные доказательства, ещё раз взглянув на весы, которые уравновешивали 500 граммовую гирю и продукт человеческой деятельности, я спросил у Гены:
– Почему нам респираторы не дают?
– Мы же не ассенизаторы, может тебе лучше противогаз дать?
– Не помешал бы, – ухмыльнулся я.
Поехали в отдел, где нас уже ждал начальник милиции подполковник Фокин. Он воевал, был ранен и вернулся на оперативную работу, дослужился до подполковника и до начальника РОВД.
Начальство подозрительно посмотрело на меня с Геной, пошевелило ноздрями и молвило:
– Что это от вас так воняет? В г… копались что ли?
– Точно, – ответил я, – и рассказал шефу о результатах осмотра, о весах и их содержимом…
Фокин возмутился:
– Ядрёна мать, этого нам ещё не хватало!
Первым делом мы уведомили продавцов всех ларьков и киосков о краже из магазина и предупредили, что неизвестный преступник может при покупке товара расплатиться разменной монетой. В этом случае нужно немедленно позвонить дежурному РОВД.
В тот же день около десяти утра позвонила одна из продавщиц продуктового ларька. Она сообщила о том, что молодой парень в серой кепке купил буханку хлеба и коляску конской колбасы, при этом расплатился разменной монетой. К ларьку немедленно выехал оперативник Гена и задержал нетрезвого парня, с аппетитом жующего мягкий хлеб и колбасу. Подозреваемый, не ожидавший такой оперативности со стороны милиции, сопротивляться не стал. Непротрезвевшего и глупо улыбающегося щербатым ртом молодого человека ввели в дежурку. Там его ожидали я и Фокин, который нервно ходил по помещению и курил папиросу. Задержанный парень был в кепке, белой рубашке в синюю клетку и чёрных брюках, карманы которых тяжело оттопыривались. Инициативу взял в свои руки шеф:
– Ты что же это, гадёныш, делаешь? Ты зачем, мерзавец, на весы нас…?
– А я вас всех в гробу видел в белых тапочках! – ответил вор.
В дежурке воцарилась мёртвая тишина…
– Ах ты, моль базарная! Дристун недоделанный! Я, таких как ты, давил, как клопов, и давить буду! – закричал ветеран милиции.
Неожиданно вор толкнул меня в грудь и бросился к выходу. Но не тут-то было! Оперативник Гена в прыжке догнал беглеца и повалил его на пол. Из карманов задержанного посыпались и зазвякали по полу монетки разного достоинства.
Нервы у бывшего фронтовика Фокина не выдержали. Он подскочил к лежавшему на полу грабителю и наступил ему на шею хромовым сапогом.
– Вот так надо с ними! Давил и буду давить эту мразь! – прохрипел подполковник.
Задержанного поместили в камеру. «Дристун» оказался Торопыгиным Дмитрием Михайловичем, 1943 года рождения,  ранее неоднократно судимым за кражи, грабежи и разбои.
В ходе следствия по заключению трасологической экспертизы было установлено, что следы зубов на куске сыра, изъятом в обворованном магазине, были оставлены Торопыгиным. Химико-биологическая экспертиза дала однозначный ответ, что кал гражданина Торопыгина идентичен калу, изъятому с весов.
 Мною было установлено, что Торопыгин Митя обворовал ещё шесть магазинов в соседних районах Волгоградской области и три магазина в Саратовской области. Щербатый преступник везде оставлял свои жеребячьи метки -  кучки дерьма на весах, уравновешивал их гирьками от ста до пятисот граммов и писал обидные записки. В нашем районе он перестарался и оправился сверх нормы, за что, вероятно, и поплатился. За совершенные преступления суд приговорил Торопыгина к пяти годам лишения свободы.
Вспомнив этот случай и написав рассказ, я долго думал и сомневался, а стоит ли вообще его публиковать. Может, не совсем этично предавать этот случай гласности. Но, к сожалению, в нашей жизни ещё столько мерзости и дерьма, что не говорить об этом просто нельзя. Кто не хочет услышать правду, тот пусть не читает и не знает о том, что происходит в этом пакостном преступном мире. А знать надо бы! Ведь Торопыгин оправился на весах не только для того, чтобы досадить милиции. Он, презрев мораль и нравственность, плюнул в душу каждому гражданину и нагадил  всему нашему обществу.