Трах. Из книги Маёвский букварь

Дмитрий Курилов
Когда я был маленьким, это слово никаких пошлых улыбочек и нездоровых ассоциаций не вызывало.
«А ну пшёл отсюды вон! – кричал я детсадовскому врагу. – А не то я тя трахну!»
«И тут мне кто-то трах! – по башке!» - рассказывал впечатления о дворовой потасовке сосед Андрюшка Смирнов.
И опять же – никаких сексуальных подтекстов.
В далёкие годы застоя глагол «трахнуть» ещё использовался в девственно-невинном смысле: «ударить, стукнуть»  или даже «выпить»: типа, «трахнем по маленькой!»
И в институте фамилия Серёги Трашкина ещё не воспринималась с эротическим подтекстом. Его даже называли иногда «Трёшкин» - то есть «Трёшкин» казалось смешнее.
Всё это этимологическое безобразие началось в разгар перестройки, году в 1986 и напрямую связано, по-моему, с озвучкой видеофильмов – ровесники мои, вы, конечно, помните, как хлынуло вдруг на нас бурным мутным потоком заморское видео, как Красные уголки ударными темпами превращались в видеосалоны, как мы с недоумением смотрели эротику 60-х: «Казанову» Феллини, который, если мне не изменяет память, занимался любовью исключительно в обтягивающем трико; а потом вдруг открыли «9 с половиной недель», «Эмманюэль» и кое-что покруче. И вот уже там и сям по углам Дубосековской, 9 раздавались классические женские постанывания и не менее классические мужественные покряхтывания – где-то это было ещё кино, а где-то уже и реальное воплощение эротических видеоуроков.
Устраивались ночные видеопоказы и прямо в общежитейских комнатах. Участвуешь – плати трёху и наслаждайся всю ночь порнушкой вперемежку с ужасами. Хочешь спать – ищи себе другую кровать в другой комнате.
Так вот, в то крутое время (по-моему, это всё-таки была весна – пусть не по календарю, но по ощущению точно) как раз и поплыл в московском лексиконе этот знакомый глагол, но уже как бы в новом измерении: трахаться.
Мы повторяли его вслед за тем незабываемым гнусавым голосом диктора, который, возможно, и ввёл этот глагол в качестве легального заменителя привычного матерного глагола на букву Е.
Позже догадались на месте мата вводить электронное пипиканье, но дело было сделано: глагол трахаться прочно вошёл в нашу жизнь.
И когда толстая тётка на телемосту с американцами гневно заявляла, что в СССР секса нет – она, по-своему, была права.
У нас был трах.
Новый глагол придавал самому процессу явно юмористический оттенок.
Согласитесь, родное глагольное образование через «Е» - грязно и пошло, при дамах не дай Бог, и уж самими дамами тем более.
Заниматься любовью – слишком уж по-западному, и скучно, и грустно, короче читайте Лермонтова перед сном.
А трахаться – это могла сказать тебе и знакомая девчонка, уставшая от бесконечных ухаживаний: мол, ну чё? – пойдём трахнемся?» - и звучало это и не грязно, а даже как-то по-комсомольски задорно, так что хотелось это сейчас же исполнить и даже перевыполнить.
И когда архаичный Старик Хоттабыч выдёргивал заветный волосок из своей хилой седой бородёнки, зал не по-детски заходился в ржачке: ведь старик употреблял  при этом заветное и очень знакомое слово: «Трах-тибидох».
Что уж говорить о Серёге Трашкине. Из заурядного тихого незаметного троечника с невнятным произношением и доброй улыбкой он за эту весну довольно быстро превратился в замечательную личность с лихой легендой. Когда он шёл по институту, девочки сзади смотрели ему вслед с заворожённым интересом и активно перешёптывались, прощупывая взорами, полными романтических грёз, его фигуру сверху вниз и обратно, и ещё наискосок, и замерев чуть ниже центра.
Легенда имела тенденцию к нарастанию и преувеличению. Но я и сам, однажды столкнувшись с ним в лифте вплотную, воочию убедился: отныне Серёга улыбался исключительно ГОЛЛИВУДСКОЙ улыбкой.
Даже если рядом с ним не было девушки, всё было ясно и без гнусавого дикторского комментария: ведь это был сам Серёга Трашкин.
Мужчина с говорящей фамилией.