Утро. Иду выгуливать собаку. Время 7-й час утра. Темно. Открываю скрипучую подъездную дверь. А под козырьком подъезда уже стоят дворовые мужики с большой бутылкой пива. И их голоса громко раздаются в тишине.
На улице капает мелкий дождь. Промозгло. Одинокие прохожие спешат к метро.
- Привет,- обращается ко мне Мишка,- Чего так рано терминатора пошла выгуливать?
(терминатором, мужики окрестили моего бульдога).
- Ну,- отвечаю я неохотно,- вам-то не рано тут стоять, а мне с бульдогом рано гулять, да?
- Выпить хочешь?- обращается ко мне Юрка,- у нас водка есть, будешь?
Губы его растягиваются в улыбке. - Смотри водка хорошая, недешовая. Не паленка какая-нибудь.
- Нет, спасибо не надо, я утром не пью,- парирую я, - вы чего мужики, за кого меня принимаете?
- А, чо? – Юрка недоумевает, - хорошая же водка, чего те не выпить-то, мы же тебе от души предлагаем. Ты чего нашим обществом брезгуешь? Фифа.
- Нет, спасибо, не надо Юр, не в вас дело, я водку не пью, пойду я, а то пес гулять хочет.
Я иду по двору. Бульдог по-деловому обходит лужи, и подымает лапу на бордюр тротуара. Дождь накрапывает несильно. Пройдя пару подъездов, резко разворачивается и тянет обратно, домой.
Поравнявшись с подъездом, вижу, что Юрка опрокидывает стакан. Куртка у него расстегнута. Мишка, что-то ему выговаривает.
Бульдог, сообразив, что мужики стоят у двери подъезда, решается пройтись по двору.
У соседнего дома двое гастарбайтеров – киргизов нагружают корыта мусором.
А нагрузив, толкают перед собой эти корыта на колесах, и громыхающий звук этого корыта перекрывает шум трамвая.
Иду по узким асфальтовым дорожкам, пересекающим двор. Бульдог обнюхивает деревья. Он храбро выдерживает дождь.
В 70-е, когда я ходила в школу, то каждое утро видела распивающих мужиков у нашего подъезда, а если зима, то и в подъезде. Пили мужики все: огуречный лосьон, пингвин, тройной, лесной. Клей БФ взбалтывали с солью, и извлекали, таким образом, спирт. Как говориться, хоть по-рублю, но на свои. Потом пошла паленая водка и аптечные пузырьки. До сих пор не хожу под окнами, оттуда иногда летят шприцы, и врезаются как копья, хорошо, что я была в дубленке. Мой подъезд находится в центре десятиподъездного, девятиэтажного дома, где жителей примерно 1000 человек.
Раньше в центре двора стояла голубятня. Но однажды приехала большая комиссия. В те времена Борис Ельцин был Лужковым. И, его большая фигура выделялась на фоне приехавших чиновников, они заглядывали ему в рот. Он что-то бурно говорил и показывал на трамвайную линию. Двор наш был огромный, и казалось, что останется таким навсегда, было много фруктовых деревьев, дубов. Наш район был окраиной, и на месте двора стояли малые домишки из бревен, похожие на терема. Люди в них держались до последнего, переезжать никто не хотел. И тогда случались пожары, жгли немилосердно. И люди, почти голые, лишившись своего имущества переезжали в новые дома.
С другой стороны трамвайной линии, совсем рядом с ней, выросли 12-ти этажные башни. И люди, живущие там, всегда жаловались на шум трамвая.
От маленьких домов осталось две голубятни. Поменьше с краю двора, а большая, крепко построенная располагалась посередине двора. Каждое воскресенье мужики ездили на Птичий рынок. Продавали птиц, и покупали, выменивали на новых, породистых. Около голубятни стояло два стола со скамейками. И летом все это утопало в зелени растущих вокруг огромных кустов колючего терновника и малины, яблонь, вишни. Во дворе рос крыжовник и смородина. Мужики свою голубятню любили, никогда не подходили к голубям пьяные, а за столами играли в домино. Священное было для них это место. А после приезда Ельцина во двор явились менты с бульдозером, повалили голубятню вместе с голубями и птенцами, отчего-то менты запретив забирать голубей
И бульдозер давил голубятню, так как это был самый большой враг советского народа. Люди все повыскакивали из домов, и представители власти были непреклонны.
Это было уже намного позже знаменитой бульдозерной выставки. Но картина эта до сих пор стоит у меня в глазах, да и жители-старожилы до сих пор это помнят.
А потом выроли яму-котлован и построили дом для завода «Серп и молот». Ни одного дерева, ни кустика во дворе ни осталось. Построили 12-ти этажку, которую позже назвали шоколадкой. На расстоянии 30 метров, окна в окна стоят дома напротив. А когда дом построился то последним этапом было «благоустройство двора».
Водитель бульдозера по фамилии Андриянов, пьяный, деньги заплатили заранее, с ожесточенной яростью вымещал на природе свои жизненные неудачи. И бульдозер валил оставшиеся березы и тополя, люди плакали, дрались с ментами, но двор остался голым.
Теперь во дворе на самом солнцепеке 2 детские площадки да нелепые деревянные фигуры идолов из сказки. А осенние листья выскребли старательные гасторбайтеры до голой, черной земли.
Меж тем я с бульдогом стояла около подъезда. Уже захмелевшие мужики перегородили входную дверь. Решили поговорить.
- Чего празднуете?- поинтересовалась я.
- Поминаем мы друга,- ответил Юрка.
- Лето такое, много народу на тот свет отправилось,- мрачно подтвердил Мишка.
- Знаешь, Сашка-многодетный из первого подъезда Шоколадки умер, и брат мой летом в ванной от сердца скончался.
- И еще Димка из 3-го, и Семеныч, ну тот, что с пуделем ходил.
Сашку я помнила. Он работал электриком в РЭУ. Крал все, что лежало под рукой.
И устраивал громкие семейные скандалы во дворе. Из РЭУ его выгнали и он шлялся с бомжами, не знаю чего уж там и где он воровал, но добычу сбывал моей соседке снизу. Про которую все думают что она приличная, не зная что она умственноотсталая, и даже школу не закончила. И муж ее банкир вовсе не банкир, а сиделый из Магадана. И каждые три года он меняет фамилию.
- А Семеныч чего, крепкий же был.
- Так его твоя соседка СПИДом наградила. Из-за нее много мужиков перестрадало.
Ваську помнишь? Тоже Богу душу из-за нее отдал.
- Она вроде здесь, слышала ее кашель из-за двери,- ответила я.
- Век бы ее не видеть, как ее из больницы выпустили, - сказал Юрка и перекрестился.
- А чего, - оживился Мишка,- пойдем, проведаем.
Мишка наконец открыл дверь и приглашал меня внутрь подъезда. Юрка направился за ним.
- Нет спасибо,- вежливо отказалась я.- Сейчас еще с псом пройдусь.
Когда перед носом бульдога захлопнулась дверь, то он посмотрел мне в глаза и взвыл, он уже дрожал от холода.
- Ничего, Малыш,- весело сказала я псу, - сейчас бедуины проедут на лифте, и мы с тобой дома окажемся.
Двери лифта открылись. Воняло перегаром, а на полу красовалась лужа.
И мы с бульдогом пошли наверх. Проходя мимо соседской квартиры из-за двери слышались голоса Юрки и Мишки.
- Наташка, возлюбленная, мы тебя так любим! Не веришь? Хочешь, на колени перед тобой встанем! Мы по тебе все лето скучали.
Вот так, любви никакая смерть ни помеха
И каждый день в наш двор прилетает огромная стая диких голубей. И вот уже какой год я их кормлю. На меня в милицию заявление писали.Соседи, написали. Те, кто не помнит ту голубятню. Участковый вызывал. -На вас, -говорит жалуются добропорядочные граждане. Соседка вот ваша подписалась. -Ага,- говорю,- добропорядочные граждане посреди площади не валяются. - А ее говорит,- все угощают, она хорошая. Посмотрела я на него, выразительно так, понимающе. -И вы,говорю там побывали, И глаза такие огромные сделала. Смутился участковый. Не нашелся , что мне ответить. -Иди,- говорит,- нет такого закона запрещающего голубей кормить.