На экраны России вышел фильм Павла Лунгина «Царь». Если фильм изначально интересен, то всегда стоит воздержаться от чтения критических статей о картине, независимо от того, хвалебные они или разгромные. И составить собственное мнение.
Фильм повествует о довольно коротком (1565-1569) эпизоде в истории введенной Иваном Грозным опричнины, если быть точнее, то о развитии конфликта царя (Петр Мамонов) и митрополита Филиппа (Олег Янковский).
К сожалению, современные исторические или претендующие на такую роль фильмы грешат одним и тем же – их герои действуют не в контексте исторической эпохи, а как бы сами по себе, а поэтому и воспринимаются зрителями так, как хотели создатели картин, а не так, как собственно и было в истории. И в итоге мы видим не серьезное полотно эпохи, не вдумчивый взгляд в прошлое, а то гламурную мелодраму с антисоветским уклоном, вроде «Адмирала», то средненький боевичок эпохи смуты, типа «1612».
В фильме Лунгина царь Иван в самом начале фильма предстает глубоким старцем, впавшим в безумие (несмотря на то, что в 1565 году, когда была введена опричнина, государю исполнилось лишь 35 лет). До конца фильма все происходящие события рассматриваются автором только как порождение больного мозга Грозного царя, а не как следствие самых разных внешних и внутренних причин и обстоятельств. Вечно молящийся перед иконами и, тем не менее, творящий страшные зверства Иван, гениально (в том смысле, что сыграл он так, чтобы передать мысль автора фильма), сыгранный Мамоновым, предстает как воплощение какого-то вселенского зла. И сопротивление этому злу, выраженное в подвиге митрополита Филиппа и есть, по-видимому, основная мысль автора, есть то, ради чего он снял картину. Но переборщил, и, не дотянувшись до высот эйзенштейновского «Ивана Грозного», превратил русского самодержца в римского императора Калигулу из одноименного фильма Боба Гуччионе и Тинто Брасса.
Мысль о Калигуле не покидала меня на протяжении всего просмотра фильма. Когда оклеветанных бояр клеймили каленым железом, а затем выдали на растерзание диким зверям, когда царица вместе с опричниками била метлой по лицам несчастных, когда зрителя спускали в пыточные камеры, когда слышен был хруст выворачиваемых суставов и видны реки крови, когда сжигали живьем распоясавшегося юродивого, а «немец» демонстрировал царю палаческие приспособления, невольно вспоминался Древний Рим. Даже «блаженную» девочку-сиротку не пожалели – ее убивает медведь тяжелым ударом «железной» лапы. Палачи, убийцы и сумасброды. Иной Руси-России в фильме нет. Есть лишь праведник Филипп, и тот погибает.
Еще одна черта фильма – это желание не осмыслить такое сложное историческое явление, как опричнина, к которому и по сей день нет однозначного отношения, а снять триллер – ужастик, насытив его психологизмами и натурализмами. Кровь и икона – вот главный антураж картины. И действительно, выходя из зала, чувствуешь себя, как будто побывал в аду кромешном. И хочется жить и жить, не замечая ужасов сегодняшнего дня. Такое же впечатление, помню, произвел на меня фильм Мэла Гибсона «Страсти Христовы», ничего не добавляющий к евангельскому сказанию, а лишь погружающий зрителя в кровавый кинематографический мясокомбинат. И церковь, как католическая, так и православная, восторженно приняла картину. Предыдущий фильм Лунгина «Остров» также был одобрен православным духовенством. Интересно было бы узнать мнение духовных лиц о новом творении режиссера.
Складывается впечатление, что в течение тех четырех лет (со времени введения опричнины и до смерти Филиппа), царь только и делал, что сумасбродствовал и пил людскую кровь. Народ в фильме и вовсе оказался растворен в какой-то темной массе, полностью подчинившись воле безумного царя. И непонятно поэтому, почему в финальной сцене фильма (лучшей, на мой взгляд, сцене), этот же самый народ ослушался своего государя и не пришел смотреть на его «веселье» - очередную показательную казнь «изменников», хотя за это ему (народу) полагалось наказание? «Где мой народ?» - спрашивает царь. А вокруг него лишь пустота и одинокая бродячая собака на пустынной улице. Режиссер почему-то не захотел продолжить эту сцену примерно такими титрами: «В 1572 году, после набега крымского хана Девлет-Гирея на Москву, царь Иван Грозный отменил опричнину и под страхом смерти запретил даже произносить это слово. Многие опричники были казнены». И у зрителя не было бы такого мрачного отчаяния в душе. Ведь история не прекратила свое течение и после опричнины. И еще 11 будет бушевать Ливонская война, в которой будут и победы, и поражения. И правление царя будет продолжаться аж до 1584 года. Ни о предшествующих введению опричнины событиях (весьма значительных и славных), ни о последующих не сказано ни слова, ни намека не дано. И теперь не шибко образованные взрослые и незрелые еще юноши и девушки будут считать Грозного исчадием ада. И не вспомнит никто ни о покорении ханств, ни о многочисленных реформах Избранной рады. Конечно, можно возразить, что это не является темой картины, в которой речь идет о противостоянии добра и зла, воплощениями которых являются соответственно царь и митрополит. Но в том то и дело, что в таком случае целостного образа Ивана Грозного мы не получаем.
Конечно, изрядная доля истины в таком толковании опричного правления есть. Но если опять-таки, рассматривать правление Ивана IV в контексте мировой истории, то оценки могут и поменяться. Ведь еще советские историки (например, Р. Скрынников или Д. Альшиц) подсчитали, что при этом царе были казнены от 3 до 4 тысяч человек, преобладающее большинство которых – новгородцы, обвиненные в измене, так как обнаружилась «грамота», согласно которой Новгород намеревался отдаться под власть польского короля Сигизмунда II.. Не будем вдаваться в подробности, а лишь приведем также хорошо уже известные цифры, касающиеся правления современников Грозного – английского короля Генриха VIII и французского Карла IX. Во времена правления первого из них в Англии было казнено 72 тысячи человек, обвиненных в бродяжничестве. А второй прославился организацией массового убийства протестантов-гугенотов, унесшего за 2 недели около 30 тысяч жизней. Как говорится, почувствуйте разницу! В каком-то смысле лунгинский царь прав, заявляя митрополиту, что как человек-то он грешник, а как царь – праведник.
Между тем деяния западноевропейских королей не являются основанием ни для англичан, ни для французов считать своих правителей палачами и убийцами. Русские же почему-то иного мнения. Ох уж эти русские, дай только повод покаяться.