КОЧЕВНИК
Сын вечных равнин и зелёных лугов,
Оторван от дома. Где же твой кров?
Ты холод отведал железных оков.
Спя на соломе, ел пищу рабов.
Ты был здесь чужим, но все же смог ты
На зло всем невзгодам достичь высоты.
Средь каменных стен и цветущих садов
Ты смог заслужить благосклонность богов.
Год 986, ночь перед 21-м днём
последнего летнего месяца аусти,
где-то в Орудрин-Миле.
Ночь. Небо усеяно звёздами, наблюдающими за всадником, летящим на чёрном как смоль коне быстрее ветра по освещаемой полной луной дороге. Чёрный плащ развивался подобно пламени. Из под копыт лошади то и дело вырывались искры от соприкосновения подков с камнями тракта. Эта картина у человека недалёкого могла вызвать панический страх. Ведь именно так в простонародье представляли себе лишённые души Чёрных Рыцарей, служителей Домена Теней. Попадись сейчас на дороге заплутавший пьянчужка или чего вероятней разбойники с этой самой большой дороги, то бежали бы без оглядки наложив в штаны, пока хватило бы сил. И ещё не раз бы пересказывали об этом случае и обходили стороной это место.
Где-то неподалёку мерцали огоньки небольшой деревушки, откуда доносился неуверенный лай собак. Видать и они чувствовали что-то неладное, не каждую ночь тут такие проезжают. Он и вправду проехал мимо, даже не сбавив ходу. Так он проскакал всю ночь, минуя встречающиеся на пути поселения и придорожные трактиры. С первыми рассветными лучами всадник свернул с дороги в сторону близлежащего леса.
Солнце начало медленно появляться из-за горизонта…
Год 986, 21-й день месяца аусти,
Орудрион-Мил.
Солнце начало медленно появляться из-за горизонта. Слышались голоса проснувшихся птиц. На опушке небольшого леса резвились зайчата. Едва учуяв приближение чужака, они шмыгнули в лес и притаились. Птицы на миг замолкли, словно прислушиваясь, и не нашедши никакой угрозы со стороны человека на коне, продолжили своё непринуждённое пение.
Чёрный всадник нарушил своим появлением гармонию этой лесной опушки. Лес насторожился, но старался не подавать виду. Безмятежно пролетали мимо пчёлы и шмели. А назойливые лесные мухи всё же опасались приставать к мрачного вида путнику. Муравьи и жуки сторонились его, но не бежали. Ящерица любопытно высунула голову из-под камня. Оводы боялись кусать коня, хотя и летали рядом, не боясь быть сбитыми хвостом. Дятел беспрестанно долбил дерево где-то в лесу. Не замечая ничего необычного. Дубы и сосны молча смотрели на всё происходящее вокруг.
Человек в чёрном капюшоне остановил коня, видимо решил сделать привал.
Солнце поднималось над горизонтом, заливая опушку леса и поле мягким утренним светом.
Путник присел на небольшой холмик, расправив складки плаща и сбросив с головы капюшон, скрывавший до этого лицо юноши. Юноши? Да, на вид ему было около двадцати вёсен, не более. Человек. Ни орк, ни эльф, ни кто-либо ещё (а Итос населён достаточно разнообразными народами и народцами), а именно человек. Хотя что-то в его внешности было и от эльфов. Видимо без эльфийской крови здесь не обошлось. Он так и светился благородством, надменностью и заносчивостью. Глаза цвета дубовой коры направлены были в сторону горизонта, где медленно, словно нехотя, поднималось равнодушное скорее осеннее, чем летнее солнце. Взгляд юноши был исполнен печалью не по годам. Он о чём-то глубоко задумался, и мысли его уносились куда-то далеко от этого места.
Конь в это время мирно щипал траву неподалёку. Красота жеребца была достойна восхищения: чёрный с чёрным хвостом и пышной чёрной гривой, с золочёной уздечкой, подчёркивающий стать, дышащую необузданной силой, которой только может наделить этих животных богиня лошадей Лакха. Врядли во всех Двенадцати Королевствах нашлось бы более десятка таких жеребцов. Следовательно, его хозяин либо очень богат и знатен, либо просто превосходный конокрад.
Юноша развёл костёр. Достал из дорожной сумки кое-какие харчи: остатки сухарей, невзрачного вида сушёные фрукты и бурдюк с водой. Поел, если это можно так назвать. Достал курительную трубку с изящного вида резьбой и мешочек вероятно с не самым дешёвым табаком. Забил трубку, прикурил её от угля из костра и начал пускать серые колечки, довольно наблюдая за тем, как они принимают самые различные причудливые формы. Вряд ли это можно назвать волшебством, скорее – искусством дымопускания. Волшебство не приветствовалось в Двенадцати Королевствах. Исключением являлась Стоиция. Во всех остальных на волшбу налаживались строгие ограничения и запреты. Творящих магические действа без особого на то разрешения в Орудрион-Миле жестоко наказывали, а то и вовсе сжигали на кострах. Так поступали с ведьмами и ведьмаками, которые преступали все запреты и наводили страх на крестьян, обращаясь к самой ужасной магии – некромантии.
Он смотрел на небо, на проплывающие мимо ледяные облака, слишком красивые, слишком беспечные. Они не знают, зачем они есть, они никогда не задаются этим вопросом, они никогда вообще не думают, у них просто нет вопросов. Да и зачем им вопросы. Если для них не имеют значения ответы. Это небесные бездушные создания, несущие в себе влагу, отданную небу землёй, чтобы небо в свою очередь подарило эту влагу земле. Облака не знали, куда они плывут и зачем, они просто плыли, даже не подозревая о том, что их считают красивыми. Для них это не имело никакого значения, как и всё в этом мире. Только небесный владыка Тсериус и повелитель водной стихии Хептинас знали всё о моменте рождения и смерти облаков. И блуждание воды с неба на землю и обратно и так до бесконечности не было простой игрой или обменом любезностями между божественными покровителями Итоса. В этом заключалась великая тайна жизни, рождённой в воде, как считают учёные мужи сего мира. А облака – лишь возы, несущие жизнь над землёй.
Юному путнику почему-то ужасно захотелось пить. Да и конь был бы не против вдоволь напиться холодной родниковой воды. Не помешало бы пополнить запасы питьевой воды. Нужен колодец или родник. Всё-таки придется заехать в какое-нибудь селение. Там обязательно должна быть вода. И пища. Без пищи протянуть ещё кое-как можно определённое время, но без воды через несколько дней он умрёт. Но это потом. Сейчас ему был нужен скорее хороший сон.
Юноша прилёг у костра и. закутавшись в плащ, уснул крепким сном.
Год 972, весна, где-то в степи.
Степь. Двое мальчишек на лошадях гонят молодого оленя. Солнце стоит высоко.
Тёплый солнечный день. Мальчишки одеты легко. В правой руке каждый держит изогнутый лук. За спиной колчан со стрелами. В левой руке поводья. Дети народа сайджанов, одного из степных племён.
Степняки используют этот лук одинаково хорошо как для охоты, так и для войны. Настоящий лук делается годами. Он – гордость степного народа. Говорят, будто сам бог войны обучил их изготовлению этого лука.
Да, это бесспорно отпрыски этого загадочного дикого народа. Только такие фанатики искусства войны как степняки, северяне и орки, приучают своих детей к жестокости и смерти как обыденности жизни и выживания. Они сажают детей в седло ещё до того, как те научатся ходить. Что творится в этих детских сердцах сейчас, во время охоты на беззащитного зверя. Но не ради удовольствия убивают сайджаны, а только по необходимости. С раннего детства каждый воин племени должен научиться добывать себе пищу. Иначе, останься он один в бескрайней степи, он просто погибнет. Жизнь и смерть всегда рядом. Убивать ради жизни. Убивать существ, которые рождены, чтобы стать пищей, разве это зло? С первых лет жизни им внушали, что олень это мясо и шкура. Убить оленя, значит принести в дом радость. Кто-то считает это варварством. Они принимают это как данность.
И вот олень уже на расстоянии вдвое меньшем полёта стрелы. Главное теперь уловить направление ветра. Поймать момент между ударами сердца и послать стрелы вдогонку этому куску мяса. Если первая же стрела прервёт жизнь животного, то шкура будет меньше испорчена. Вот и вся логика.
Мальчишки, как по команде. Достали из колчанов по стреле и натянули тетивы луков, причём оперенье стрел у одного было чёрным, а у другого белым. Это было сделано, вероятно, для того, чтобы потом не спорить, кому принадлежит добыча.
-Моя стрела поразит его! – выкрикнул один из них. При этом он злорадно совсем не по детски ухмыльнулся, словно убийца, предвкушающий запах крови жертвы. В его юных серых глазах сверкнула искорка азарта, как у человека, играющего в кости.
Тетивы луков ослабли и в следующее мгновенье две стрелы, разрезая воздух, полетели в животное, которое мчалось изо всех сил, чувствуя за своей спиной дыхание смерти, которая вот-вот воткнёт свои стальные когти ему в спину. Силы оленя были уже на исходе, его сердце бешено колотилось. Вдруг он подвернул копыто и начал падать. Равнина ещё не означает того, что на ней нет неровностей. В этот момент одна из двух стрел вошла ему в правый глаз, вторая – воткнулась в землю рядом, едва не исчезнув в густой высокой траве. Животное ещё несколько раз дёрнулось. Не то, чтобы оно пыталось бороться со смертью. Оно просто безнадёжно хваталось за жизнь, так и не осознав безысходности своего положения. Единственным глазом олень уставился в небо. Сердце ещё не остановилось. Но с каждой секундой жизнь покидала его тёплой струйкой крови, вытекающей оттуда, где ещё недавно был второй глаз. Олень мерно дышал, вдыхая с запахом полевых трав и цветов запах собственной крови, запах смерти. Из раны торчало белое оперенье, немного испачканное кровью.
Мальчишки подъехали к нему не спеша. Слезли с лошадей.
- Я же говорил. Вот, смотри, я попал ему прямо в глаз. Видишь? – мальчишка был очень доволен собой, доволен очередной победой. – А где же твоя стрела? Ты снова проиграл, Сола. – он наслаждался моментом славы, моментом превосходства.
- Ничего, в следующий раз я тебя проучу. – произнёс второй выдёргивая свою стрелу из земли. – Ладно, герой, добыча твоя по праву.
- Да, я лучший. Самый меткий, самый быстрый, самый сильный. Отец сказал, что я вырасту великим воином. Все знают…
- Хватит хвастаться. – перебил его Сола. – Нам бы добычу домой довести, пока не стемнело. Вот мама обрадуется.
- А толстяк Эрба лопнет от зависти.
- Кажется, он никогда не станет воином.
- С таким задом. Ха-ха.
Ребята переглянулись и засмеялись.
Год 986, 21-й день месяца аусти, где-то в Орудрион-Миле.
Опушка леса. Время уже за полдень. Холодное солнце идёт на убыль, временами прячась за тучи. Будет дождь. Земле так необходима влага.
Чёрный жеребец вдоволь уже нащипался немного пожелтевшей. Но всё ещё сочной, травы и, подмяв под себя уставшие после ночной скачки ноги, прилёг отдохнуть. Медленно, не спеша, он пережёвывал траву, отгоняя хвостом назойливых лесных мух.
Его хозяин спал возле костра с детской улыбкой на лице. Это был Сола. Ему приснился брат и охота на оленя. Как же давно это было. Много воды утекло с тех пор. Многое изменилось, изменился и сам Сола. Возмужал, стал превосходным воином, равногог которому не отыскать во всех Двенадцати Королевствах. Отец гордился бы им. Но могут ли мёртвые гордиться. Если они видят нас оттуда, то возможно. Хотя Сола сомневался в существовании так называемых небес. В академии боевых магов изучали философию. А она заставляет сомневаться во всём. Но он не сомневался, что увидит ещё своего брата и мать. Он надеялся, что они живы и обязательно отыщет их. Они там, на юге, где лежит бескрайняя степь, ждут его возвращения домой. И он обязательно вернётся.
Сола уже проснулся, когда солнце уже садилось. Ветер всё настойчивее пытался задуть пламя костра. Первые капли дождя, шипя, словно ядовитые змеи, умирали на раскалённых углях. Костёр продолжал гореть, не смотря даже на то, что никто не подбрасывал в него хвороста весь день. Чудо? Нет, просто небольшой магический трюк воспитанника академии боевых магов.
Юноша что-то шепнул и щёлкнул пальцами. Огонь погас.
-Уголёк, подъём! Нам пора, - нет, эти слова относились не к остаткам потухшего в одно мгновенье костра, а к угольно чёрному жеребцу, которому это прозвище было очень даже к лицу, точнее к морде. Уголёк немного поразмыслив, если так можно расценить немного замедленную реакцию коня, всё-таки согласился с хозяином и поднялся с земли.
Они продолжили путь на юг. На юге простирались степи.
Степи – стихия кочевых племён. Никто со времён наступления тысячелетнего мира не смел претендовать на их земли. Несмотря на разрозненность, кочевники являли собой огромную силу. Неизведанность их количества и мастерство воинов внушали страх и уважение. Их хотели видеть лишь в качестве союзников или наёмников. Слабостью кочевников была их любовь к золоту и роскоши. Они презирали зелепашцев и воспевали могучих воинов, обагрённых кровью врагов. Они считали преступлением убить лошадь, а убить младенца врага – подвигом. Во время тысячелетнего мира они воевали они только между собой или в качестве наёмников. Слава и богатство, вот что прельщало воинов степи. И врядли нашёлся бы кто-то, способный повести за собой всех их к общей цели. Но они всё же верили, что родится среди них великий воин и поставит на колени весь мир. Весь Итос будет платить дань им, сайджанам. А их великий король воссядет рядом с богом войны Орейсом, и будет править жестоко и справедливо, и будут называть его Царём Царей.