Могучая куча

 

Ленин звонит в ЧК:
– Феликс Эдмундович, это пгосто безобгазие! Сгочнейшим погядком пговедите гасследование.
– А в чем дело, Владимир Ильич?
– Какая-то контггеволюционная сволочь насгала у меня в пгиемной! Большущую кучу навоготили. Это настоящая дивегсия! Пгичем с идеологическим подтекстом! Подозгеваю Тгоцкого.
– Сомневаюсь, Владимир Ильич. У нас Троцкий-то – проститутка а не засранец.
– Тогда, может быть, этот грузин... подагочек мне подложил? С него станется... А? Вы как считаете, Феликс Эдмундович?
– А вы в котором часу обнаружили это, ну эту... диверсию?
– Да вот только что. Пгедставьте, батенька, собгался на заседание Совнагкома – и прямо вступил... Пгишлось вегнуться. Не хочу давать эсегам лишний повод для критики, и так все судачат, что наша политика плохо пахнет.
– Товарищ Ленин, в таком случае у Сталина железное алиби. Он со вчерашнего дня пьянствовал с Пятаковым. А теперь с Зиновьевым и Каменевым на троих соображают. Слушайте, Владимир Ильич, со Сталиным надо что-то делать. Он нам так всех членов ЦК споит. Вчера мне докладывают: Николай Бухарин валяется в Обуховском переулке бухой в сиську. Сталин напоил его и бросил.
– Хогошо, хогошо, этот вопгос мы гассмотрим. Но вегнемся к нашей куче дегьма...
– К вашей...
– Что?
– Я говорю: к вашей, Владимир Ильич, куче дерьма.
– А-а, ну да... так какой же, дгуг мой, будет ваша вегсия?
– Как это ни прискорбно сообщать, но, я думаю, это крестьяне вам напакостили.
– Да-да-да-да... пожалуй, вы пгавы... Ох, уж мне эти ходочки, ходочки... Вот она, нагодная любовь! – ничего святого!.. И вот для этих засганцев, для этих говнюков в лаптях, мы совегшаем Миговую Геволюцию! Пгиходится признать, что Плеханов был пгав, говоря о несвоевгеменности геволюции в Госсии. Все! Ухожу в добговольную ссылку. Уезжаю в Шую!.. Или на кугогт в Швейцагию! С Инессой Агманд!
Только Наденьке ничего не гово’ите.

3 июля 2000 г.