-Ба, а можно мы пойдём к мсьё Карапету?
Ба только что накормила нас тушёными овощами и маялась совестью. Потому что она как никто другой знала - не существует на свете более ненавистного для нас блюда, чем тушёные овощи.
Ба нарезала кубиками картофель, болгарский перец и баклажаны, кружочками – помидоры и репчатый лук, и тушила всё это добро под крышкой на маленьком огне. Называлось ненавистное блюдо «аджапсандали на скорую руку». Подавалось оно обильно посыпанное свежей зеленью и красным сладким перцем, с кусочком подтаявшего сливочного масла.
-Или вы покушаете овощей, или не встанете из-за стола, ясно?- подбадривала Ба, со стуком ставя перед нами тарелки с псевдо-аджапсандали. Мы принюхивались и закатывали глаза.
-Бааааа, ну сколько можно готовить этот ужасный обеееед!
-Сколько нужно, столько и можно, понятно?- отрезала Ба и садилась напротив,- а теперь вы быстренько покушаете, а потом ещё протрёте до блеска тарелки.
-Ааааааа,- торговались мы,- поедим немного и всёоооо! Пять ложек! Ладно, семь!
-Чтобы тарелки сияли чистотой,- не поддавалась Ба,- иначе если оставите их грязными, то что случится?
-Наши мужья будут некрасивыыыыымииии,- выли мы.
-Ага,- поддакивала Ба,- и каждый раз, просыпаясь с утра и глядя на безобразное, волосатое и клыкастое лицо своего мужа, что вы будете думать?
-Что он такой некрасивый потому, что мы в своё время не доедали тушёныыыые овощиии!
-Вот!- победно хмыкала Ба.
Она умудрилась внушить нам, что если оставлять за собой на тарелке еду, то будущий муж лицом будет напоминать объедки. И мы в это свято верили!
Самосовершенствование – процесс необратимый. А в условиях, приближённых к боевым – ещё и неизбежный. Поэтому мы с Маней находились в постоянном поиске каких-нибудь обходных путей, чтобы облегчить наше горькое существование. Бесконечно эволюционировали, если можно так выразиться.
Сначала мы просто ныли и прикидывались больными. Но Ба не дрогнула перед нашими мелкими инсинуациями, и пригрозила добавкой. Тогда мы попытались, не вдаваясь в подробности, заглатывать овощи целиком. Но Маня подавилась кусочком картофеля и если бы не вовремя подоспевшая Ба, то она таки добилась бы своего. Но Ба не дала Мане спокойно протянуть ноги, она могучим ударом в спину вернула её к жизни, усадила обратно за стол и пододвинула тарелку.
-Прожёвывай тщательнее,- велела.
Наконец я придумала новый метод безболезненного поедания тушёных овощей.
-У тебя на нёбе есть такая точка, которую если мысленно отключить, то можно не чувствовать вкуса,- втолковывала я Мане.
-Покажи где?- полезла она мне в рот.
-Ну вот смотри, где-то там есть такая точка, которую если отключить…
-А где твои гланды?- перебила меня Маня.
-Тебе гланды или точку?- рассердилась я.
-Точку! И гланды!
-Гланды удалили, когда мне было три года. А точку… Ну вот же она,- ткнула я пальцем куда-то себе глубоко в глотку, и меня чуть не вывернуло,- буэ!
-Буэ,- с готовность откликнулась Манька.
-Этттто ещё что такое!- зашла в кухню Ба,- на минуту отвлеклась, а вы уже устроили марафон чей муж будет уродливее?
-Ба, а у Нарки гланды удалили в три года,- заюлила Маня.
-Не поешь овощей, и тебе удалим, ясно? И не забудь протереть до блеска свою тарелку!
-А я не собираюсь жениться!- заныла Маня,- поэтому мне можно не есть овощи.
Ба глянула на внучку поверх очков.
-Мария, если даже ты когда-нибудь решишь всё-таки жениться, а не выходить замуж, то и это не спасёт тебя от участи поесть сейчас тушёных овощей!
-Покажи ещё раз, где там у тебя точка?- снова полезла мне в рот Маня.
-Если вы в течение пяти минут не съедите аджапсандали, то я вам обещаю, что кругом у вас будут одни только болезненные точки!- рявкнула Ба.
Мы молча взялись за ложки.
Как вам объяснить, чем отдают тушёные овощи? Возьмите школьный фартук, разрежьте его на полоски, заправьте мелом и скрипичным ключом. Добавьте двойки по алгебре и геометрии. Томите сутки в молоке с пенкой. Вот так уныло пахнут и выглядят тушёные овощи.
Но любому испытанию приходит конец. Минут пятнадцать мучений, нытья и закатывания глаз – и дело сделано, ненавистное блюдо плещется у нас в желудках.
-Ба,- посмотри какой у меня будет муж,- сунула Маня под нос Ба протёртую до блеска тарелку,- скажи красавчик?
-Красавчик-красавчик,- хмыкнула Ба,- все извилины ему стёрла!
-Какие извилины?- опешила Маня.
-Да шучу я,- отмахнулась Ба,- посмотрим теперь, какой у Нарки будет муж!
У Нарки муж получался не таким красивым, как у Мани. Нарка с раннего детства не дружила с тушёным луком, поэтому её муж грозился ходить всю жизнь с полукольцами лука на лице.
-Эх ты,- постучала костяшками пальцев по моей голове Ба,- ладно, так и быть, выручу тебя.
Она взяла кусочек хлебной корочки, протёрла им тарелку и запихнула остатки тушёного лука в мой распахнутый от удивления рот.
-Ммыыыые,- замычала я.
Ба ловко зажала пальцами мои ноздри. Мне ничего не оставалось, как наспех прожевать и проглотить остатки обеда.
-Потом мне спасибо скажешь,- буркнула Ба и убрала тарелки со стола.
-Ба, а можно мы пойдём к мсье Карапету?- выползли мы из-за стола.
Ба маялась совестью и поэтому минут пять была особенно уязвимой.
-Можно,- со скрипом согласилась она,- только ненадолго, на полчасика всего, ясно?
-Ясно!- припустили к выходу мы. Нужно было успеть выскочить из дома до того, как Ба перестанет маяться совестью.
Мсьё Карапет жил в большом, утопающем во фруктовых деревьях доме из белого камня Второй этаж своего дома он превратил в просторную мастерскую, где писал удивительные по своей красоте картины. Мы с Маней любили, затаив дыхание, наблюдать за тем, как он работает. Мсьё Карапет не возражал против нашего присутствия, наоборот, вёл с нами долгие беседы «за жизнь» и поил горячим шоколадом из чашек тонкой ручной работы.
-А можно нам простые чашки?- попросила Маня в первый раз, когда мсьё Карапет поставил перед нами поднос с горячим шоколадом и печеньем «Курабье».
-Почему?- удивился мсьё Карапет.
-Мы обе косорукие и можем легко разбить такую красоту,- потупилась Манька. По тому, как уныло завалился набок Манин боевой чубчик, можно было догадаться, как сильно она волнуется.
-На то они и чашки, чтобы их бить,- улыбнулся мсьё Карапет, и этим завоевал наши девичьи сердца безоговорочно и навсегда.
Мсьё Карапет был сыном чудом спасшихся от резни Эрзрумских армян, которых корабль под французским флагом вывез в Нант. Среди нехитрого скарба, который в спешке успели забрать из своего огромного имения родители мсьё Карапета, был тяжёлый, старинный пояс деда.
Первая волна эмиграции – потерянное племя. Родители мсьё Карапета разделили горькую участь многих беженцев – они брались за любую работу, чтобы выбраться из беспросветной нищеты. Спустя десять лет, вместе с семьёй русских переселенцев они открыли кондитерскую «Toutoundjian et Morozъ». Со временем кондитерская стала приносить неплохой доход.
Мсьё Карапет родился и вырос во Франции, выучился на художника в парижской Национальной высшей школе изящных искусств, женился на француженке мадемуазель Жюли. В день свадьбы тикин Ануш, мама мсьё Карапета, подарила своей невестке потемневший от времени старинный пояс.
-Это единственная память о деде Карапета, храни его, как зеницу ока, дочка,- сказала она.
Молоденькая Жюли повертела в руках кожаный, инкрустированный металлическими григорианскими крестами пояс, подивилась странному, обтрепанному подарку и задвинула его в дальний угол антресолей.
-Надо будет потом выкинуть это старьё,- дёрнула она плечом. И благополучно забыла о подарке.
Мсьё Карапет и мадам Жюли прожили душа в душу восемь счастливых лет. Она родила ему девочку Ани и мальчика Тарона. Как-то раз, во время уборки, мадам Жюли полезла в дальний угол антресолей и нашла свернувшийся змейкой старинный пояс.
Она вытащила его за металлическую пряжку, повертела в руках. «Тяжёлый какой»,- удивилась. Взяла маникюрные ножницы и поддела шов на кожаном брюхе пояса. Прогнившие нитки разошлись, и на пол посыпались золотые соверены с оттиском профиля английского короля Георга V и царские червонцы с профилем Николая II.
-Как они похожи,- изумилась мадам Жюли, сравнивая царственные профили на монетах.
-Каро!- поспешила она к мужу,- Каро!!!
Мадам Жюли была беременна третьим ребёнком, и шла очень осторожно – ступала боком и придерживала большой живот рукой. Но видимо радость от находки была столь велика, что в какой-то момент она прибавила шагу, запуталась в длинном подоле юбки и рухнула с высокой лестницы вниз. Там её и нашёл муж – она лежала на спине, раскинув в стороны руки, с внезапно окаменевшим, ставшим колом животом, с распахнутыми глазами, а вокруг неё искрились россыпью золотые монеты.
Обезумевший от горя мсье Карапет бросил всё своё имущество, оставил кондитерскую сыновьям Мороз, взял детей в охапку, и с первой волной репатриации вернулся в Армению.
Он стремился туда, где по рассказам родителей находилась земля обетованная, он возвращался, чтобы пережить немилосердное, разом убившее в нём волю к жизни, горе.
-Карапет,- говорили тикин Ануш, ласково проводя по его щеке своей огрубевшей от постоянной тяжёлой работы рукой,- ты не умеешь рисовать Арарат, потому что ты его никогда не видел…
-Карапет,- говорил ему отец,- когда-нибудь обязательно мы съездим домой, и ты поешь настоящих абрикосов…
-Вот я и дома,- мысленно обратился к давно умершим родителям мсье Карапет, спускаясь по трапу самолёта в Ереванском аэропорту,- я вернулся.
Он возвращался домой, а оказался в Советской Армении.
Сначала его долго подвергали идейной обработке сотрудники какого-то важного учреждения. «Кагебешники»,- решил про себя мсьё Карапет и брезгливо скривил губы. Потом, когда бумажная волокита была улажена, он наконец-то получил возможность поездить по городам теперь уже своей страны. Зрелище, открывшееся глазам мсьё Карапета, ввергло его в ужас. Это была совершенно другая, отличная от рассказов его родителей, страна. Здесь школьники ходили в красных галстуках, на всех площадях возвышались статуи вождя революции, а в магазинах не хватало самых необходимых продуктов.
Он продал нумизматам несколько английских соверенов, которые вывез из Франции в поясе своего деда, и купил дом в затерянном высоко в холмах городке Берд.
-Чем дальше от центра, тем меньше кагебешников,- справедливо решил он.
Мсьё Карапет дружил с моим дедом, таким же, как он, беженцем из Западной Армении. Только если родителей мсьё Карапета корабль под французским флагом вывез в Европу, то моего деда спасли отступающие русские солдаты. Они вытащили его из-под груды зарубленных трупов – испуганного, вымазанного в чужой крови пятилетнего мальчика – он цеплялся холодными лапками за юбку мёртвой матери и не хотел никуда уходить.
-Один из солдат завернул меня в свой тулуп, разжал зубы и влил туда немного вина,- рассказывал дед,- и приговаривал – голубчик, голубчик. А я ни слова на русском не понимал, только помнил, как мама говорила – русские – они хорошие, они обязательно нас спасут. И я вцепился руками ему в шею, этому русскому солдату, «рус, рус»,- говорю я ему, а он мне в ответ – «голубчик, голубчик», и я почему-то решил, что его так зовут, и всю дорогу я его упорно называл Голубчиком. А в Эривани он меня сдал в наспех организованный при церкви святого Григория сиротский приют, оставил мне все свои припасы, перекрестил и пошёл дальше. И я никогда больше его не видел.
Уже потом, будучи при достаточно большой должности, дед пытался разыскать своего спасителя, но так и не смог его найти.
Мы с Маней очень любили ходить в гости к мсьё Карапету. Он давно уже жил один. Ани и Тарон выросли, уехали в Ереван, получили высшее образование и осели жить в столице. Они звали отца к себе, но тот отказывался уезжать из Берда.
-Здесь так мало этого чудовищного советского вранья,- кричал он в телефонную трубку. Операторы междугородней связи каждый раз, наверное, падали в обморок, когда слышали антисоветчину, которую выкрикивал мсьё Карапет,- живите среди этих товарищей кагебешников и не трогайте меня!
-Папа,- всхлипывала Ани,- ты там совершенно один, и мы не можем к тебе часто приезжать…
-Я не один, дочка. Со мной мои картины,- успокаивал её мсьё Карапет.
***
Идти до дома мсьё Карапета было минут пять неспешным шагом.
-После этих отвратительных тушёных овощей так и хочется какао,- мечтательно протянула Маня.
-Не какао, а горячего шоколада,- поправила её я,- ты же помнишь, как правильно нужно называть этот напиток?
-Помню! Это я при тебе говорю какао, а при мсьё Карапете буду называть его горячим шоколадом,- заверила меня Маня.
Скоро мы уже были на месте. Я хотела толкнуть калитку, но Маня схватила меня за руку.
-Подожди!
-Чего тебе?
-А парижская осанка?
-Ах да!- хлопнула я себя по лбу,- парижская осанка!
Мы плотненько прижались спиной и пятками к забору, задрали к ушам плечи, завели их назад и плавно опустили. Постояли какое-то время, привыкая к «парижской осанке», и наконец отколупались от забора.
-Ну как я выгляжу?- скосилась я на Маню.
-Шикиблеск!- шепнула уголком рта моя подруга. Она вышагивала так, словно аршин проглотила, и выглядела, как истинная француженка.
Мы толкнула калитку и вошли во двор.
Шли рядышком, гордо задрав головы и отклячив назад попы. Шеи были вытянуты сильно вверх, ключицы воинственно торчали вперёд, ноги мотались где-то далеко внизу и даже чуточку, кажется, позади. Обе от напряжения косолапили, и дышали с большим напрягом.
-Я так долго не выдержу,- пожаловалась я Мане.
-Главное до стульев добраться, а там можно и расслабиться,- подбодрила она меня.
Когда мсьё Карапет открыл нам дверь, мы уже практически были на последнем издыхании.
-Здравствуйте, мадемуазели,- расплылся в улыбке мсьё Карапет.
-Здравствуйте,- каркнули мы и шаркнули ножкой.
Мсьё Карапет любезно посторонился, пропуская нас в дом. Мы прошли мимо него и прямиком направились на кухню.
-Хотите посмотреть мои картины?- поинтересовался нам вслед мсьё Карапет.
-Нет!- выдохнули мы,- нам бы чуточку за столом посидеть.
-Ну и ладно,- рассмеялся мсьё Карапет,- тогда сделаю вам горячего шоколада.
-Хорошо,- милостиво согласились мы, сели за стол и наконец расслабили мучительную французскую осанку,- фух!
-Как у вас дела? Какие новости?- галантно поинтересовался мсьё Карапет.
-Мы поели сегодня тушёных овощей!
-Какой ужас,- всплеснул руками мсьё Карапет,- вы же их ели на той неделе!
-Так и мы о том же говорили Ба, но она не стала нас слушать! Нет, чтобы картошечки пожарить,- пригорюнились мы.
Мсьё Карапет сочувственно покачал головой. Потом он открыл холодильник и долго вглядывался в его содержимое, пытаясь вспомнить, что ему там надо было взять.
-Что-то в горле пересохло,- не вытерпела Маня.
-Ах да, молоко,- воскликнул мсьё Карапет и вытащил из холодильника бежевый молочник. Он налил в эмалированный ковшик молока и поставил его на маленький огонь. Когда молоко разогрелось, он добавил туда плитку горького шоколада и две чайные ложки какао. Выставил на поднос вазочку с вафлями и сахарницу. Мы, затаив дыхание, следили за его движениями.
-Наринэ, вчера вечером я имел долгий разговор с твоим дедом,- нарушил молчание мсьё Карапет.
Мы с Манькой переглянулись. Мой дед был партийным работником, идейным и кристально честным коммунистом, и всю жизнь верой и правдой служил стране, благодаря которой он, круглый сирота, беженец из Западной Армении, получил образование и смог устроиться в жизни.
-Если не русские, то нас бы уже давно не было,- любил повторять он.
-Ты не видел настоящей жизни,- мгновенно вскипал мсьё Карапет,- и настоящих русских ты не видел!
-А ты видел!- вспыхивал в ответ мой дед.
-А я видел! Весь Париж был наводнён настоящими русскими,- бушевал мсьё Карапет,- настоящие русские уехали из этой страны после позорной революции, а здесь остались одни конформисты!
-И эти конформисты выиграли Вторую мировую войну!- восклицал дед,- полетели в космос и придумали самолёты вертикального взлёта!
Мы с Маней нередко присутствовали на этих перепалках и знали все аргументы противоборствующих сторон наизусть. Словно «конформисты» нас сильно пугало, и мы каждый раз втягивали головы в плечи, когда дед с мсьё Карапетом начинали обзывать людей конформистами. Спросить, что означает это словно, нам не хватало смелости. «Убийцы, наверное»,- предполагали мы.
Вот и сейчас, когда мсьё Карапет сказал нам, что вчера имел разговор с моим дедом, мы сильно напряглись.
-Снова поссорились,- шепнула мне Манька.
-Ага,- пригорюнилась я.
-Мы поговорили о Стендале,- продолжал мсьё Карапет.
-«Красное и Чёрное»,- мелькнуло в наших головах.
-О Гюго.
-Поругались, великий он писатель или шарлатан.
-О Бунине.
-Восторгались.
-О Маяковском.
Маня вцепилась мне в руку. «Сейчас скажет про Маркса»,- шепнула она одними губами.
-«Капитал» обсудили.
Всё! Можно было собирать свои манатки и уходить. Ясно было одно – вчера мой дед с мсьё Карапетом рассорились в пух и в прах. Потому что мы отлично знали, что после «Капитала» они переходили на Ленина, и тут начиналось самое страшное.
-Самозванец и убийца!- грохотал мсьё Карапет.
-Великий мыслитель и запутавшийся человек!- не соглашался мой дед.
-Разбазарил наши земли!
-Восточную Армению спас!
-Расстрелял царскую семью!
-Он хотя бы имел смелость признавать свои ошибки!
И т.д. и т.п.
Нужно было срочно отвлекать мсьё Карапета от опасных воспоминаний, а то того и гляди, он передумает поить нас горячим шоколадом.
-А вы потом покажете нам картину, которую сейчас рисуете?- заблеяла я.
-Покажу, конечно,- легко отвлёкся мсьё Карапет и поставил перед нами поднос с дымящимися чашечками.
Мы с Маней взяли по вафле и обмакнули в горячий шоколад. Мсьё Карапет поморщился.
-Некрасиво макать вафли в шоколад,- сказал он.
-А сухари?- живо поинтересовалась Маня.
-И сухари некрасиво. Вообще, некрасиво что-либо макать в напитки.
-А моя прабабушка в своём чае нагревает помидоры,- пошла ва-банк я.
Мсьё Карапет чуть не поперхнулся.
-Как это помидоры?
-Ну, я сама видела. Она сделала себе чаю, потом взяла помидор, сказала, что он холодный, и бросила его в чашку с чаем. А когда я спросила, зачем она это сделала, она сказала, что помидор всё равно чистый, и чаю ничего не будет. Она вообще старенькая, и много чего делает такого, от чего потом волосы на голове шевелятся!
Мсьё Карапет закрыл глаза и сделал такое выражение лица, словно у него резко разболелся зуб.
Пока он сидел с закрытыми глазами, Манька быстро допила свой шоколад, протёрла коричневые усы ладонью и облизала её. Я задохнулась от восторга – надо же, какая у меня подруга догадливая, вот как можно получить ещё больше горячего шоколада! Но последовать её примеру я не смогла, потому что мсьё Карапет справился от шока и открыл глаза. Пришлось допить шоколад по всем правилам этикета, и даже последний протяжный фьююють, которым я осушила чашку, не утешил меня – шоколадные усы пришлось вытереть салфеткой.
Потом мы встали из-за стола и поблагодарили мсьё Карапета за угощение.
Он повёл нас в свою мастерскую и показал картину, которую писал. Это был портрет очень красивой женщины. Она сидела в кресле, на коленях её свернулся калачиком рыжий кот, она улыбалась одними уголками губ и смотрела куда-то нам за спину. Взгляд её был таким живым и проницательным, что мы обернулись посмотреть, чего она такого интересного увидела за нашими спинами.
-Шикиблеск!- выдохнула Манюня.
-Ага,- с трудом кивнула я. Мы снова вытянулись во «французскую осанку» и дико страдали от этого.
-Спасибо,- улыбнулся мсьё Карапет и вытащил с полки большой альбом,- сегодня мы будем знакомиться с Модильяни.
В каждый наш визит мсьё Карапет рассказывал нам о художниках, показывал их работы и объяснял технику рисования. Мы мало чего понимали в том, что он нам объяснял, и уроки эти воспринимали как данность, считая их неизменным приложением к горячему шоколаду.
-Вот покупаешь в магазине мясо, а тебе ещё сверху костей накидают,- объясняла я Маньке,- такая же история и с мсьё Карапетом. Попили горячего шоколада – пожалуйте послушать про Пик… Пикассу!
-Не Пикассу, а Пикасса,- поправляла меня Манька,- страшный человек, всё на кубики раздробил.
-А эта странная тётка? Как её там, «Любительница асбеста»?
-Не говори! Какой нормальный человек станет есть асбест?- разводила руками Манька.
Модильяни нас поразил до глубины души. Сначала мсьё Карапет напугал нас словом «экспрессионизм».
-Икс… чего?- шепнула мне Манька.
-Пырсонизм какой-то.
-С ума сойти!
Потом мсьё Карапет показал нам голых женщин. Они лежали на кушетках и выставили на всеобщее обозрение пышные груди и треугольнички волос на срамных местах.
-Ню,- втолковывал нам мсьё Карапет,- Модильяни – первый певец обнажённого женского тела.
Мы с Маней усиленно отводили глаза.
-Вот что такое ню!- сконфуженно протянула я.
-Тьфу, срамотища,- рассердилась Манька.
А потом мсьё Карапет показал нам портреты жены художника. Она нам очень понравилась – у неё были светлые, чуть раскосые глаза, рыжие волосы и длинная – предлинная шея.
-Он сильно любил её, поэтому оставил так много её портретов,- сказал нам мсьё Карапет.
Внезапная догадка пронзила наши сердца. Мы подняли головы с альбома и окинули взглядом мастерскую. Почти со всех полотен мсьё Карапета на нас смотрела одна и та же женщина. У неё были каштановые вьющиеся волосы, она улыбалась одними уголками губ и смотрела чуть рассеянно нам за спину.
-Вы тоже очень любили свою жену, да?- спросила Маня.
Мсьё Карапет обернулся к своим картинам, вздохнул.
-Я до сих пор её люблю,- глухо вымолвил он. Он тяжело встал и подошёл к окну, и мы вдруг сразу осознали, какой он старенький и одинокий.
-Ты его расстроила,- шепнула я Маньке.
-Я не хотела!
Манька встала, пригладила ладошкой боевой чубчик, подошла к мсьё Карапету и, как в дверь, постучалась ему в спину согнутым пальцем.
-Вы извините меня, я не хотела вас расстраивать,- сказала она.
-Ну что ты, детка,- обернулся к ней мсьё Карапет,- ты меня ничуть не расстроила.
-А я бы на вашем месте всё-таки расстроилась,- глянула на него укоризненно снизу вверх Манька,- и долго потом бы горько плакала.
Я вскочила с места.
-Нам пора!- нужно было уводить Маню до того, как она доведёт до слёз мсьё Карапета.
-Приходите ещё,- улыбнулся нам мсьё Карапет.
-Обязательно придём,- заверила его Манька,- у вас такой вкусный горячий шоколад!
-Хахахааааа,- затрясся в смехе мсьё Карапет,- вот она, детская непосредственность!
-И картины у вас замечательные,- поспешно добавила я.
Мы сбежали вниз по лестнице и вышли на улицу.
-Мань, ну ты даёшь! Зачем ты ему про горячий шоколад сказала? Теперь он подумает, что мы только за этим к нему и приходим!
-А за чем ещё?- спросила Манька.
Мы крепко задумались.
-За икспырсонизмом что ли?- неуверенно спросила я.
Манька вздохнула. Заправила мои волосы за уши и, склонив голову на бок, долго разглядывала меня.
-Ты чем-то даже похожа на жену Мудульяно,- протянула она задумчиво.
-Чем?
-Глаза такие же. Светлые и смотрят в разные стороны,- заключила Манька.
-Спасибо,- растрогалась я.
Что может быть желаннее хорошего комплимента от любимой подруги? Практически ничего. Если только ещё одна чашечка горячего шоколада!