Некоторые любят этот день. Некоторые - не любят. Во всяком случае - так они говорят. А вот я отношусь к этому своему дню как-то индифферентно. То есть, сказать, чтобы я ждал наступления этого дня - так нет же... И сказать, что я вспоминаю, что у меня день рождения только в том случае, когда услышу поздравление. Так ведь тоже нет. Утром просыпаюсь и уже знаю - ага, сегодня день рождения. Но не испытываю ни малейшего пиетета. Ну день рождения... Ну и что с того...
Так было всегда. Вернее, нет, не всегда. До 12-го дня рождения. До этого дня рождения я испытывал необыкновенный душевный подъем с самого утра, если не сказать с вечера накануне. Так было и вечером накануне 12-го дня рождения моей жизни. Я уснул с мыслью о том, что завтра..., завтра..., завтра... Додумать я не успел - уснул, как провалился. Набегался за день и футбольная встреча между сборной нашего двора и сборной огромного дома гостиничного (семейного) типа (в котором проживало в крохотных комнатках более полутора тысяч семей) завершилась уже затемно - мяч едва видели. Мы размолотили их в пух и прах - ушли с поля, выиграв со счетом 17 - 11. Правда знали, что впереди предстоит разборка. Колька Шкут (прозвище сие происходило от фамилии Шкутов, как водится) их капитан и нападающий (он же играющий тренер) предупредил нас о крайней надобности выигрыша его команды. И мы знали почему. Его школьнщ-дворовый дружок Питон (на самом деле он звался Андреем и фамилия его была вовсе не Питонов, как Вы могли подумать; это взгляд у него был такой, что учителя на уроках замирали) в ходе переговорного процесса (перед ответственным матчем всегда происходила сходка, где оговаривались условия игры и составы команд - это называлось "канаться") проговорился. Он сказал, глядя так, что мурашки ползли по телу: "Это... когда ... это... будем играть... Вот... Так....это... надо... вот..., чтобы.... это... значит ... ну... чтобы... мы выиграли. Шкут так просил. Придет смотреть игру Танька Шустрая". Шкута на предигровой встрече не было - пришел его пьяный отец и Шкут из нападающего футбольной команды на этот короткий период переквалифицировался в полузащитника своей матери - она частенько ходила с синяками на видимых частях тела и на лице. Почему - полузащитника? Да потому, что синяки-то у матери его были. Может быть меньше, чем их могло бы быть... Но ведь были. К слову, складывалось такое впечатление - что носила она их с некоей даже гордостью. Короче, Шкут был в отсутствии и Питон его сдал. Танька Шустрая (фамилия ее была Быстрова) была отличницей в нашей школе, заядлой КВН-щицей (капитаном школьной команды КВН) и ... красавицей. Она нравилась всем - и учителям и нам - мальчишкам. И каждый из нас стремился ей понравиться. Но увы... Она выражала полное равнодушие, граничащее с презрением, ко всему мужскому поголовью. Единственным человеком мужеского пола, который был у нее в фаворе, был наш учитель истории - Григорий Аюмович. Замечательный был педагог, сильный, умный и красивый. Он так много знал, он так интересно рассказывал о древнем Риме и Пунических войнах, о Согдиане, об Иване Грозном и о Смуте на Руси, о князьях Владимире, Александре Невском, Брячиславе и...о Гражданских войнах в Северо-Американских Штатах и у нас в России (причем из его рассказов как-то так выходило, что Добровольческая армия под командованием Деникина вовсе не была кодлой бандитов, которые резали всех, кто подворачивался под руку, и топили в отхожих местах пойманных комиссаров. На уровне интуиции ощущалось, что жестокость была более характерной для Красной армии. Он свободно читал книги на французском и немецком языках (этим он никогда не выпендривался - это мы случайно узнали и не от него). А еще он (как мы потом узнали) был кандидатом в мастера спорта по шоссейным велогонкам и по легкой атлетике. Тогда - в самом начале 60-х он был редчайшим представителем среди школьных учителей. Много позднее мы узнали, что его отец был одним из видных командиров Красной армии (комбригом) и сгинул в 38-м году. Тогда же исчезла и его мать (врач-педиатр), и старший брат, которому только что исполнилось 17 лет (мечтавший стать военным летчиком). Отец был приговорен к высшей мере - расстрелу, а мать и брат к 10 годам без права переписки. Больше он их никогда не видел. Знающие люди говорили, что получавших "десятерик" без права переписки - тоже кончали почти сразу. Мы все любили этого учителя. И осмелюсь сказать, что никто из учителей наших не внес большей лепты в наше воспитание. Вернее в воспитание в нас уважения к Женщине (к матери, к сестре, к однокласснице, к ...) и огромной любви к своей стране. Он никогда не позволял себе пройти впереди женщины в дверь. Он всегда вставал, если входила женщина. Даже если этой женщине было 10-12-14 лет. С ним рядом было очень спокойно и как-то уверенно. Спустя лет 20 после окончания школы я встретился с этим замечательнейшим человеком. Он оставался таким же. Он был улыбчив и уверен.
Отвлекся... Но зато Вы поняли, что Танька Шустрая была не единственной, кто испытывал приязнь к Учителю истории.
Итак, наутро своего 12-го дня рождения я проснулся с радужным ощущением праздника в душе. Как и раньше. В этот день всегда в нашей квартире пахло яблочным пирогом, тортом и чем-то еще таким вкусным. А тут... В этот день пирогом не пахло. Никого дома не было. Родители ушли на работу. В ванной тарахтела стиральная машина. А на комоде лежала мамина записка: "Выполоскай белье и отожми его. Повесь сушиться. Мама". Все было обычно-будничным. Праздника не было. Вот с того дня я совершенно равнодушен к дню рождения. Своему.
Был такой период в начале 90-х, когда со спиртным возникло неблагополучие. По талонам выдавали алкогольные напитки. А уж высококачественное спиртное было огромной редкостью.
В тот день рождения я пришел домой после работы и... Телефонный звонок. Поднимаю трубку и слышу голос, густой такой баритон: "Ну, здравствуй, ... мордастый". Должен заметить, что ко времени этого телефонного общения я уже заметно отвык от мата и таких вот словечек. Особенно в свой адрес. Поэтому слегка оторопел, сжимая сразу запотевшей ладошкой телефонную трубку.
"Че примолк?- вопросила телефонная трубка все тем же насыщенным баритоном. Я собрался с духом (ладонь моя вмиг высохла) и сурово кинул: "С кем имею честь?". На что трубка гыгыкнула и изрекла: "Ага, не узнал. Я ведь так и думал, что не узнаешь". Далее трубка засопела. Я уж грешным делом подумал, что зазря обидел человека. Ан нет, то была не обида... Трубка пару раз вздохнула и наконец радостно оповестила: "Во, блин, нашел, а я уж думал, что стырили".
Я молчал, продолжая оставаться в неведении насчет того, с кем же это я общаюсь.
"Ты че молчишь? Прошелести че-нибудь" - опять прогудела густобаритонально трубка.
"Так я и прошелестел с просьбой обозначиться" - вновь кинул я в мембрану телефонной трубки.
"Да это ж я, Шкут, елы-палы" - трубка шумно икнула и загоготала.
Я тоже изобразил голосом приличествующую моменту радость. Хотя вовсе её - этой радости и не испытал. Дело в том, что проживая в столице нашей Родины Москве я стал чуть ли служителем некоей гостиницы, в которую превратилась моя квартира. В год через мои квадратные метры проходит едва ли не по 50-60 человек. Проходит мягко сказано - живут от 2-3 дней до 2-3 недель. Семьями. Иногда, когда в моей квартире уже негде разместиться, а знакомые, или знакомые моих знакомых хотят облагодетельствовать мои метры свои присутствием, я снимаю в ближайшей гостинице номер. Для своих незваных гостей. За свой счет, разумеется.
Поэтому ничего хорошего я не ждал и от этой встречи. Но все вышло иначе. Колька Шкут, а вернее Николай Автономович Шкутов летел из Канады, где был по делам бизнеса и вспомнил, что у меня день рождения (в это трудно было поверить, но это было фактом). Я пригласил Шкута к себе домой, но он категорически отверг моё приглашение и сказал, что снял номер в гостинице "Пекин" и заказал ужин. И ждет. Не стану долго описывать. Шкут поразил меня в самую душу. Мы не виделись более 30 лет. Мы в детские годы были представителями разных социальных слоев и входили в разные команды (не только футбольные). Не раз и не два нещадно дрались, разбивая друг другу носы и губы. Но странное дело... я всегда помнил, что у Шкута день рождения 15 января. А он оказывается всегда помнил, что мой день рождения...
Мы отпраздновали в гостинице мой день рождения. И в завершение Шкут сказал, что приготовил для меня подарок (он расстегнул молнию дорожной сумки и достал изящную коробочку темно-бордового цвета, на которой была надпись "Паркер" и красивую коробку с великолепной бутылкой канадского виски). Я был поражен. Долго держал очень красивую бутылку с виски, рассматривая ее на свет от торшера. А потом вдруг мне пришла в голову (не совсем надо отметить трезвую на тот час) мысль... Я попросил Шкута снять галстучную заколку с небольшим бриллиантиком. Он протянул ее мне, даже не спросив - зачем. И я этим самым бриллиантом внизу по краю бутылки нацарапал слово "Шкут 1993". Шкут видя все это, ухмыльнулся, пожал мне руку и сказал, что внизу меня ждет машина, которая отвезет меня домой. Я попросил его, что если он будет в Москве, дать мне знать, чтобы я заранее заказал столик в хорошем ресторане. А я притащу туда эту самую бутылку с виски. Шкут опять ухмыльнулся и попросил вернуть "взад" бриллиантовую заколку.
Я ушел. Дома на следующий день я показал жене эту красивую бутылку с виски и поставил ее на антресоли. И забыл о ней. Забыл начисто. Прошло два года. Ровно два года. День рождения. Я проснулся в обычном для этого дня настроении. Приехал на работу. Мои сотрудники, толпясь, вошли в мой кабинет. Я приготовился выслушать их поздравления. Но они были очень немногословны: "Шеф, мы поздравляем Вас с ... Желаем Вам ...". И вручили мне коробку. Коробку с бутылкой виски. Точно такой же, как мне подарил два года назад Шкут. От души поблагодарив своих сослуживцев за подарок, я уложил коробку в портфель. А дома достал эту коробку из портфеля и извлек бутылку на всеет Божий. И замер. По краю бутылки было нацарапано "Шкут 1993". Оторопь прошла и я, осторожно положив бутылку на диван, полез на антресоли, где был мой винный погребок. Коробки со шкутовским виски там не было.
Проведенное мною расследование показало, что коробка сия вместе с виски была подарена моей женой своему дяде, который был в Москве пролетом и с которым она не виделась 17 лет. И живет он в областном центре - городе, расположенном в 2-х тысячах км. от Москвы. Я позвонил дяде своей жены в тот же вечер и выяснил, что эту коробку он в свою очередь подарил начальнику городской телефонной станции в день установки ему долгожданного телефона (стоял в очереди на телефон 21 год). Далее проследить судьбу и путь коробки не представлялось возможным. Но.... Это даже не фантастика... Коробка с виски вновь оказалась у меня. А спустя неделю раздался телефонный звонок.
Поднимаю трубку и слышу голос, густой такой баритон: "Ну, здравствуй,... мордастый". Должен заметить, что ко времени этого телефонного общения я уже опять отвык от мата и таких вот словечек. Особенно в свой адрес. Поэтому слегка оторопел, сжимая сразу запотевшей ладошкой телефонную трубку.
"Че примолк? - вопросила телефонная трубка все тем же насыщенным баритоном - Небось, хочешь зажилить обещанный поход в ресторан. Не боись. Я приглашаю".
Вечером мы пили виски (тот самый - шкутовский) в ресторане Москва. Заказал столик я. И рассчитался тоже я. А Шкут слушал эту историю с бутылкой, открыв рот. Боюсь, что он не поверил.