Если у вас сложилось впечатление о Ба как о вздорной, упёртой и деспотичной особе, то это совсем не так. Или не совсем так. Ба была очень любящим, добрым, отзывчивым и преданным человеком. Если Ба не выводить из себя – она вообще казалась ангелом во плоти. Другое дело, что вызвериться Ба могла по любому, даже самому незначительному поводу. И в этот нелегкий для мироздания час операция «Буря в пустыне» могла показаться детским лепетом по сравнению с тем, что умела устроить Ба! Легче было намести веником в совок песчаную бурю и выкинуть её за амбар, чем пережить стобалльный шторм бабырозыного разрушительного гнева.
Я счастливый человек, друзья мои. Я несколько раз сталкивалась лицом к лицу с этим стихийным бедствием и таки выстояла. Дети живучи, как тараканы.
С Маней мы познакомились в 79-году и как-то сразу подружились. Нам было по восемь лет, и мы обе учились в музыкальной школе, Маня - по классу скрипки, я – фортепиано. Какое-то время после знакомства мы встречались на общих занятиях, перекидывались дежурными фразами, потом дружба наша стала неминуемо крепнуть. Мы пересели за одну парту, вместе уходили из музыкальной школы, благо домой нам было по пути. Если у Мани в этот день случалось занятие по скрипке, то мы по очереди несли футляр – он был совсем не тяжёлый, но для нас, маленьких девочек, достаточно громоздкий.
Недели через две я пригласила Маню к нам домой – знакомиться с моей семьёй.
Маня замялась.
-Понимаешь,- сказала она виновато,- у меня Ба.
-Кто?- спросила я.
-Ну Ба, баба Роза.
-И что?- мне было непонятно, к чему клонит Маня,- у меня тоже бабушки – Тата и Настя.
-Так у тебя бабушки, а у меня Ба,- Маня посмотрела на меня, как на набитую дуру,- у Ба не забалуешь! Она не разрешает мне по незнакомым людям ходить.
-Да какая же я тебе незнакомая,- развела я руками,- мы уже целую вечность знакомы, аж,- я посчитала в уме,- восемнадцать дней!
Манька поправила бретель съехавшего с плеча школьного фартука, разгладила торчащий волан ладошкой. Попинала коленом футляр скрипки.
-Давай так,- предложила она,- я спрошу разрешения у Ба, а на следующем занятии расскажу тебе что она сказала.
-Ты можешь мне на домашний телефон позвонить, дать номер?
-Понимаешь,- Маня посмотрела на меня виновато,- Ба не разрешает мне названивать незнакомым людям, вот когда мы с тобой ОФИЦИАЛЬНО познакомимся, тогда я буду тебе названивать!
Я не стала по новой напоминать Мане, что мы уже вроде как знакомы. Значит, подумала я, так надо. Слово взрослого было для нас законом, и если Ба не разрешала Мане названивать другим людям, значит в этом был какой-то тайный, недоступный моему пониманию, но беспрекословный смысл.
На следующем занятии по сольфеджио Манюня протянула мне сложенный вчетверо альбомный лист. Я осторожно развернула его.
«Прелестное письмо» моей подруги начиналось с таинственной надписи:
«Наринэ, я тебя приглышаю в суботу сего 1979 г.г. в три часа дня. Эсли можеш, возьми собой альбом с семейными фотографями».
Моё имя было густо обведено красным фломастером. Внизу цветными карандашами Манька нарисовала маленький домик: из трубы на крыше, само собой, валил густой дым, в одиноком окошке топорщилась лучиками жёлтая лампочка Ильича, длинная дорожка, петляя замысловатой змейкой, упиралась прямо в порог. Почему-то в зелёном небе из-за кучерявого облака выглядывало пучеглазое солнце. Справа, в самом углу, сиял месяц со звездой на хвосте. Надпись внизу гласила - «синний корандаш потеряла, поэтаму небо зелёное, но это ничево. Конец.»
Я прослезилась.
***
Собирала меня мама в гости как на Судный день. С утра она собственноручно выкупала меня так, что вместе с кожей сошла часть моей скудной мышечной массы. Потом она туго заплела мне косички, да так туго, что не только моргнуть, но и вздохнуть я не могла. Моя бабуля в таких случаях говорила – ни согнуться, ни разогнуться, ни дыхнуть, ни пёрнуть. Вот приблизительно так я себя и чувствовала, но моя неземная красота требовала жертв, поэтому я стоически выдержала все процедуры. Затем мне дали надеть новое летнее платье – нежно-кремовое, с рукавами – буф и кружевным подолом.
-Поставишь пятно – убью,- ласково сказала мама,- твоим сёстрам ещё донашивать платье за тобой.
Она всучила мне в руки пакет с альбомом и коробкой конфет для Ба. Пакет был невероятно красивый – ярко-голубой, с одиноким красавцем - ковбоем и надписью MARLBORO. Таких пакетов у мамы было несколько, и она берегла их как зеницу ока для самых торжественных случаев. Кто застал очаровательный дефицит советской поры, тот помнит, сколько сил и неимоверной смекалки нужно было затратить, чтобы достать такие целлофановые пакеты.
-Не ставь локти на стол, не забудь поздороваться и говорить спасибо, веди себя прилично и не скачи по дому как ненормальная,- мама продолжала выкрикивать инструкцию по поведению, когда я сбегала по ступенькам нашего подъезда.
-Платье береги!!!- голос её настиг меня уже у выхода и больно кольнул в спину.
-Хорошооооо!
***
Маня встретила меня у ворот своего дома.
-Какая ты сегодня красивая,- выдохнула она.
-Для твоей бабушки старалась,- пробубнила я. Весь мой боевой запал мигом куда-то улетучился, у меня не разгибались колени и предательски потели руки.
Маня заметила моё состояние.
-Да ты не волнуйся, у меня мировая Ба,- она погладила меня по плечу,- ты только во всём соглашайся с ней и не ковыряйся в носу.
-Хорошо,- каркнула я в ответ - в довершение ко всему у меня пропал голос.
Маня жила в большом двухэтажном каменном доме с несколькими лоджиями. «Зачем им столько лоджий?»- лихорадочно соображала я, пока шла по двору, но спросить об этом постеснялась. Моё внимание привлекло большое тутовое дерево, раскинувшееся в непосредственной близости от дома. Под деревом стояла длинная деревянная скамья.
-Мы здесь по вечерам с папой играем в шашки,- пояснила Манюня,- а Ба сидит рядом и подсказывает то мне, то ему.
Она толкнул входную дверь.
-Ба, наверное, уже вынимает песочное печенье из духовки,- шепнула.
Я повела носом – пахло чем-то нестерпимо вкусным. Мы пошли по длинному, достаточно узкому коридору. Коридор упирался в холл. Слева находилась деревянная лестница, ведущая на второй этаж. Напротив стоял большой комод из чёрного дерева, увенчанный двумя латунными семисвечниками, на полу лежал ковёр с тонким восточным узором, вся стена над комодом была увешана фотографиями в рамках. Я подошла посмотреть, но Маня шепнула – потом. Она указала на дверь справа, которую я сразу не заметила.
-Нам туда!
И тут силы окончательно покинули меня. Я поняла, что не в состоянии сделать и шаг.
-Я не пойду,- горячо зашептала я,- возьми пакет, тут конфеты для твоей бабушки и наш семейный альбом с фотографиями.
-Ты чего?- Маня вцепилась мне в руку,- совсем с ума сошла? Пойдём, у нас ещё мороженое есть!
-Нет,- я отступила к входной двери, вцепилась в ручку,- я не ем мороженое. И печенье не ем, и вообще, мне уже пора домой! Меня мама заждалась!
-Нарка ты соображаешь что творишь?- Манька повисла на мне и попыталась отодрать от дверной ручки,- куда ты пойдёшь, что я Ба скажу?
-Не знаю, что хочешь, то и говори,- перевес сил был явно в мою пользу, ещё минута – и я бы вырвалась из дома.
-Что это вы тут затеяли?- внезапно прогремевший за нашими спинами трубный глас пригвоздила нас к полу.
-Ба, она совсем с ума сошла, хочет домой уйти,- Маня отодрала меня от дверной ручки и толкнула в коридор,- стесняется тебя, вот ненормальная!
-А ну-ка, марш обе на кухню,- скомандовал трубный глас.
Я молча поплелась за Маней, не поднимая глаз. Боковым зрением воровато выхватила большую ступню в тёплом домашнем тапке, да кусочек платья в мелкий цветочек.
Кухня мне сразу понравилась. Она была очень просторной, с многочисленными шкафчиками, низким абажуром над столом и простенькими шторами на окнах.
-Сейчас будем знакомиться,- трубный глас прогремел прямо за моей спиной.
Мне стало страшно как в приёмной у врача.
Но выхода не было, пришлось оборачиваться. Ба пристально смотрела на меня поверх своих больших очков. У неё оказались светлые карие глаза и седые вьющиеся волосы, которые она стянула в пучок на затылке. Ба была достаточно грузной, но как потом оказалось – совершенно лёгкой на подъём и несла своё большое тело с невероятным достоинством. Ещё у неё была родинка на щеке – кругленькая и смешная, Я вздохнула с облегчением. Это была обычная бабушка, а не огнедышащее чудище!
Маня подошла к ней и обняла за талию. Прижалась щекой к её животу.
-Скажи Нарка ПРЕЛЕСТЬ?- спросила.
-Вы все прелестные, только когда спите,- отрезала Ба, и обратилась ко мне,- ну что, девочка, будешь со мной здороваться или как?
-Здрасссьти,- пискнула я.
-Здравствуй, коль не шутишь,- Ба фыркнула, а потом коротко рассмеялась.
Я чуть не лишилась чувств – Ба смеялась так, словно где-то у неё в животе мучили несчастное животное.
-Тебя как зовут?- спросила она.
-Ба, ну я же тебе говорила,- встряла Маня.
-Помолчи, Мария, не с тобой разговаривают,- одернула её Ба. Манюня надулась, но промолчала.
-Наринэ,- пискнула я, а потом, мобилизовав остатки сил, добавила,- очень приятно с вами познакомиться!
Несчастное животное внутри Ба наверное практически домучивали, потому что хохот, который издала Ба, больше напоминал агонизирующий хрип.
-Долго репетировала речь?- спросила она меня сквозь свой апокалипсический смех.
-Долго!- призналась виновато я.
-А что это у тебя в руках?- поинтересовалась Ба.
-Пакет, это подарок вам!- оживилась я.
-Ты мне в подарок пакет принесла?- прищурилась Ба,- это до чего же дефицит людей довёл, что в подарок уже пакеты несут!
-Там ещё конфеты и наш семейный альбом,- я сделала нерешительный шаг к Ба и протянула ей пакет.
-Спасибо, - Ба заглянула в пакет,- ооооо, трюфели, это же мои любимые конфеты!
У меня словно камень с души свалился. Я счастливо вздохнула и выпятила грудь.
-Ты чего такая худющая?- Ба подозрительно смерила меня с ног до головы и сделала пальцем круговое движение,- ну-ка повертись!
Я повертелась.
-Мама мне по две пары колготок надевает, потому что ноги у меня такие худющие! Она боится – люди скажут, что меня дома голодом морят,- пожаловалась я.
Ба расхохоталась, да так, что стало ясно - палач, сидящий в её животе, взялся за новую жертву. Отсмеявшись, она снова принялась меня изучать. Мне очень хотелось произвести на неё хорошее впечатление. Я вспомнила, как мама учила стоять правильно – задрала плечи к ушам, отвела их сильно назад и опустила – теперь моя осанка была идеальной.
Видимо, Ба оценила мои старания. Она ещё с минуту глядела на меня, потом кивнула каким-то своим мыслям, хмыкнула.
-Худющая, это да. И костлявая, как рыба карп. Не всякому дано толково приготовить, и испортить легко!- вынесла она вердикт (как в воду глядела).
Я вздохнула с облегчением, и смело подняла глаза. Мне уже было совсем не страшно.
Ба достала из шкафчика большой розовый фартук и протянула его мне.
-Это мой фартук, надень его, ничего страшного, что он тебе велик. Заляпаешь своё красивое платье - мама потом по головке не погладит, верно?
Я виновато кивнула и напялила фартук. Манюня помогла мне завязать его сзади. Я прошлась по кухне - фартук болтался на мне словно флаг на корме корабля при сильном боковом ветре.
-Сойдёт,- благосклонно кивнула Ба.
Потом она усадила нас за стол, и я впервые в жизни попробовала её выпечку.
Вы знаете, какое восхитительное печенье пекла Ба? Я больше никогда и нигде в жизни не ела такое печенье. Оно было хрупкое и тоненькое, почти прозрачное. Берёшь аккуратно двумя пальцами невесомый песочный лепесток и испуганно задерживаешь дыхание - иначе ненароком выдохнешь, и он разлетится в пыль. Нужно было отломить кусочек и подержать его во рту – печенье моментально таяло, и язык обволакивало щекочущим теплом. И только потом, по маленькому осторожному глоточку можно было это сладкое счастье отправлять себе прямиком в душу.
Ба сидела напротив, листала альбом и спрашивала меня – а кто это, а это кто?
Потом она, узнав, что мамина родня живёт в Кировабаде, всплеснула руками – так она моя землячка, я ведь родом из Баку!
Потребовала наш домашний телефон, позвонить маме.
-Как её по отчеству?- спросила.
Я от волнения забыла значение слова отчество. Глаза заметались по лицу, я густо покраснела.
-Не знаю,- пискнула.
-Ты не знаешь как твоего деда зовут?- глянула поверх очков на меня Ба.
-Ааааааааа!- я моментально вспомнила, что означает слово отчество,- Андреевна она, Надежда Андреевна.
-Чудо в перьях!- хмыкнула Ба, и стала важно крутить диск телефона.
Сначала они с мамой общались на русском. Потом Ба, покосившись на нас, перешла на фарси. Мы с Маней вытянули шеи и выпучили глаза, но ни одного слова не поняли. По ходу разговора у Ба постепенно расцветало лицо, сначала она улыбалась, потом разразилась своим катастрофическим смехом – мама, наверное, на том конце провода выронила от неожиданности трубку.
-Ну до свиданья, Надя,- закончила Ба разговор,- в гости придём, конечно, и вы приходите к нам, я испеку свой фирменный яблочный пирог.
Она положила трубку и посмотрела на меня долгим, чуть рассеянным взглядом.
-А ты оказывается хорошая девочка, Наринэ,- сказала.
Мне до сих пор удивительно, как я в тот момент умудрилась не лопнуть от распирающей меня гордости!!!
Потом мы по второму кругу ели печенье. Потом мы ели мороженое. Потом мы пили кофе с молоком и чувствовали себя взрослыми, потом Ба пригладила рукой выбившуюся прядь моих волос, горе луковое, сказала, и ладонь у неё была большая и тёпля, а Маня поцеловала меня в щёчку, и губы у неё были липкие, а кончик носа совсем холодный.