Если бы я умела рисовать, я нарисовала бы Жизнь. Это было бы раннее утро, рассвет в лесу, когда холод заставляет придвигаться вплотную к костру и доверчиво принимать греющие объятия, настолько дружеские, насколько безопасные. Это было бы весной, и птицы пели бы, встречая приход Солнца в мир. Ветер чуть слышно колышет позолочеными верхушками сосен. Вот оно, счастье. Куда дальше? Тихий свет струится между стволами деревьев, кружевами выплетая на них узоры теней. Спокойствие разлито в природе, полчаса перед рассветом, полчаса перед суетным днем, когда нет ничего, кроме нежности к природе. Нежности к тому, кто рядом. Нежности..
Если бы я умела рисовать, я нарисовала бы Мечту. Это была бы девушка, вернее, ее силуэт, на фоне огромного заката, что на самом краю горизонта. Она танцует, и одежды ее развеваются на ветру, и вся она пронизана какой-то нездешней грацией, тонкая, легкая - звезда, упавшая с неба, с неба, что так близко. И вокруг - поле, и трава колышется вокруг, в такт Ее движениям, не мешая, почтительно, точно оберегая... Пахнет полынью и мёдом. Вся наша жизнь такова - мёд и полынь, не ощущаются они друг без друга в полной мере. А девушка танцует, и пока она танцует, живет мир. Мир тех, кто верит.
Если бы я умела рисовать, я нарисовала бы ангела. Синеглазого ангела в парке среди опавших листьев. Он стоит на коленях, устремив глаза в холодное, хрупкое, льдисто-голубоватое небо, где проруби-облака - как двери Ввысь. Белые крылья за его спиной, белее самых облаков, они обнимают время. Ласковые его глаза с притаившейся в глубине смешинкой греют целый мир. Скрипка в руках ангела. Старая куртка на его плечах. Ангел Дороги...Пусть он дождется того в свое молитве, кто согреет его самого.
Если бы я умела рисовать, я нарисовала бы заброшенный город и идущую по нему девочку в белой куртке. Она не умеет любить, не умеет заботиться - только прикипает душой намертво к тому, кто поманит. Кто согреет своим теплом.Русалочка своего времени, бредущая по одинокому городу в старых, штопаных-перештопаных шерстяных носках. Идет она среди серых зданий с разбитыми окнами-душами, обветшалыми вывесками. Холодный ветер бросает ей под ноги, вместе с порошей, пожелтевшие листки тетради, лежащей на пороге чьего-то бывшего дома. И чей он был, этот дом - никому неизвестно, и день клонится к закату, такой же серый, как закрытая навечно дверца памяти.