Пересматривая старые номера "Роман-газеты", я откладывала непрочтённые. Некотрые с удивлением, некоторые - с нерешительностью. И вот автор - Леонид Леонов. Не читала раньше Леонова, но часто встречаю в перечислениях интересных советского периода авторов. Кино по его роману «Русский лес» видела, но забыла полностью, кроме исполнительницы главной роли - Дробышевой, и ещё «Бегство мистера Мак-Кинли», снятый по его сценарию с Банионисом в главной роли.
Ну-ка, ну-ка! За пару вечеров прочла повесть «Evgenia Ivanovna».
Сюжет: девушка выходит замуж за офицера царской армии накануне первой мировой, бегут после разгрома Белой армии в Турцию, там голодают, и он её бросает, сбегает, не вынеся голодных глаз и ответственности. Она добирается до Парижа, ведет самый нищенский образ жизни, опускается почти до низу, ищет смерти, и тут ей улыбается счастье – всемирно известный археолог (в летах и некрасивый) берет её себе в ассистентки, она становится его женой, сопровождает его в путешествиях.
Судьба заносит их в ССР, где, конечно, на их пути встаёт тот, бывший (сюжет, как в «Утомленных солнцем»). Она убеждается, что он изначально был подлым человеком, потому что в своих бедах этот тип винит эпоху, страну - кого угодно, только не себя самого. Ревнует её к нынешнему счастью, пытается унизить её мужа… в общем, пустой человек.
Она уезжает с мужем, освободившись от любви, но вскоре умирает в Англии после родов и от ностальгии по России и жизни в ней.
Хотя названа повесть именем героини, и о ней и вокруг неё всё действие, но все три героя (кроме замечательно описанных мест путешествий, и особенно – Алазанской долины и ярмарки в ней) действуют почти на равных. Повесть можно было бы назвать, скажем, «Судьба трёх» (или что-то в таком же духе).
Знаменитый треугольник в повести разрешается в пользу пожилого и умного мужа. "Бывший" занимает мысли молодой женщины на продолжении всей книги, она считает его умершим (иначе, как объяснить его исчезновение – вышел до ближайшего ларька и пропал). А к нынешнему мужу она испытывает благодарность – не больше. Встретив же и разобравшись с сущностью своего "бывшего", женщина полностью от той любви освобождается и обращает влюбленный, а не только благодарный, взгляд на профессора. «Старый муж» можно петь наоборот.
Авторский язык - своеобразный, эрудиция – замечательная, но слог крайне витиеватый. Иногда впечатление, что туман слов напускается из-за желания сказать мысль, которая в основе крамольна.
Так, в «Раздумьях у старого камня», эссе из этого же номера журнала, написанного в 1967-ом году Леонов встает на защиту храмов, хоругвий и всего, что создано на Руси «при царском режиме» и ранее. И написано это таким кучерявым языком, таким закрученными фразами, что продраться сквозь них и осознать, что писатель порицает разрушение и Храма Христа Спасителя, и церковку Ризоположенья, и другие разрушенные - довольно не просто…
«В том горе наше, что вечно возвышающиеся над нами поистине гималайские исполины, так сказать, запятнавшие себя прикосновением к церковной теме: Леонардо и Рублев, Бах и Микеланджело – доныне представляются иной худородной бащке всего лишь тупицами и прихвостнями феодально-купеческой касты, продавшимися в холуйство золотому тельцу…»
И хотел бы писатель, чтобы всё наработанное на Руси до Великой октябрьской не предавалось партийной анафеме («опиум для народа»), а включалось в великую историю народа, не прерывно складывающуюся изо дня в день, из века в век.
И, среди прочих очень взвешенных увещеваний (представляю, сколько правок вынесла эта работа перед тем, как быть опубликованной даже и в «Роман-газете» за 1987 год) Леонов высказывает мысль, что продавай мы иностранным туристам билеты на посещение этих храмов – госказна бы сильнее пополнилась, чем от продажи щебня разрушенных стен для прокладки проселочных дорог.
И вспомнилось, как в 2005 году нас из д/о «Луга» возили в Чернецкий монастырь на острове в Волхове, где бродили мы меж развалин, крайне живописных, но унылых, разглядывая осыпавшиеся проемы в стенах да остатки фресок.
Во дворе монастыря находится магазин, где мы купили освященный «кагор». И в магазине над прилавками висит картина какого-то самодеятельного художника с видом всего этого уголка, когда всё тут было цело.
Лепота, одно слово: кругом острова вода, а на возвышении - чудный Храм с колокольней и стремящимися вверх куполами…
Сопровождающий нас гид рассказал интересную историю развалин. Стоял тут изумительно красивый храм Иоанна Богослова, построенный ещё в 15-ом веке. Он устоял в тридцатые, в войну, но после войны председатель близлежащего колхоза воспылал идеей восстановить свинарник (или телятник) за счет кирпичей от этого храма. Храм с трудом взорвали (только со второго раза – с первого он не поддавался), а оказалось, что он не из кирпичей, а из песчаника. Плоские камни с Божьей помощью держались друг на друге впритирку, (мы видели «в разрезе» эту кладку), и современники такой метод строительства не знали, утрачен секрет. Храм взорвали напрасно. Полученный материал ни на что не был годен.
Такой вот теперь стоит на острове памятник варварству «эпохи строительства счастливой жизни».