(автор идеи Наталья Тихонова)
Чем была для него охота? Он много раз задавал себе этот вопрос. Схватка между человеком и животным? Несомненно, да. И не просто схватка, а бой. Не на жизнь, а на смерть. Бой, из которого он всегда выходил победителем, ведь в его руках был весомый аргумент, дающий ему преимущество, и доказывающий противнику, что он, Человек, сильнее, и одного лишь природного чутья, ловкости, физической силы и быстроты недостаточно, чтобы победить в этой смертельной схватке. Как часто, спустив курок, он слышал вой или рычание раненного зверя – безысходное и беззащитное. На секунду-другую в его мозгу возникала мысль, что поступает нечестно и несправедливо, но она тут же исчезала, и оставался лишь азарт. Азарт и гордость от того, что цель достигнута, тщеславие перебарывало в нём жалость к зверю. И он, молча, добивал раненое животное.
Но была ещё одна причина, по которой он бросал городские дела, и старенький уазик, довольно урча, мчал его по бездорожью прочь за триста километров от городской суеты, светофоров и сутолоки. Стремление к одиночеству. С тех пор, как не стало Марины, он остался один. Впрочем, одиночество это было весьма условным – работа с нудными клиентами, соседи с нудными вопросами, друзья с нудными предложениями... А ему нужно было побыть одному. Совсем одному.
- Петь, ты бы, может, какую зверушку завёл? Всё лучше, чем одному-то... – Жалостливо заглянула в глаза сердобольная соседка. - Вот вить какую шутку жись-то с нами сыграть может... Не думали - не гадали, что так рано уйдёт Мари...
Вытирая кончиком платка глаза, всхлипнула она.
- Тамара Николаевна, я же просил вас... - с упрёком в голосе перебил её Пётр.
- Ой... – растерявшись, та прикрыла ладонью рот. – Молчу-молчу... Прости ты меня, дуру старую...
«Наверно, это теперь будет всегда со мной.» - с досадой подумал Пётр. – «Может уехать отсюда?»
Но престижная высокооплачиваемая работа, родители, друзья всё же держали.
«Уехать. Завтра же. На охоту. Остальное все – мелочи жизни.» - твёрдо решил он и заторопился – сказано-сделано. Надо на работе предупредить, закупить провизии и подготовить уазик к долгому путешествию по зимнику.
***
Широкие охотничьи лыжи, то и дело перегоняя друг друга, плыли по бескрайней белой пустыне. Они, дружно поскрипывая и шурша камусом по снегу, оставляли за собой ровный гладкий след. Лес молчал. Дремал, что ли? Но это только так казалось. На самом деле в лесу кипела жизнь. От цепкого охотничьего взгляда Петра не ускользнули ни заячьи петли, ни мышиные норки. Были и более крупные следы, следы явно более крупного хищника, чем лиса или норка.
«Волк!» - мелькнула догадка. – «Надо быть настороже. След свежий, значит здесь где-то, рядом бродит. Или бродят...»
От этой мысли у Петра пробежал неприятный холодок по коже, он поёжился, одёрнул ремень от ружья, словно заверившись его поддержкой, и, ускоряя шаг, заскрипел вперед, прислушиваясь к каждому звуку. Он сбился с пути, но не расстроился - полдня впереди, и солнце не обманет.
Он добрёл до незнакомой большой поляны, заворачивающей за пригорок. Пётр остановился и огляделся. Был полдень. Низкое солнце подглядывало за охотником-одиночкой сквозь лысые кроны деревьев. Но спрятаться совсем ему не удавалось – небо было чистым и ясным и, кроме того, его выдавали искрящиеся шапки снега. Казалось, что в каждой снежинке отражалось маленькое солнышко.
Увиденное заворожило, и дурные мысли тут же растворились, уступая место радости. Пётр улыбнулся. Он с шумом втянул в себя морозный воздух и, подняв руки вверх, вопреки всем охотничьим правилам крикнул на выдохе:
- Эге-ге-гей!!! Солнце!
«Эй...це...це...» - ответило ему солнце.
- Хо-ро-шо-о-о! – снова, что есть мочи, крикнул Пётр.
«Шо...шо...шо...» - не замедлила отозваться взбудораженная округа.
«Шо-шо? Та ни шо!» - усмехнулся про себя крикун, и, задрав повыше голову, снова заорал:
– Я говорю всё хорошо-о-о!!!
«Шо...шо...шо...» - был всё тот же ответ...
- Да ну тебя! – Пётр махнул рукой и заскрипел по снегу дальше.
И тут он неожиданно наткнулся на след и растерялся. Это был след человека!
«Здесь? В глуши? Откуда?» - словно желая быстрее удовлетворить своё любопытство, Пётр прибавил шагу.- «Где-то тут, где-то совсем рядом был охотник! Наверно, тут за этим пригорком, на поляне...»
Но когда Пётр поравнялся с пригорком, и перед ним, как на ладошке, развернулась вся поляна, он был удивлен ещё больше. На краю поляны, испещренной невероятным количеством следов, стоял небольшой, словно сказочный домик, из трубы которого вверх поднимался ровный столбик дыма!
«Вот так да!» - обрадовался Пётр, - «Да тут просто охотничье царство! Что ж, придётся наведаться к хозяину здешних мест. Шёл восвояси, а попал к другу Васе!» - в голове родилась дурацкая, но точная рифма, - Пётр, и правда, направлялся в сторону своей заимки, а тут...
Проголодавшийся Пётр только было разогнался в ожидании встречи с незнакомцем, в предвкушении того, что он разденется в тёплой натопленной избушке, согреется, и за папироской-другой и кружкой горячего и крепкого чая им будет, что поведать друг другу, как услышал у себя над головой на заснеженном взгорке хруст веток и снега, быстрый бег и угрожающее рычание какого-то довольно крупного животного. Пётр вскинул голову и увидел прямо над собой стремительно спускающегося по рыхлому снегу серого хищника.
«Вот он!» - мелькнула мысль.
Дальше рассуждать было некогда. И реакция охотника не подвела. В мгновение ока Пётр скинул с плеча ружьё, щёлкнул предохранителем и прицельно нажал на курок. Пуля прошила грудную клетку зверя как раз тогда, когда в прицеленном на Петра прыжке он летел сверху, оскалившись и вытянув вперёд свои лапы.
Крупная серая туша тяжело рухнула у его ног. И в эту же минуту Пётр понял, что совершил чудовищную ошибку. Это был пёс! Сняв лыжи (благо, тут, на поляне, снег был сильно утрамбован), Пётр присел к животному и понял, что тот явно был мёртв. Не было никаких сомнений, что это был пёс хозяина избушки... Петру было непонятно, как он, охотник со стажем, мог перепутать волка с собакой. Он ещё раз внимательно осмотрел тушу и всё понял – это была явная смесь аляскинского маламута и волка. Так вот почему цвет шерсти был таким волчьим – желтовато-серым!
Но его размышления были прерваны скрипом быстро приближающихся по снегу шагов и женскими окриками:
- Арс! Арс, ко мне! Арс!
«Женщина? Здесь, в такой глуши? Откуда?» - Пётр оглянулся в сторону избушки. И тут он увидел на маленьких оконцах белые занавески. – «Нет, это не охотничий домик, это обыкновенная жилая лесная избушка. Тут живёт семья...»
- Арс! Ко мне! Кому сказала? Фу! А-ну, не трожь!
Женщина явно торопилась к месту, где прозвучал выстрел, предполагая, очевидно, что её пёс на кого-то напал.
Но, когда она выскочила из-за взгорка, Пётр увидел перед собой девушку лет двадцати в стареньком тулупчике, такой же старой ушанке и чёрных валенках...
- Арс?... – растеряно-вопросительным тоном позвала девушка лежащую собаку. Её тревожный взгляд переходил с собаки на Петра, потом снова на собаку... Пётр встал с колен...
Девушка же, наоборот, опустилась перед собакой на колени, осторожно приподняла руками его голову, и, увидев застекленевший взгляд, тут же её опустила. Она приложила руку к ране, к тому месту, из которого сочилась кровь. Капая на снег, тёплые густые капли проваливались вглубь, оставляя багровые точки.
Гробовую тишину, которая, казалось, повисла в воздухе, прервал Пётр:
- Простите... Я ошибся. Он так бросился на ме...
И тут, услышав его голос, она вскочила с колен и бросилась на Петра с каким-то звериным рычанием. Она вцепилась окровавленными руками в его куртку и начала трясти.
- Ах ты гад! Гад! Гад! Как ты мог?! Это же Арс! Ненавижу! Ненавижу тебя!
- Я же сказал, я не нарочно... – Пётр взял девушку за запястья рук и крепко сжал их. Девушка пыталась вырвать руки.
- Ненавижу тебя! Арс! Арс... – и тут её злость сменилась истерикой. Она вдруг обмякла, и Пётр освободил её руки.
Она обессилено легла на снег, положив руку на голову собаки, и завыла в голос так, что у Петра по телу побежали мурашки.
- А-а-арс! Мой Арсик! Арс! Как я буду теперь без тебя, Арсик мой! А-а-арс!
- Простите! Я знаю, вам больно, но поймите, я не специально, я думал, что это волк...
- Убирайся! Убирайся отсюда! Ненавижу тебя!
- Да поймите же, наконец...
Девушка села. На залитом слезами лице была отражена такая боль и горечь потери, что Пётр только сейчас понял, что собака эта была для неё чем-то гораздо большим, чем просто домашним питомцем...
- Уходи, уходи отсюда... Убирайся... - дрожащий кулачок вместо того, чтобы вытереть слезу, оставил за собой длинный кровавый след на щеке.
- Я... Может, помочь отнести его?
- Убирайся или.. - Она вскочила, крепко сжав кулаки, и с ненавистью выкрикнула, - Или я пристрелю тебя!
Пётр тихо поднял ружьё, натянул лыжи и побрёл прочь, в обратную сторону...
***
Так бесславно закончилась для него эта охота...
Пётр возвращался домой. Машинально управляя автомобилем, он размышлял о событиях этого не самого лучшего в его жизни дня.
«Да... Это ж надо, так угораздило... Девчонку обидел... Обидел.. Да не просто обидел, а друга отнял...» - думал он. У Петра крепло убеждение, что случившееся положение вещей так оставить нельзя. Он спиной чувствовал ненависть, которая, словно, гналась за ним вслед по бесконечному таёжному зимнику...
Решение родилось почти сразу.
«Я привезу ей нового Арса, который сможет заменить... Хотя, нет, не сможет... но, может, хотя бы, скрасит ей горечь потери?» - думал он.
На это он и надеялся. Вернувшись домой он несколько дней усердно рылся в интернете и газетных объявлениях. И тут его постигло разочарование. Найти подходящую собаку было не так-то легко. Маламут – достаточно редко встречающаяся в объявлениях порода, а уж в смеси с волком – и вовсе невероятная редкость!
И вот – удача! Пётр нашёл-таки подходящий вариант! Он тут же поехал по объявлению, боясь опоздать.
... Щенок был замечательным. Глупым и смешным. Пётр впервые радовался этой находке, как ребёнок. Ему почему-то ужасно хотелось исправить свою ошибку, и сделать эту лесную девушку-загадку счастливой. Хотелось, чтобы злые огоньки её раскосых глаз сменились на радостные, и она ему улыбнулась...
***
Пётр спешно перебирал ногами. Он не боялся заблудиться – эту дорогу он запомнил наизусть ещё тогда, когда брёл обратно, расстроенный случившимся и удручённый тем, что девушка отказалась слушать его оправдания. Лыжи весело скрипели, подгоняя мысли, которые и без того уже были там, на опушке. За спиной в вещмешке ворочался и сопел щенок, к которому Пётр уже немного привык за эти несколько дней.
Вот и долгожданная опушка. Домик с белыми занавесками. Но почему-то было ощущение, что в домике никого нет. Вроде, всё так же – и взгорок, и место, где он совершил роковую для Арса ошибку, но всё же...
«Следов нет!» - Догадался Пётр. – «Там было много человеческих и собачьих следов, а теперь... Неужели их нет? Как же быть? Что делать тогда со щенком? И неужели я её больше не увижу, не узнаю о ней ничего?»
Пётр ускорил шаг. Но, приблизившись к домику, он облегчённо вздохнул – около домика был аккуратно почищен снег, и у входа опёртыми к стене стояли две пары старых охотничьих лыж. Пётр наклонился, чтобы снять свои, и сзади услышал тихий знакомый голос.
- Чего надо? Зачем явился? – злой и недоверчивый взгляд раскосых глаз поверх охапки дров больно уколол.
- Я... Здравствуйте. - Пётр осторожно улыбнулся. - Вы по-прежнему злитесь на меня? Я не знаю, как вам объяснить, что я не нарочно. Это была ошибка. Ну он же так похож на волка! Он бросился сверху, и мне некогда было рассуждать!
- А не надо ничего объяснять. - Отрезала девушка. - И так всё ясно. Ты убил мою собаку. Теперь мне очень его не хватает. Ты это хотел услышать? Ты для этого сюда приехал?
- Нет. – Замотал головой Пётр.
- Что тебе ещё нужно? Оставь меня в покое! Как ты вообще посмел сюда вернуться?!
Тёмные раскосые глаза, обрамлённые густыми ресницами, смотрели на него всё так же зло и недоверчиво. Но она была так мила сейчас – часто хлопающая своими длиннющими ресницами, покрытыми на концах инеем, чтобы сбить навернувшиеся слёзы! Пётр поневоле залюбовался ею.
- Послушайте, как вас звать?
- Не важно. - Тяжёлая охапка то и дело сползала вниз, вынуждая девушку подтягивать её на себя.
Пётр улыбнулся.
- И всё же?
- Ну... – помедлив, сделала одолжение, - ну, допустим, Наташа.
- Наташенька, ну простите меня! Поверьте, я сам себя казнил всё это время!
- Ну, допустим, и что?
- Я хочу, чтобы вы меня простили. Я...
- Хорошо. Я тебя простила. Всё? А теперь проваливай отсюда. – она порывалась зайти в домик.
- Нет. У меня есть кое-что для вас. – Пётр достал из-за плеч вещмешок.
- Мне ничего не надо. Уходи. Я ничего от тебя не возьму.
- И даже это? – Пётр развязал мешок, и из него тут же показалась маленькая смешная и сонная головка щенка. Маламутик смешно зевнул, выставив на всеобщее обозрение розово-чёрную пасть с мелкими зубками, понюхал и лизнул Петра в нос.
Пётр заметил, как на секунду потеплел Наташин взгляд, но она тут же отвернулась и сказала:
- Уходи. И его тоже забирай. Вы мне не нужны.
- Привет, - улыбнувшись, сказал Пётр, и решил перейти на «ты», - а мне с ним что делать? У меня нет условий для его содержания, а ты сама сказала, что тебе его не хва...
- Моё какое дело? Откуда взял – туда и неси. – Оборвала его на полуслове девушка.
- Хорошо, - решительно заявил Пётр, - как хочешь, а я пошёл.
Он положил мешок со щенком на снег, надел лыжи и пошёл прочь.
- Э, как там тебя? – окликнула Наташа, - Забирай, говорю, своего щенка! Мне он не нужен!
- Меня Пётром зовут, - улыбнувшись, ответил он и «заскрипел» прочь.
«Ну, вот и познакомились,» - радостно подумал про себя Пётр.
- Как хочешь, а я в дом пошла! – крикнула ему вслед Наташа.
- Он откликается на кличку Арс, и он давно не ел!
- Я ушла! – крикнула Наташа и захлопнула за собой дверь.
Пётр шёл, не оглядываясь, потому что был уверен, что в окошко за ним наблюдают раскосые глаза.
Поравнявшись с взгорком, Пётр украдкой оглянулся. Мешок по-прежнему лежал у дверей.
"Вот хитрюга!" - улыбнулся Пётр. - "Самой, по всему видать, щенок понравился, но гордая! Ни за что не покажет свою слабость! Ничего, мы тоже хитрые! Кто кого!"
Он повернул за взгорок, и, скрывшись из виду, остановился, стал наблюдать. Какое-то время мешок лежал. Потом внутри началась возня, и через минуту-другую щенок вылез наружу. Он понюхал мешок, задрал на него заднюю лапу, и сел, оглядываясь по сторонам. Потом он направился к поленнице, долго изучал запах (видимо, учуял запахи Арса), понюхал лыжи, и снова сел. И заскулил по-щенячьи тихо и жалобно. Пётр ждал.
Но через пару минут, заскрипев, открылась дверь, на морозец выбежала Наташа, и, схватив щенка и вещмешок, снова хлопнула дверью.
А довольный собственной уловкой Пётр, зашагал обратно в сторону уазика.
***
Прошёл год. И за весь этот год Пётр так ни разу и не съездил на охоту. Было много работы, но главное – не было желания. Что-то переменилось в нём. Что – он и сам не понимал, но знал одно – он сломался как охотник. Он подумывал уже продать ружьё и уазик, но что-то останавливало его. Наверно, это было последнее, что связывало его с Наташей и Арсом. Последняя ниточка.
И вот в начале февраля он решил наведаться в лес к старым знакомым.
Погода стояла такая же солнечная и морозная, и всё вокруг выглядело так же, как и в первый его приход. Вообще, было такое ощущение, что всё это было во сне, и никакого Арса он не убивал. Яркое солнце задавало тон округе и внутреннему настроению Петра. Приблизившись к опушке, Пётр услышал громкую возню, грозный лай и весёлый девичий смех.
«Ничего себе, голосок!» - подивился про себя Пётр. – «Хотя, что удивительного? Год прошёл, Арс, конечно, вырос!»
Пётр остановился. Снова, как и тогда, он сделал глубокий вдох и со всей силы крикнул:
- Э-ге-гей! Наташа-а-а! А-а-арс! Я здесь! Сюда!– он почему-то был уверен, что они ему будут рады, Арс должен помнить его запах, а Наташа... Просто ему очень хотелось, чтобы раскосые глаза смотрели на него по-доброму.
«Да... да... да...» - поддакнудо ему в ответ эхо.
И тут от услышал всё те же до боли знакомые звуки – быстрое перебирание сильными лапами по снегу, злое рычание, и прыжок сверху, прямо на него! По привычке рука потянулась к ружью, но замерла:
«Ну, уж нет! Такой ошибки я больше уже не совершу! Второй раз в Арса я уже стрелять не стану!»
И Пётр, воздев, словно в молитве, руки, приготовился принять Арса на себя.
- Арс! Это я!
Последнее, что видел Пётр, пока кровь не залила его глаза, был злой волчий взгляд и страшный оскал.
Петру казалось, что схватка продолжалась вечно. И на этот раз схлестнулись Человек и Зверь, но у Человека не было в руке этого решающего исход схватки аргумента.
Пётр слышал, как в сторону их ворочающейся по окровавленному снегу свалки, бежит, проваливаясь, крича и плача, Наташа.
Последним усилием мышц и воли, Пётр оторвал окровавленную волчью пасть от своего горла, отнял от себя зверя, и в этот момент выстрел прошил морозный воздух...
***
Белая пелена перед глазами постепенно рассеялась, и белёные потолок и стены приобрели чёткие очертания.
- Где я? - во рту пересохло, и язык не слушался.
- Всё хорошо.
Голос знакомый.
- Где я?
- Здесь, у меня.
Пётр попытался оторвать плечи от кровати, но настойчивое и уверенное прикосновение тёплых рук заставило лечь.
- Лежи. Тебе пока нельзя вставать. Ты ещё очень слаб.
Пётр бродил взглядом по стенам избушки. Печь. Белёная. Красный угол с двумя явно старинными иконами. Керосиновая лампа на столе. Разноцветные домотканые половики и... белые занавески на окне!
- Наташа!
- Лежи смирно. Я сейчас перевязку тебе буду делать.
- Зачем?
- Затем. – Наконец, он увидел перед собой раскосые глаза. – А что, ничего не болит?
- Нет. Пить только хочу.
Два-три жадных глотка и...
- Что это? - Петр поморщился. - Что это ты мне дала?
- Так надо, пей. Это отвар. Быстрее на ноги встанешь.
- Что со мной?
- Волк тебя подрал. Совсем ничего не помнишь?
Пётр замотал головой.
- Сильно он меня?
- Руки до локтей сильно изодраны, но кость, кажется, не задета. - Наташа склонилась над ним, внимательно разглядывая руку. - Пошевели-ка пальцами рук.
Пётр попробовал пошевелить, и тут же его пронзила острая боль. Он едва сдержался, чтобы не застонать.
- Ну что, теперь больно?
- Мелочи жизни... Как ты?
- Я? А что со мной? Со мной всё нормально. - Наташа опустилась на корточки и приоткрыла дверцу буфета. - За тебя только испугалась. Если бы не твоё ружьё, не знаю, чем бы все кончилось. – Она достала какой-то коричневый аптечного вида бутылек, заткнутый туго закрученной в турунду тряпицей, и упаковку бинта.
- Где Арс?
- Арчи. – поправила Наташа, разворачивая его перевязки. Потом улыбнулась. – Тебя до дому тащить помогал, - всеми лапами упирался! - Вдруг глаза её стали влажными. - С ним легче тащить взрослого мужчину... Арчи тоже в порядке. Ты не переживай.
- Почему Арчи?
Наташа задумчиво-неуверенно приподняла худенькие плечи.
- Хотела назвать по-другому, чтобы судьбу Арса не повторил. Но он ни на что не хотел отзываться. А вот кличка Арчи ему понравилась.
- Наташ, сколько я тут?
- Сутки. Лежи, не ёрзай. Мне неудобно мазать.
- А чем ты мажешь?
- Медвежьим жиром. Внутренний жир. Ещё от отца остался. Согрела, чтобы не такой ледяной был. Так... - она начала деловито наматывать тур за туром. Теперь у тебя всё быстро начнёт заживать, да и заражения никакого не будет. Это тебе не медицина.
Раны защипало, и Пётр поморщился.
- Больно? Ты потерпи. Зато потом будет хорошо.
- Ты с кем тут живёшь? С мамой?
- С Арчи.
- Одна?!?!
- Нет, говорю же, с Арчи. А так... У меня никого больше нет. Мамы не стало в прошлом году, как раз перед Арсом, а отец на охоте умер, когда мне девять лет было.
Только теперь Пётр понял, что значила для неё тогда потеря собаки.
Наташин голос стал совсем тихим, и Пётр услышал, как в печной трубе начал подвывать ветер.
- Тебе не холодно?
- Нет. Хорошо. А как вы потом отца нашли?
- Зачем искать? Я с ним была. Мы тогда далеко ушли с ним, за реку. Как я его потом домой везла, страшно вспомнить.
- Тебе ж девять лет было?
- Ну да. Сначала на плащ-палатке его тащила... А он крупный у нас такой был, тяжелый! Да ещё провиант, да ружьё... Я тащу и плачу. Отдохну, потом снова тащу.
- А через реку как?
- Долго, наверно, два часа на лодку его пыталась переложить, лодка ускользает из-под него, переворачивается... Намучилась. Еду бросить не смею – добираться долго – три дня, ружьё тоже – кругом зверья полно... Мама говорила, я потом два дня спала, в себя приходила... И ты, давай, спи.
- А почему к людям не пойдёшь? С людьми всегда легче.
- Легче? - задумавшись, тихо переспросила девушка. - Нет. Суеты много, злобы, обид, зависти...
- Но ведь тут быт совсем не устроен! Ты же девушка, одной тяжело!
- Я не одна. У меня Арчи. А всё остальное – мелочи жизни... – И тут раскосые глаза впервые по-доброму улыбнулись. - Ты спи. Я буду рядом.
И Пётр снова провалился в тёплый и уютный, пахнущий медвежьим жиром, сон...