Её звали Вера. Собственно, почему звали? Весьма вероятно, что её и сейчас зовут Верой, скорее даже Верой Павловной, ну да какое это теперь имеет значение? Во всяком случае, для меня. У каждой из нас свой мир, своя вселенная. Но так было не всегда...
Вера, Верка, Верочка, Верунчик — вот далеко не полный список имён, которыми её называли родители, одноклассники и просто знакомые. Лично для меня она навсегда останется Верой — моей подругой, моим зеркалом, моим вторым «я». По крайней мере, я хочу помнить её именно такой.
Сколько себя помню, мы всегда были вместе: в школе, дома, на улице. Даже увлечения у нас были одни на двоих. Пусть мы и учились в разных классах, но это ничего не меняло. Как и все подруги, мы с Верой то ссорились, то мирились, и какими бы не были эти ссоры, они никогда не оставляли шрамов на нашей дружбе. Мы могли сколько угодно болтать, а потом, сразу же после расставания, часами висеть на телефоне, забывая обо всём. Не наговорились? Возможно. Нам всегда было о чём поговорить, о серьёзном и о пустяках. Мы могли бесцельно бродить по городу разговаривая о чём угодно, а могли долго молча сидеть на скамеечке у её подъезда, разглядывая звёздное небо. Наверное, это очень важно, когда есть с кем не только поговорить, но и помолчать.
Мы были как одно целое. О таких говорят «не разлей вода». Да и воды, то есть слёз, мы не боялись. Мы всегда знали, что можем положиться друг на друга, доверить свои тайные печали, радости и мысли. Сейчас бы я сказала, что мы с Верой были друг для друга живыми дневниками.
Так мы росли. Не то, чтобы ровно и гладко, но мы были счастливы, мы дорожили тем, что имели, дорожили нашей дружбой. Это вовсе не означало, что мы замыкались в общении между собой. У нас были и общие друзья, и личные знакомые. Мы и в гости могли сходить по отдельности, и в кино. Не обходилось порой и без тайной ревности, этакого чувства собственничества, быстро проходившего, стоило нам провести вечерок вдвоём за чашкой чая или картами.
Со временем мы пришли к выводу, что наша дружба самая крепкая и настоящая, и что ей не мешают сердечные увлечения и свидания. Ну да, нам было чем гордиться — многие наши знакомые, начиная встречаться с парнями, сводили общение с внешним миром к необходимому минимуму или вовсе меняли прежних друзей на друзей своих возлюбленных. А вот у нас этого не было.
А потом я влюбилась. Влюбилась так, что... эх, как влюбилась! Не скажу, что не могла ни есть, ни пить — аппетитом я всегда отличалась отменным, в любой ситуации — но все мои мысли были только о нём. И что особенно приятно, моя симпатия тоже вроде бы отвечала мне взаимностью. По крайней мере то, что я ему нравилась, и что он ревнует, было очевидно не только мне. Разумеется, я прожужжала своей подруге все уши о своём любимом. Всё равно, ни о чём и ни о ком другом я не могла говорить, да и не хотела. Даже показала ей его пару раз.
Наши отношения развивались медленно, но по классическому сценарию. Сперва вроде как случайные встречи, звонки, а потом уже и свидания. Редкие правда, но тем они для меня ценнее. А потом... Даже не знаю как вышло, что я дала Вере его телефон. Скучно нам было что ли? Повеселиться хотели? Ну и повеселились да забыли. Много других дел и забот навалилось, не до веселья. А потом у Веры появился очередной поклонник, который основательно вскружил ей голову. Так мы и ходили, влюблённые и счастливые. Счастливые, пока однажды я не поехала по делам на другой конец города и не увидела из автобуса, как Вера выходит из кинотеатра под ручку со своим парнем. С моим парнем...
Кажется, именно тогда я поняла, как это бывает, когда темнеет в глазах. Это не метафора. Просто всего на одно мгновение вокруг меня выключили свет, а потом включили. И сразу стало так пусто...
Я не закатывала скандалов, не рыдала в подушку, не ходила с убитым видом. Зачем? Ну, поплакала немного, было дело, и всё. Просто внутри боль... глухая, но непрекращающаяся, постоянная боль. Ведь если действительно любишь, то сделаешь всё, чтобы было хорошо тому, кого любишь. А ему было хорошо именно с ней. Ещё несколько месяцев я изо дня в день наблюдала их роман, делала вид, что ничего не знаю. Несколько месяцев я с внешним спокойствием наблюдала, как Вера врёт и изворачивается. А он... Кажется, он всё понял гораздо раньше неё, но молчал и глаза виновато прятал при встречах.
Так во мне окончательно убили веру в дружбу. Добросовестно так, капитально. Что ж, одной иллюзией в моей жизни стало меньше. Потом, конечно, были и слёзы, и сбивчивые объяснения, и попытки оправдаться, и даже речи о том, как не хватает нашей дружбы. Не мои слёзы, разумеется, Веры. В результате мне её ещё и утешать пришлось. Никогда не забуду того чувства брезгливости, которое я ощутила. Тогда я и одела свою первую маску — маску милой весёлой девочки, которая ни на кого не сердится и вообще претензий ни к кому не имеет.
«Ты же ещё не любила по настоящему. Для тебя это всего лишь увлечение. Одно из многих...»
Зря она так... Эти слова я очень хорошо запомнила. Собственно, если бы не они, то кто его знает, как бы всё обернулось.
Они встречались довольно долго. Первое время Вера настороженно относилась ко мне, подозревая, что я всё ещё влюблена, но потом многолетняя привычка доверять мне и рассказывать обо всём взяла верх. Да и маску я носила как следует, даже срослась с ней. И теперь я была в курсе всего, что происходило у этой сладкой парочки. Собственно, почему я так сразу пустила всё на самотёк? Ведь за свою любовь нужно бороться. Наверное, меня парализовал тот факт, что мой любимый встречается именно с моей лучшей подругой, которая как никто другой знала, насколько я его любила.
Я вообще человек неконфликтный, но и безропотно терпеть не стану. Ну нет у меня этого библейского смирения! Тем более, когда подливают масла в огонь. А вокруг только и было разговоров: «ах, какая пара! Ах, какой у них красивый роман! Ах, какая у них большая любовь!» Вера ходила сама не своя от счастья, даже что-то о свадебном платье лепетала. Кто я такая, чтобы портить жизнь людям, которые по настоящему любят друг друга? Значит, есть она, настоящая любовь. Случается же ещё, а не только в книжках или кино.
И я верила, что однажды тоже смогу полюбить так же сильно, что однажды полюбят и меня, что просто время для моей любви не пришло. Наивно. Но мне отчаянно нужно было хоть во что-нибудь верить, чтобы не сойти с ума.
Вскоре разбилась ещё одна иллюзия.
Вера уехала на несколько дней, и я могла наслаждаться покоем и молчанием телефона. К тому же, дело шло к сессии, и не мешало подготовиться как следует. Он зашёл ко мне как раз в один из таких спокойных вечеров за фотографиями с последней вечеринки. Славная была вечеринка! Хорошо погуляли! И снимки получились отличные. Зашёл за фотографиями, а остался до утра. Нет, я ничего не скажу против: ночь была незабываемая, сказочная, фантастическая ночь. Специально я его в постель не затаскивала, но и оскорблённую невинность тоже не изображала. Просто брала от жизни то, что она мне давала. И ни одного слова, ни одного намёка на любовь.
Утром я специально старалась держаться спокойно. Никакого раскаяния в содеянном, списывания на минутную слабость или не угасшие чувства. И уж разумеется, не было рассуждений о продолжении отношений, об обязательствах или планах на будущее. Моё поведение его малость озадачило. Он ожидал чего угодно, только не спокойствия и чуть ли не равнодушия. Однако, я накормила его завтраком с продолжением в постели, а потом выставила за дверь, не забыв всучить снимки. Помню, уходил он такой растерянный, жалкий, как побитая собака. А чего он собственно хотел?
Вот так во мне убили веру в верность, а я обзавелась ещё одной маской — маской равнодушия.
Вера заявилась минут через пять после его ухода не менее растерянная и озадаченная. Ещё бы, увидеть своего жениха, утром выходящего из дома подруги... Как оказалось, она только что приехала и решила заглянуть ко мне не заходя домой. Разумеется, я сообщила ей, что её разлюбезный жених забрал фотографии и только что ушёл, что она при желании может его ещё догнать, а мне нужно собираться, дескать, гостей жду.
Я выставила её так же спокойно, как и его, предоставив самостоятельно заниматься самоедством и сражаться с сомнениями. По себе людей не судят? А вот и неправда — судят всегда по себе. А уж ей есть чего бояться и о чём подумать.
Угрызения совести? А почему это мне должно быть стыдно? Я же никого ни у кого не уводила, силком в постель не затаскивала и не заманивала. Он сам пришёл. К тому же, удерживать его я не собиралась. По большому счёту, если мужчина способен изменить своей женщине со мной, то нет никакой гарантии, что он будет хранить верность мне. Я не чувствовала себя безумно счастливой от того, что мне наконец-то довелось провести ночь с мужчиной моей мечты, но и сожалений как-то не наблюдается. Возможно, я стала циничной? Ну так учителя были хорошие, а я примерная ученица.
А спустя некоторое время они расстались. Нет, тот случай остался в тайне, и я к их разрыву не имею никакого отношения. Ну... почти никакого. Я не настраивала их друг против друга, не радовалась охлаждению их отношений. Собственно, их отношения давно перестали меня интересовать и волновать. А когда Вера пришла ко мне со своим горем, то я не стала её жалеть и даже слушать. Не смогла. Не захотела.
- Вы оба получили то, что хотели, что заслужили. При чём тут я? С чего ты решила, что я буду пожизненной жилеткой при всех твоих неурядицах? В своих проблемах разбирайтесь сами, а меня оставьте в покое.
Она всхлипнула, молча посмотрела на меня и ушла. Ушла из моей жизни насовсем.
Да, это выглядело как месть, но я не собиралась мстить. Мне просто стало скучно и пусто в душе. Забавно всё-таки. Вера убила дружбу. Мой любимый убил во мне веру, что существует верность. Я сама убила в себе любовь. А все вместе мы убили в нас самих веру в то, что можно вообще во что-то верить.