Оживление на дачу Орешиных пришло рано. Сергей Николаевич - осанистый, голубоглазый врач-реаниматолог отмечал тридцать пятый день рождения. Именинник заботливой наседкой кружил по всклоченному, необустроенному участку, любопытствовал каждым мало-мальски творимым делом.
Домик Орешиных только строился, куцый сруб зиял пустыми проёмами и под торжество не годился. Надежды хозяина возлагались на расчищенную посреди участка поляну, тем более погода благоволила – июльское небо в белых вспененных облаках не обещало ни дождя, ни пекла.
Доски, что заготовили для крыши, под командой именинника пошли в ход – мужчины со знанием дела соорудили лавки, длинный извилистый стол – человек на двадцать пять. И резерв под рукой оставили - добавить мест если что.
А как же? Когда Сергей Николаевич гуляют, последнему счёта нет. Заходи, что гость званый, что непрошенный! Широкая у доктора душа, не прижимистая.
Поздравлять, слава Богу, есть кому: друзья, однокашники. И крестники – без них реаниматологу никак: с того света не одну дюжину душ повытаскивал.
Гости съезжались: выходили из машин радостно, шумно, потрясали подарками, бутылками. Сергей Николаевич встречал каждого, широко улыбался, от настойчивых речей отмахивался, а свёртки и пакеты принимал просто. На просьбы заглянуть, развернуть, оценить – приговаривал: «Мне что? Главное - сами приехали»!
Из тупоносого джипа, лихо проскакавшего по дачным кочкам, вылез представительный мужчина в отглаженных тёмных брюках, в синей, игристой цветом рубашке - Шуляев. Бизнесмен размашисто уложил на место спавшую длинную прядь волос, скомандовал:
- Ну-ка, двое из ларца – подь сюда!
С заднего сиденья машины послушно вылезли два парня.
- Сегодня попьём по-человечески, - обнимая Орешина сказал гость. – Есть кому за нас рулить!
- Удружил, Михалыч! – радостно рассмеялся именинник и протянул молодцам «из ларца» руку. – Извиняйте, не я вас без крепенького оставляю!
- Давай-ка, подарок! – Шуляев напористо махнул жене – миловидной стройной женщине, что терпеливо ждала, когда бурная волна встречи стихнет.
- Держи, Сергей Николаевич, и вспоминай! – с довольным видом он протянул большую разноцветную коробку, опоясанную красной лентой. Орешин её принял, невозмутимо пристроил под мышку.
Шуляев недовольно развёл руками.
- Не-ет, за бантик потяни, – попросил он. - Потяни и посмотри!
- Я вам рад, - сказал Орешин. – А подарок… ну, подарок!
- Ты вот её не обижай, Николаич! – вдруг серьёзно сказал гость, кивнув на жену. – Она по сей день от счастья плачет. Твой день рождения – для нашего сына тоже день немалый. Второй раз по твоей милости родился!
Именинник неловко потупился. Знает, что жизни людские спасает… да ведь работа у него такая.
Но тосты, что звучали за длинным коленчатым столом, не к каждому случаю сгодились бы - врачу Орешину воздавали благодарность за самое ценное, что есть на земле - жизнь человеческую. А это не сведённый в ноль годовой баланс, не пошитый тютелька в тютельку костюм и даже не безупречно сыгранная театральная роль.
В разгар пиршества в калитку протиснулся сосед Орешиных – добродушный пожилой электрик с огромным животом.
- Вот, с рыбалки, - протянул он вперёд себя цинковое ведро и утёр с загорелого лба обильный пот. Ведро отсалютовало бисером брызг.
– Сом, - пояснил сосед.
Именинник – сам рыбак заядлый, поспешил взглянуть на улов. Скрученный сом еле помещался в ведре.
- Да здесь сомище! – воскликнул Орешин.
- Есть такое дело, - электрик скромно прокашлялся: - В подарок! Желаю здравствовать! До ста лет!
Добрая половина гостей, большей частью мужчины и дети, оставила столы и поспешила разглядеть рыбу. Все толкались, заглядывали в ведро, восхищались.
- Под стать имениннику! – одобрительно изрёк Шуляев.
- Не старый, в самой силе! Вкусный будет! – радостно добавил орешинский свояк – длинный поджарый парень с шальной искрой в глазах - большой любитель застолий.
Гости загалдели.
- Сом, конечно рыба знатная, но на вкус…тут без иллюзий.
- Если уху – то честно, троечка! Запекать!
- Это как хозяйка приготовит!
- Хозяйка! – разнёсся зычный шуляевский голос. - Скажи – хозяин! Женщину к рыбе подпускать нельзя.
- Могу и сам заняться, - пожал плечами Орешин.
- Значит, завтра на сома подкатим! – хохотнул свояк и присоветовал. - В духовку, его шельму! Сметаной залить по самые уши!
- Тут-то пальчики оближешь! Слов нет!
- Оближем! – просто пообещал Орешин, но женщины насторожились и этим: если Сергей Николаевич сказал, так и будет – снова всех соберёт. И не видать им своих мужей второй день трезвыми.
Натешившись знатной добычей, ведро с сомом закрыли фанеркой, чтобы тот не маялся летним солнцем, да ненароком не сиганул прочь. Все вернулись за столы, вновь пили, ели и от души пели «многие лета»!
Дети, кинувшись играть, дивного сома вниманием не обошли: сердобольно пересадили его в большую ванну и смотрели как пленённая рыба напористо кружит вдоль бортов.
Желающие поздравить Сергея Николаевича прибывали, иные отсидев положенный минимум, прощались и виновато пятились к калитке – простите, покидаем!
С закатом последние гости засобирались в город. Пять машин дружно подняли пыль и понеслись к трассе. Именинник сидел возле водителя и от принятого спиртного дремал. Ведро с обречённым сомом стояло у него между ног, мелко трясясь.
Неожиданно пленник ожил и яростно заколотил по фанере. Орешин очнулся: автомобиль проезжал по мосту.
- Смотри-ка! Воду почуял! – поразился он.
Рыба трепыхалась, словно передавала последний привет родной стихии. А может, наоборот, вольные сомы чувствовали своего пленённого собрата и прощались с ним.
- Тормози! – вдруг стукнул по панели Орешин. Серая «шестёрка» сбавила ход, приняла на обочину. Вся кавалькада остановилась.
- Давай-ка назад!
Рыба с возвращением на мост забилась с новой силой.
Сергей Николаевич приподнял фанеру, заглянул:
- Домой, дружище, хочется?
Сом мрачно взирал чёрными глазами. Орешин вылез из машины, взял ведро.
- Воду сменить? – закричал Шуляев. - Осталось чуток! Потерпит!
- Потерпит! – проворчал Орешин, спускаясь к берегу. – Тебе бы так потерпеть.
- Не упусти! – из открытого окна напутствовал осоловелый свояк. – А то сомиком не побалуемся!
- Ишь ты! Не побалуемся, - бормотал Сергей Николаевич.
Он взял сома в руки и ласково ткнул его широкой мордой в реку. Бедняга жадно раскрыл рот.
- Амнистия тебе выпадает, - улыбнулся Орешин и разжал пальцы.
Сом, освободившись от рук, на радостях забил хвостом, выписал маленький круг, второй - побольше, словно проверял - не тюрьма ли вновь досталась ему?
- Дома, дома, - успокоил Орешин, вдыхая вечерний речной воздух с жадностью новорожденного.
После резвого виража сом ткнулся мордой в прибрежную отмель - напротив своего освободителя. Замер, лишь шевеля длинными смоляными усами.
- Неужели, благодаришь, чертёнок? – опешил именинник и присел на корточки. А сом всё стоял в воде неподвижно и таращил озорные бусины: «Не сомневайся! Благодарю»!
В груди Орешина прошла сладкая волна – словно спас ещё одну человеческую жизнь. Рыба, выдержав приличествующую паузу, рывком изогнулась прочь от берега, а затем, вдарив хвостом, пошла на глубину.
- Завтра ко мне на сома! – громко крикнул Орешин, поднявшись на трассу. На именинника смотрели молча, с недоумением.
- Не обсуждается! - реаниматолог сел в машину, хлопнул дверью. – В магазине куплю.