Караул стоит на плацу, как самолет перед рейсом до Хабаровска. Сапоги начищены, щеки выбриты, а стрелки на штанах будут наведены потом, дело секундное, штык-ножом провел, и все. Ротного нет, народ недоволен, наконец, вносится предложение: "Пошли на городок, там покурим". Начкар колеблется, но курить охота, и он командует: "Шагом марш"...
Поздно! Сзади раздается голос ротного: "Остановите строй! Товарищ сержант, почему Вы ведете строй без разрешения? Вы, наверное, очень умный ...! Почему у Вас крючок расстегнут? Почему у Ваших солдат не подшиты воротнички? Шагом марш!" Раздосадованный личный состав нехотя чеканит шаг по плацу. "Кругом марш! Кругом марш!" Уставной порядок наведен.
Караульный городок похож на детскую площадку: кирпичные домики, по колено разрисованные красой в окна-двери, дорожки, посыпанные песочком, а довершает впечатление макет караульной вышки, он похож на горку с желобом.
Действие первое - практические занятия. Часовой перешагивает вершковый забор из натуральной колючки и берет автомат наперевес. Ходит по установленному маршруту походкой индейца из дефовского фильма, и такое впечатление, что он будет стрелять по всему, что движется в радиусе полукилометра.
Смена. Часовой ждет подвоха, но все сделано, как надо, и раздосадованный Рэмбо покидает пост. Новый охранник озирается и обреченно вздыхает. Автомат в его руках не впечатляет, таким манером молодой папаша, наверное, впервые в жизни берет в руки младенца. Этого часового зовут Сакен, он фанат математики, и когда ходит со мной на смены, ночами на дежурстве заснуть не норовит, а прилежно решает дифференциальные уравнения. Итак, Сакен на посту. Я на правах свободного статиста преодолеваю заграждение, усаживаюсь на склад и принимаюсь пилить штык-ножом стену. Сакен глядит удивленно: мол, что это с ним. Напротив Рэмбо подсаживается к выкрашенному в сизый обрубку - бочке с бензином и делает характерный жест рукой, изображая поджог. Ротный для наглядности шипит: "Пшшшш... Ба-бах!" Все, взорвалась бочка. Сакен, поняв, что нужно действовать, вопрошает унылым голосом: "Стой, кто идет", обнаруживая некоторое знакомство с караульным уставом. Я продолжаю нападение на пост и съедаю две земляничинки, росшие у выпиленного из ребристой арматуры фонарного столба. Сакен безуспешно пытается передернуть затвор. Ротный: "..., ты, наверное, и бабу так ... будешь. Строиться, караул!"
Вторая часть - лекция на караульные и околокараульные темы. Ротный в ударе, слушать его достаточно интересно, но вот в небе раздается шум пролетающего самолета. Какой сегодня день, суббота? А пролетел ДС-10, и значит, наше время истекло. Ротный смотрит на часы. "В санчасти были? ...! Бегом в санчасть!" Бегом туда, бегом сюда, к положенному времени с грехом пополам успели.
Руслик (невысокенький, очкастенький, из питерских) не может успокоиться: "А еду взяли? А где положили? А что купили? А не забыли..?" Заткнуть его очень трудно. Стоим, ждем ДПЧ. Десять минут, пятнадцать. На двадцатой минуте появляется Борька - он заступает дежурным по парку, - и голосом простуженной вороны объявляет смирно. Пришёл Прищепкин, да что же это такое, опять с ним!
Здравия желаю, товарищ капитан. Он не верит, что ему желают только здравия, и требует повторить. Повторили - опять не так. Оскорбленный Прищепкин разгоняет наряд тренироваться. Десять минут антракта. Затем заново. Ох, муторное это дело, развод! И приходим в караулку на полчаса позже положенного. Старый караул нервничает, но узнав, кто у нас сегодня шеф, претензий не предъявляет. Четверо караульных в комнате бодрствующей смены доигрывают в тысячу, начкар спит на топчане.
Начинается прием-сдача. Опись на стенке висит криво, но почему-то нагнуть голову куда легче, чем повесить ее по нормальному. Итак: тарелка глубокая по списку восемь, в наличии нормально. Ложки по фигу, не хватит - в столовке сопрём, солонки две... Э, мужик, неси солонку, не понял, что ли, воин! До ночи будете меняться, падлы!
Старому караулу такие перспективы не страшны, в крайнем случае, еще партию сыграют, и гонец за солонкой уходит только вместе с нашей первой сменой на посты. Через полчаса старый караул, кое-как «повлезав» в шинели, уходит в свою роту, а мы остаемся хозяевами положения. Двое уходят за ужином, а я пока разберу мешок. Две банки варенья, кулек конфет, пакет сухарей, полкило масла, баранки, пряники, чай, сахар. А также "Тетрадь по политической подготовке", "Жизнь и приключения Николаса Никльби", куча конвертов, восемь полотенец, столько же зубных щеток и паст. Паст, впрочем, шесть, еще две коробки зубного порошка, одна из которых рассыпалась. Ничего. Баранки и с порошком пойдут.
Стук в дверь "доставлен штатный ужин. По кусочку зажаренной до сухости воблы-рыбы и бадья сушеной картошки. Не знаю, как пахнет мышиное дерьмо, но эта картошка почему-то именно с ним ассоциируется. Похавали - и на пост.
Всё на тот же автопарк. Торчу на вышке в лучах заходящего солнца, пялюсь за проволоку. Там, метрах в тридцати, стоит ЗИЛ из деревни. В кабине никого не просматривается, но тем не менее слышен счастливый женский смех, потом вылетает пустая бутылка. Через полчаса водитель и пассажирка принимают вертикальное положение и, передохнув, отправляются восвояси. Баба мне еще и ручкой помахала, стерва! Ох, где же ты, охрана личного достоинства, обещанная уставом! Влепить бы два рожка в эту драндулетину, вот тогда бы эта ... не так ручкой делала бы. Долго я мыслями на эту тему развлекался, а там, глядишь, и смена пришла, с моего рассказа потащилась, и все, кончена лирика.
В караулке прибавление. Мой напарник добыл где-то котенка, и теперь сюсюкает, распустив улыбку по всей морде лица: "Кося маленькая, дааа, маленькая кося..." Кося делает вид, что довольна ласками, но тем не менее активно пытается сбежать, а сбежав, устраивается поверх видящего уже третий сон разводящего. В маленькой комнатке-столовке облом. Руслик дожирает картошку. Варенья на донышке, остальных продуктов тоже смехотворно мало. "Руслик, твоя работа?" Да разве он признается! Это жуткое существо, Руслик. «Снямши» очки, он становится похож на кролика, особенно за едой, жрет тоже, как указанный грызун. Быстро, неразборчиво, мелко и часто двигая челюстью. И после всего - честные, тупые, непонимающие глаза, а что, мол, я такого сделал. Зимой в караулке же Руслик умудрился уснуть на посту, среди бела дня, лежит на снегу в тулупе и тухнет. Итак, Руслик в своем репертуаре. Кстати, начкар Геша тоже хотел чайку попить, и тоже весьма недоволен. "Ладно, Руслик! Что-то у нас порядка нету в помещении. Мыло, щетка - вперед, двадцать минут тебе, ублюдок!" Геша обижен, и его сейчас могу утешить только я. Итак. начинаю: "А что, папаша, в этом городке невесты есть?" спросил Остап Бендер."
Рассказал я как-то Геше несколько кусков из "Двенадцати стульев", и теперь это как пароль-предложение воспринять всё на свете как полную фигню - про наличие невест в городе. Пора баиньки. Мой напарник уже улегся на свежевзмыленном полу, Геша умащивается на топчан к разводящему. Я хочу спать? Вроде, нет. Будем писать письма. Только я взялся за это дело - гаснет свет. Брожу в темноте призраком, ищу керосиновую лампу. Нашел - а это графин оказался, снова побрел - свет дали.
Ах, ёлки! Боевой листок же ещё! Боевой листок в карауле - моя забота традиционно. Можно, конечно, поручить какому-нибудь душаре, но жаль, от них живого слова не дождешься. А у меня, не хвалясь скажу, в каждом листке хоть один изврат, да есть.
Что у нас будет сегодня? Во, сделаю листок на все случаи жизни. И пишу примерно в таком стиле бланк: "Хорошо несет службу часовой __________. Он грамотно и четко ответил на вопросы __________, проверившего наш караул. А вот товарищ __________ еще недостаточно знает УГиКС. Он __________ и не __________, что может привести к нарушению уставных требований..."
Готовый листок вешаю на стенку и бужу очередную смену, а сам ложусь спать. И через десять минут приползает Прищепкин, сволочь. Держит он нас в КНК (комнате начальника караула) около часа, толкая мутные речи и задавая умные до идиотизма вопросы типа: "А если в части тревога, связи с дежурным нет и на пост нападение, какие действия предпримете Вы?" Идет долгая тяжба: если все организовывать по уставу и по приказу командира части (на стенке висит), то один человек должен одновременно и вход в караулку охранять, и на посту вторым часовым бродить. И вот разбирательство, на что плюнуть. Прищепкин же хочет и рыбки съесть, и на трамвайчике покататься забесплатно. Интересно, что у него в школе было по арифметике?
Часок поспали, и на пост. Проверять он не придет, я его отучил, и посему я забираюсь в автобус и там добираю положенное время отдыха. Замерз, прогулялся, а там и смене пора идти. Не идет. Уже и песни по ходу с завтрака отпели роты, уже и развод начался - нету! Сорок пять минут сверх срока отстоял, чуть не со штыком наперевес накинулся, а в ответ: "Еще "спасибо" скажешь".
Выясняется: пришел с утреца комбат и заявил, что караул не сменится, пока в помещении не будет сделан ремонт. Пришел - и вправду "спасибо" чуть было не сказал за лишний почти час спокойно на посту «отстояный». Разгром полный, и всем дело есть, а комбат рулит. Воет пылесос, нанося новую побелку. Скребут ножи, отдирая старую, стучит неизвестно зачем молоток и матерится парнишка со стройкоманды. Его, парнишку то есть, комбат купил у стрелка за два мешка цемента. Мне тоже досталось архиважное задание: вешалочки к описям приделывать. Комбат, правда, не учел, что они уже есть, но я его в этом не разубеждаю, да его уж не это заботит. "Какой дурак придумал окна красить с двух сторон? Ну, у кого ума не хватает?" Начальник штаба так приказал." Комбат тактично меняет тему: "А вот этим линолеумом мы еще и топчаны обобьем, займитесь!".
Занимаемся, пока не приходит лично командир. Он блестит зубами и справляется, какой ... дал идиотский приказ обить линолеумом топчаны. Комбат несколько скучнеет и уводит командира в пустую комнату, чтобы там получить {взбучку} тет-а-тет.
Обед тоскливый. В пустой ободранной столовке пять табуреток. На одной бачок, на другой тарелки, а вокруг по способности личный состав примостился. Руслик с фантастической скоростью поглощает все ту же картошку. Последняя смена на посту. Я считаю пролетающие самолеты, пою песни и беседую со знакомцами. В одной из машин играет радио. Тоска. С плаца доносится здравница в честь нового дежурного, значит, время все же идёт? Оно действительно идет, но до того момента, когда я возвращаюсь в караулку, его проходит очень много. Наш народ стоит у дверей, ждем, пока Геша сходит доложиться. Автоматы стоят рядком, как на витрине.
Посетительница весьма милой наружности глазеет на нас через решетку КПП. Она одна, нас много. Она молчит, а у нас комментарии довольно свободного содержания. Посетительница уходит. Наконец и Геша пришел. Понакидав шинели невнятными рогожами, покидаем караулку. Руслик тащит изрядно похудевший мешок.
А под занавес - новое дело. Покидали в кучу магазины, а принялись разряжать - одного патрона не хватает. Трагедия, у нас это дикое ЧП. Кто спасет положение? Я спасу. Есть у меня пуля, есть у меня гильза. Хотел дембельский брелок сделать, да что уж теперь. Воткнул гильзу в пулю - вроде, похоже. Ротный же не будет каждый патрон проверять! Все, оружейка заперта, караул оттащен. Послезавтра опять, а пока - гуляй, рванина.
Кстати, в этом, послезавтрашнем карауле, Руслик окончательно подтвердит свою славу. На этот раз он уснет, стоя на вышке, а ротный, забравшись туда, отстегнет ему магазин, а потом заставит звонить нападение на пост. Руслик объяснил это так: "Вышку прочную сделали, не шатается она, а я задумался," на что ротный резонно заметил, что солдату думать не полагается. Потом на той же многострадальной вышке другой зеленец, Гера, сделал лужу, которую я с великим омерзением и обнаружил. Пришлось немного изменить своей роли доброго дедушки, и место общественного пользования в караулке через час заблестело и засверкало. Беспринципность? А что, лучше было ротному замочить?