Моей жене Любе посвящаю
Мне позвонила улица… Я снял
Поспешно трубку, думал: это ты.
«Куда ты подевалась? – я сказал.
- Я ждал тебя
до полной темноты».
Но это улица
ко мне звонила…
Я лежал на диване с закрытыми глазами. Нет, я не спал и не занимался аутотреннингом. Просто лежал с закрытыми глазами.
Проснулся с головной болью. Всё пошло кувырком. Работа не ладилась. И утро, это замечательное летнее утро – только сиди и твори – прошло в пустую. Я не смог написать ни строчки.
Это, конечно, после вчерашнего разговора с Ириной я выбился из колеи.
Если сказать точнее – я немного нервничал, и, чтобы как-то успокоиться, решил прилечь.
Всё утро не мог найти себе места от волнения. И вдобавок ко всему злился: на ломавшиеся карандаши, когда пытался записать обрывки каких-то мыслей; на стопки журналов и газет, приготовленных заранее для работы, но не дававших сейчас сосредоточиться; и даже на часы, стоявшие на столе, как будто их тиканье было виной нашей с Ириной ссоры.
Мама, видя моё состояние, не тревожила меня расспросами, а занималась своими делами. Какой всё-таки чудесный, тактичный человек – моя мама.
К каждому человеку нужен индивидуальный подход, и она это прекрасно понимает, ведь недаром же двадцать лет проработала в школе.
Я ходил из угла в угол. Пробовал чем-либо заняться, дабы успокоиться, но ничего не получалось.
Самые различные мысли одолевали меня и не давали покоя.
Я понимал, что поступил неправильно, что во всём виновата моя резкость в разговоре с Ирой. Не смог сдержаться – вспылил, нервы расшатались. А всё потому, что в последнее время стихи у меня получались какие-то серые, а очерки не получались вообще. И чем дальше, как говорится, в лес, тем всё хуже и хуже.
Были моменты, когда я останавливался перед телефонным аппаратом и даже один раз уже набрал было номер, но тут же бросил трубку обратно.
В таком состоянии, каком был сейчас я, исправить создавшееся положение, я смог бы вряд ли, а только лишь усугубил бы его.
Тысяча вопросов испуганными шмелями гудели в голове.
Что нужно было сделать в данный момент, я не знал. Но и бесцельно мотаться по комнате до бесконечности тоже нельзя. Значит, первое, что нужно сделать на данном этапе – это успокоиться.
Мне очень понравилась эта здоровая и удивительно простая мысль, неожиданно пришедшая в голову.
Я плюхнулся на диван, закрыл глаза и замер. Но успокоение не пришло: из далёкого детства пришёл вдруг плач, сотряс плечи. Захотелось уткнуться носом в толстую вязаную материну юбку, слабо пахнувшую нафталином, и ощутить на затылке знакомую руку. Рука ласково взъерошит на макушке волосы, и мама скажет: «Нет-ту, нет-ту», и сразу злость и волнение, как побитые псы, уползут от меня, и мир снова обретёт привычную приветливость.
Затрезвонил телефон.
Это было так неожиданно…
Конечно телефон и создан для того, чтобы звонить, но сейчас я не ждал никаких звонков, поэтому даже не шелохнулся – лишь открыл глаза, усиленно соображая, кто бы это мог быть. «Ирина!..» Аж дыхание перехватило от такой мысли.
Я подскочил, как ужаленный.
«Это она, конечно, она!..» - убеждал себя, подбегая к телефону.
- Алло, Ирина? Это ты? Я слушаю… Почему ты молчишь?.. Я ведь знаю, что это ты. Не мучай меня! Скажи хоть что-нибудь!..
Но на том конце провода упорно продолжали молчать.
Я затаил дыхание и прислушался. Абсолютно никаких подозрительных звуков. «Чья-то дурацкая шутка…» - мелькнула мысль. На Ирину это не было похоже. Она бы обязательно ответила.
Наверное, пацаны балуются,» - устало подумал я, садясь в кресло, и уже хотел было положить трубку на место, но что-то заставило меня не делать этого. Ещё не понимая, что происходит, против своей воли, плотнее прижал трубку к уху и вслушался.
Почему я так поступил – трудно сказать, но почувствовал, что это для меня просто необходимо.
Сначала я, как и прежде, ничего не услышал. Был слишком взволнован. Но вот раздался какой-то шорох. Что-то ухнуло. Затем свистнуло. И пошло, и поехало.
Молчавшую трубку словно прорвало. Она наполнилась различными – самыми неожиданными звуками. В ней что-то клокотало, свистело, выло, шуршало и хрюкало одновременно.
Я сидел как завороженный и не мог не только сдвинуться с места, но и пошевелить рукой и ногой.
Я сидел и слушал этот шумовой концерт, совершенно позабыв обо всём на свете.
В этом шквале всевозможных звуков была какая-то закономерность. Было что-то такое с детства до боли знакомое. Только никак не мог понять, что именно. Но постепенно я начал различать каждый звук в отдельности.
Вот ветер гуляет среди деревьев, и те приветствуют его радостным шелестом…
Послушав последние новости, о которых поведала только что прилетевшая из командировки, комментатор лесного радио – сорока, целый оркестр кузнечиков принялся выводить какую-то замысловатую мелодию на тему солнечного воскресного дня…
Вот полетел куда-то по своим делам озабоченный шмель.
А это вежливая утка, которая очень торопится, но всё-таки успевает с каждым встречным громко и весело поздороваться.
Кукушка начала передавать сигналы точного лесного времени…
А вот соловей репетирует одну из своих популярных песен.
Ему пробует подпевать воробей, но ничего путного из этого не получается. Приходится воробью улетать под надменный смех вороны…
А трудолюбивый дятел работает вовсю, почти без передышки, о чём свидетельствует характерный стук, доносящийся из глубины леса…
Я очнулся от чьего-то прикосновения. В трубке слышались короткие гудки. Передо мной стояла мама.
- Не отвечает? – она кивнула на телефон.
- Нет… То есть да. В смысле нет, - я положил трубку на место.
- Я разогрею борщ. Пора обедать, - предложила мама и, не дожидаясь ответа, пошла на кухню.
Послышался грохот кастрюль и сковородок, шум набираемой воды в чайник, звон доставаемой посуды.
Я обратил внимание, что не чувствую раздражения, что абсолютно спокоен, и даже поднялось настроение. Во мне появился заряд бодрости и непреодолимое желание что-нибудь спеть. И неожиданно, совсем как Мефистофель, запел:
- На Земле весь род людской!
- Сейчас, сейчас, через пару минут всё будет готово, - донеслось из кухни.
Дальше петь передумал.
Зазвонил телефон.
- Да. Вас слушают, - произнёс я голосом Мефистофеля.
- А Игорь… то есть Игоря… - раздалось на том конце провода неуверенно.
Я встрепенулся и не дослушав, что же хотят от Игоря, заорал что есть силы:
- Ирунчик!! Дорогая!! Как я рад слышать твой голос! Ты только не говори ничего. Молчи и всё. Ладно? И не бросай трубку! Я виноват перед тобой. Прости, что вчера вспылил. И был не прав! Сознаюсь и раскаиваюсь о содеянном! Обещаю, что впредь никогда больше такого не повторится! Я тебя очень люблю, Зайчонок.
В дверях появилась мама. Она хотела что-то сказать, но увидев, что я занят, молча прислонилась плечом к косяку и принялась наблюдать за мной, с трудом сдерживая улыбку.
Но я ничего не замечал вокруг себя, продолжая кричать в трубку:
- Знаешь, Зайчик, сегодня ведь воскресенье!.. Ты только не отказывайся, я тебя очень прошу! Давай поедем в лес…
Мне позвонила улица, шумиха.
Пространства стали дальние близки.
«Спасибо, улица!» - сказал я тихо.
И раздались короткие гудки.
-----------------------------
В рассказе использованы строчки стихотворения В.Соколова