Моему дяде Ивану Васильевичу Виноградову
погибшему на фронте в 1944 году посвящаю.
Сознание медленно возвращалось к нему. Сорин приподнял слипшиеся веки, но ничего не увидел. Было темно и тихо. Совсем никаких звуков. Полнейшая угнетающая тишина. Она давила на каждую клетку его организма и в то же время Алексей наслаждался ею. Не было ощущения тревоги, которое преследовало его эти полгода, проведенные в концентрационном лагере… В лагере… Сознание полностью вернулось к нему. Сорин напряг все свои силы и рванулся, вставая, с земли. Резкая, острая боль пронеслась по всему телу, какая-то сила сдавила мозг со всех сторон, голова закружилась, и он потерял сознание.
Когда Алексей снова пришел в себя, то ему показалось, что в бессознательном состоянии он находился мгновение. Но на самом деле ночь была уже в своей завершающей стадии. Приближалось утро и вот-вот должен был появиться первый луч солнца.
Туман рассеялся. От него не осталось и следа.
После неимоверных усилий Сорин все-таки поднялся на ноги.
Оказалось, что вокруг него лес, а он находится на поляне. А за лесом были те самые горы, куда он стремился всем своим существом. Не только он один, но и его товарищи по лагерю. Где они теперь? И живы ли вообще? Куда делся Нурадель? И что это за тени мелькают впереди за деревьями?
Их было семеро: русский капитан Осипов, украинец старший сержант Корнечук, еврей ефрейтор Нудельман и четверо рядовых: русский Лавров, казах Джамбеков, дагестанец Исламов и он, русский, Сорин.
В начале операции все складывалось удачно. Пока их товарищи по лагерю шумели, переключая все внимание немцев на себя, группе прорыва удалось пробраться через тройной ряд колючей проволоки, оставить за спиной трехметровую бетонную стену, одолеть глубокий и широкий ров с отвесными стенками, наполовину заполненный грязной вонючей водой, и проковылять метров пятьсот, поминутно спотыкаясь и падая на острые крупные камни. И вот, наконец, - свобода…
Они лежали за холмом измученные и обессиленные, обнимали, гладили и целовали прогретую за день землю и никак не могли поверить, что им все-таки удалось выбраться из этого кошмара.
Вдыхая полной грудью воздух свободы, которым, казалось, невозможно было надышаться, они испытывали огромное наслаждение.
Но их радость оказалась преждевременной.
За то время, пока они преодолевали препятствия, фашистам удалось утихомирить военнопленных и в лагере установилась полнейшая тишина.
Но, неожиданно, снова послышались крики, вой сирены, выстрелы. Вспыхнуло сразу множество прожекторов в различных направлениях. Было ясно – заметили их отсутствие и сейчас начнется преследование.
Капитану каким-то образом удалось определить, где находятся горы и они изо всех сил, насколько это было возможно, побежали в том направлении. Бежать было трудно. И темнота, и высокая трава, и пни, и коряги, которые попадались на пути, и частые падения – все это задерживало их продвижение. До спасительных гор с партизанами было еще очень далеко, а сзади отдаленно слышался яростный лай овчарок. Добежав до какой-то речушки, вся группа свалилась как подкошенная. Двадцатиминутный бег вымотал их окончательно. Это и понятно. Сказывается время, проведенное в концлагере. Пролежав так некоторое время, счет которому они уже давно потеряли, Осипов зашевелился и перевернулся на спину. Затем он поднялся на ноги и посмотрел вокруг. Близился рассвет.
- Вставайте. Немедленно вставайте. Каждая минута дорога;.
Люди зашевелились и начали подниматься.
- Отделение, построиться! – скомандовал капитан. Люди стали в одну шеренгу.
Оглядев эту группу измученных людей, Осипов подумал: «Что я могу им предложить, кроме очень зыбкой надежды найти партизан. Тем более, сейчас, когда за нами по пятам следуют фашисты. Еще одну зыбкую надежду, что нам удастся оторваться от преследования? Но в это я и сам верю с трудом. Нужно трезво оценить ситуацию. Эти люди поверили мне. Они пошли за мной. И теперь я должен сделать все, чтобы им удалось добраться до партизан, пусть даже для этого придется заплатить своей жизнью…» Но вслух он сказал:
- Товарищи, положение крайне тяжелое. Рано или поздно немцы нас настигнут. Может быть это произойдет через несколько часов, а может быть даже и раньше. У нас недостаточно сил, чтобы оторваться от преследования. И у нас нет оружия, чтобы защищаться. Фашисты, в лучшем случае, нас перестреляют. В худшем – отправят обратно в лагерь, предварительно отбив всю охоту к дальнейшим побегам. Я предлагаю разделиться на группы по двое и уходить в разные стороны. Центральная группа из трех человек будет уводить фашистов как можно дальше и по возможности заманит в болото, которое находится километрах в пяти отсюда. В центральной группе пойду я и двое добровольцев из вас, - капитан обвел уставшим взглядом стоявших перед ним товарищей.
Очень быстро рассвело, но солнце не могло пробиться сквозь плотные облака. И лес уже не терял свои очертания, растворяясь в тумане, который довольно быстро надвигался на маленькую группу людей, стоявших на берегу речки, белой непроницаемой стеной.
Люди зашевелились, зашумели и четверо сделали шаг вперед, соглашаясь идти с Осиповым. После этого двое оставшихся, Исламов и Лавров, протиснулись вперед и дагестанец сказал:
- Послушай, капитан, мы тут посоветовались между собой и решили, что не стоит посылать мальцов на верную гибель. Им еще жить да жить. А мы, считай, свою жизнь прожили. Мне давно уже перевалило за пятьдесят и Михаилу Фёдоровичу около того. С трудом на ногах держимся. Слишком долог для нас путь к партизанам. Мало вероятности, что мы сможем добраться до них. Если и не убьют по дороге, то мы сами можем не выдержать. Старые мы стали. К тому же сказывается и время проведенное в концлагере. А у этих парней есть возможность вырваться из этой адской «мясорубки» и добраться до наших. Но мы тоже просто так не отдадим свои жизни и унесем с собой в могилу как можно больше фашистской сволочи, заманив её в болотные топи.
- Спасибо, друзья, - медленно и серьёзно проговорил Осипов, но тут же встрепенувшись, быстро добавил: - Хорошо. В таком случае старший сержант Корнечук и рядовой Джамбеков ступайте вверх по реке не выходя из воды, чтобы не оставлять следов. А вы, ефрейтор Нудельман и рядовой Сорин идите в противоположную сторону. Пусть вам всем сопутствует удача.
Прощались молча. Пожимали друг другу руки, обнимались и быстро уходили.
Трое людей в полосатых одеждах молчаливо стояли на берегу неизвестной речушки и смотрели вслед уходящим. Пройдя немного, все четверо почти одновременно остановились и оглянулись назад. Капитан Осипов поднял сцепленные руки над головой, прощаясь с товарищами. После чего резко замахал ими, давая понять, чтобы те быстрее уходили, так как уже отчетливо слышался лай овчарок.
Через некоторое время группы исчезли из поля зрения.
- Ну что ж, товарищи, и нам, пожалуй, пора, - сказал Осипов.
- Эх! Табачку сейчас не помешало бы, - мечтательно проговорил Исламов.
- Да, неплохо было бы покурить перед смертью, - поддержал его Лавров и добавил:
- Да, видимо, не придется.
- Ну да ладно, пошли, что ли! – воскликнул Исламов и первый шагнул в воду. Торопливо перебравшись на противоположный берег, они растворились в тумане.
Минут десять уже, наверное, прошло с того момента, когда Нудельман и Сорин расстались со своими товарищами. Все это время они прошли в полном молчании. Нудельман оказался на удивление молчаливым. На все вопросы Сорина он отвечал односложно или вообще не отвечал. Поэтому после нескольких неудачных попыток развязать разговор, Алексей оставил товарища в покое.
Они торопливо шли вниз по реке в объятиях тумана. Трудно было разобрать, откуда именно доносится лай собак. Казалось, что он слышится сразу со всех сторон. Создавалось впечатление, что они окружены. Нудельман и Сорин убыстрили, насколько это было возможно в воде, шаги. Внезапно совсем близко, как им показалось, чуть выше по реке раздалась автоматная очередь. Это было настолько неожиданно, что Нудельман с Сориным замерли на месте. Затем, резко обернувшись и ничего не увидев в густом белом мареве, выскочили из реки и изо всех сил стали удаляться от нее в том направлении, где по их предположению должны были находиться горы.
Короткие, но частые автоматные очереди слышались уже не только за спинами бегущих лагерников, но и с правой стороны от них.
Нудельман бежал немного впереди. Вот он, не останавливаясь, повернул голову к Сорину и, тяжело дыша, крикнул:
- Нас окружают!.. Чтобы не попасть в кольцо… Нужно бежать левее…
- По-моему они наткнулись на среднюю группу, - в тон ефрейтору, с трудом ответил Сорин.
- Оказалось, что это произошло гораздо раньше, чем мы предполагали. Значит и нам недолго осталось бегать, – со злостью прокричал Нудельман и, прибавив ходу, побежал немного левее, ориентируясь по лаю собак и выстрелам.
Алексей молча последовал за ним, удивляясь, что ефрейтор разговорился. Но почти сразу забыл об этом, потому что Нудельман вскрикнул, как бы споткнулся и повалился наземь. Подбежав к товарищу, Сорин увидел, что тот держится обеими руками за левый бок и судорожно хватает ртом воздух. Алексей, тяжело дыша, опустился рядом на колени и принялся трясти лежащего.
- Нудельман, вставай! Нам нужно убежать как можно дальше. Потерпи немного. Сейчас никак нельзя отдыхать, Нудельман!
Он попытался поднять его с земли, но тот никак не реагировал на воздействия Сорина. И не сразу Алексей заметил, что ефрейтор перестал хватать ртом воздух и немигающий его взгляд устремился куда-то в сторону. Алексей наклонил голову и приложил ухо к его груди. Затем он медленно, с трудом поднялся на ноги и, склонив голову, тихо произнёс:
- Прощай, товарищ Нудельман. Я даже не знаю твоего имени. Прости, что не могу похоронить. Мне уже нужно уходить. - Он хотел ещё что-то добавить, но прислушавшись к приближающемуся лаю, передумал и, последний раз взглянув на товарища, начал быстро удаляться от этого места.
Как долго он бежал, Сорин не знает. Может быть десять минут, может – тридцать, возможно сорок минут, но Алексею казалось, что целую вечность. Каждый новый шаг он преодолевал с неимоверным трудом. Сорин бежал всё медленнее – силы покидали его. Наконец он совсем остановился. Качаясь из стороны в сторону Алексей с трудом удерживался на ногах. Глаза, как у безумца, широко раскрыты. Он учащённо дышал. Вся одежда его промокла от пота. Пот стекал большими каплями по лицу, а по спине между лопаток, казалось, бежит целый поток. От продолжительного бега потемнело в глазах и, потеряв координацию движений, Сорин начал падать. В последний момент он обратил внимание на окружающую его тишину, только сердце колотилось так, словно хотело вырваться на свободу.
Больше Алексей ничего не помнил – он потерял сознание.
Стало совсем светло. Тумана и след простыл. Но солнца не было видно за тучами.
Сорин поднялся на ноги и огляделся. Впереди виднелся лес, а сзади какая-то точка двигалась по направлению к Сорину. Алексей не смог рассмотреть, что это такое и на всякий случай спрятался в густых кустах, росших неподалёку. Бежать не имело смысла – его бы заметили.
Через некоторое время Сорин различил грузовик, битком набитый солдатами. Он промчался метрах в двухстах от Алексея. Оказалось, что там дорога.
Шум мотора затих вдали.
Сорин выбрался из кустарника, огляделся и, не заметив ничего подозрительного, поспешил к лесу. Войдя в полосу леса, он не стал останавливаться, а наоборот, прибавил шагу. Но его хватило ненадолго. Скоро Алексей почувствовал, что дальше идти не может, так как нет больше никаких сил, да и желудок свело от голода. Сорин сел на землю, прислонился к дереву спиной и закрыл глаза. Почти тотчас же он услышал треск веток и шуршание травы. Усталость сразу сняло, как рукой. Алексей залёг за широким стволом дерева и стал ждать.
Хруст веток приближался.
И вот уже было видно, что это немецкий солдат. Больше никого не было.
«Странно, - подумал Сорин. – Почему он один? Неужели заблудился?..» И тут у него мелькнула мысль. Он вжался в землю, зажмурился и едва слышно прошептал: «А попробовать всё-таки стоит». После чего осторожно приподнял голову. Солдат прошёл мимо и Алексей оказался у него за спиной. Затаив дыхание, он напряженно вслушивался. Но кроме шума производимого немцем, не было слышно ничего заслуживающего внимания.
Сорин осторожно поднялся и, стараясь как можно меньше шуметь, двинулся за солдатом. Вскоре у них установилась дистанция метров двадцать. Так они шли некоторое время; солдат не оборачивался. Алексей сократил дистанцию, и теперь немец был в каких-то пяти – семи метрах впереди него. Пройдя таким образом ещё немного, Сорин сделал рывок и, накинувшись на солдата, сдавил ему горло.
- Задушите, сволочи! – с трудом прохрипел немец по-русски.
Алексей, не ожидавший ничего подобного, опешил. Этого оказалось достаточно: солдат вырвался и с разворота нанёс кулаком удар по противнику. Удар пришёлся в голову. Сорин, не удержавшись на ногах, рухнул на землю. Голова разламывалась от сильной боли. Немец коротко вскрикнул.
«Сейчас раздастся очередь, - совсем спокойно подумал Алексей закрывая глаза. – Ну вот и всё. А горы были так близко…» Но прошло несколько секунд, а выстрелов всё не было. И тут Сорин обратил внимание, что его трясут. Он с трудом разлепил веки и затуманенным взглядом уставился на солдата. Постепенно предметы принимали чёткие очертания. Первое, что он увидел, был автомат, раскачивающийся перед лицом. Потом появилось улыбающееся лицо Джамбекова.
«Бред какой-то», - подумал Алексей, закрывая глаза.
Постепенно в голове прояснялось. Он начал различать слова.
- Сорин! Дорогой! Ты жив! Очнись же в конце концов.
Все сомнения моментально исчезли. Сорин моментально вскочил на ноги. Перед ним в немецкой форме стоял рядовой Джамбеков. Не сговариваясь они кинулись друг другу в объятия. Сколько радости было написано у обоих на лицах.
- Как ты здесь оказался, Нурадель? – воскликнул Алексей.
- Заплутал я с непривычки.
- Да, это тебе не степь твоя.
- И не говори. Хорошо, что тебя вот встретил.
- А маскарад откуда? – удивился Сорин.
- Это мы с сержантом немцев разоружили.
- А где же он сам?
- Погиб. Там и остался, - печально проговорил Джамбеков и в свою очередь спросил:
- А с Нудельманом что?
- Сердце не выдержало…
Они помолчали. Потом Сорин сказал:
- Значит мы вдвоём остались из всей группы. Ну что ж, будем пробираться к партизанам вместе, - и, потрогав голову рукой, добавил:
- Крепко ты меня, однако, двинул. До сих пор в голове шумит.
- Ты уж меня извини. Не знал я, - начал оправдываться Нурадель.
Сорин махнул рукой.
- И не извиняйся. Сам виноват. Не смог рассмотреть получше, - и указав на автомат, спросил:
- Патроны есть?
- Целых три обоймы.
- Тогда вперёд.
Горы были не так близко, как казалось.
Они шли уже второй день, а лес всё не кончался. Питались редко попадающимися ягодами и корой деревьев. Уставшие и изголодавшиеся, они упорно продолжали свой путь к намеченной цели.
Неожиданно лес кончился и они увидели широкий быстро бурлящий поток реки. А за рекой почти сразу начинались горы.
- Добрались всё-таки! – воскликнул Алексей и посмотрел на Джамбекова. Тот сел на землю и прислонился спиной к дереву.
- Ты что не рад? – спросил Сорин.
- Да нет, я думаю. Как на ту сторону перебираться будем? Течёт слишком шибко.
- Пожалуй, верно, здесь не получится, - согласился Алексей.
- Мост надо искать или, где поуже, да помельче, - сказал Нурадель.
И вновь они бредут, уже в поисках переправы.
Измотавшись и обессилев, они, наконец, находят мост.
На том берегу стояла будка, возле которой прохаживались немецкие солдаты.
- Что будем делать? – спросил Нурадель.
- Сходу не прорваться, - задумался Алексей. – Тут надо с хитростью. – и остановив взгляд на Джамбекове, сказал:
- Что, если ты – немецкий солдат, а я будто бы военнопленный. И ты меня ведешь через мост. Пока они поймут в чем дело, мы успеем с ними справиться.
- Ладно. Давай попробуем. Только наоборот.
- Что наоборот? – не понял Сорин.
- Ты – немецкий солдат, а я военнопленный.
- Да какая разница?
- Понимаешь… Ты хоть немного похож на немца. А я всё-таки - казах…
- То же верно, - согласился Алексей.
Пока они обменивались одеждой, на пост приехал грузовик и оставил ещё несколько солдат.
Значит, теперь их там, как минимум, пятеро.
Положение осложнилось. С пятерыми в открытую они вряд ли справятся. Нужно было что-то придумывать другое. Тем более неизвестно, как часто проезжают здесь машины.
Они затаились. Стали наблюдать и думать.
Стемнело.
Двое немцев спустились под мост за водой. Беглецы решили – пора. Они выбрались на дорогу и пошли в сторону моста. Впереди Джамбеков в полосатой лагерной одежде, за ним Сорин в форме немецкого солдата.
А горы так близко…
Стоит только руку протянуть, и ты их коснёшься…
Потом уже, в партизанском отряде Сорин вспоминал, как всё происходило там на мосту, и видел словно в замедленном кино. Вот они подходят к шлагбауму. Он вскидывает автомат в сторону часового и говорит: «Хенде хох!» Солдат - совсем молодой – ещё мальчишка, открывает рот от удивления и Джамбеков срывает с его плеча автомат. Приказывает ему лечь на землю. Только он плюхнулся, как из будки выскакивают два немца и что-то крича начинают в них стрелять. Сорин и Нурадель не сговариваясь падают и открывают ответный огонь. Немцы рухнули как подкошенные и стрелять перестали. Двое других немецких солдат, спустившиеся под мост за водой, что-то закричали, но Джамбеков и Сорин не стали дожидаться продолжения – рванули к ближайшим деревьям, за которыми начинались горы. Те самые спасительные горы, где должны быть партизаны.
Как долго они шли к этим горам и не все добрались.
А горы были так близко…
Вот они…
Стоит только руку протянуть, и ты их коснёшься…