Она посмотрела на себя в зеркало. «Как здорово, когда тебе 17 лет», - шепот вылетел вместе с дыханием и упал туманом на стекло. А рука, до этого висевшая безвольно, потянулась к стеклу. И, раз-два три, раз-два-три, нарисовала горы и солнце. Вальсирующие между дверцами шкафа.
Она отошла на два шага. Сняла туфельки. Сбросила платье. И оно горной рекой… Ей так показалось, что горной рекой… Хлынуло на пол, на светлые доски. Залило ноги. Замерло полуденной земляночной поляной. И на нее, между ягод, в зелень шелковой травы, пушинкой упали трусики. Лифчик полетел следом птицей с перебитыми крыльями. Упал. Раскрыл чашечки. И их наполнила горная земляничная река. На четверть. Совсем чуть-чуть. Для легкого глотка. Для глотка дразнящего и уносящего. И просящего еще. Совсем чуть-чуть. На обнаженное тело падал свет первой весны юности. Облака пушистыми краями терлись о рамы. Струились в форточку. Бабочками в животик. Лаская, щекоча. Летали кругом в легком флере матового блеска кожи. Гладя бархатистыми крыльями, опьяняя медовыми ароматами бескрайних полей родины.
Она закружилась… Медленно. Между рек, березок среднерусской возвышенности. Застыла на левитановском угоре и… Открыла шкаф. И из его полумрака. Пахнущего мятой. Дрожащей рукой. Она достала свои лучшие трусики. Надела, ощущая, как они ласкают кожу. Замерла.
- Сегодня такой день…
Кружевной лифчик. И грудь благодарно приняла его роскошь.
- Самый лучший день…
Она вчера его купила, истратив все деньги.
- Такой день бывает только раз…
Сняла с вешалки платье. Изящное, но простое. И оно укрыло тело. И согрело душу.
- День, уносящий в небо…
Она услышала шорох… За плечом. Ее милый. Как же она забыла. Забыла за переодеванием. Он же рядом… Тоже одел свои лучшие вещи. Она оглянулась. Серые глаза… Улыбка… Чуть лукавая. Как всегда. Каштановый запах волос… Сегодня она вдохнет его…Костюм был отглажен, а от ботинок отражались солнечные зайчики.
Они взялись за руки. Сели у стола.
- Милый…
- Милая…
Она налила чай в чашки. Бабочка небес, солнечный зайчик.
- Ты лучше всех…
- Ты лучше всех…
Чуть терпкий вкус. Они встали. Открыли дверь.
И обнялись за порогом. Два жалких старика. В старой, изъеденной молью одежде. Сидящие за столом, Держащие друг друга за руки.
- Милый…
- Милая…
- Ты лучше всех…
- Ты лучше всех…
Участковый понюхал чашку. «Она медсестрой работала», - сказала соседка. Участковый понимающе кивнул. Поставил чашку нас стол. У маленького фото за потрескавшимся стеклом. Она и она. Форма, пионерские галстуки. Палочки ударяют по барабанам. Чуть терпко.