Милый мой, я пишу не тебе – это письмо Марианне. Я даже не хочу, чтобы ты прочитал его, ведь я уже не зову тебя и больше не жду. Наконец-то я свободна от тебя, но не свободна от воспоминаний. «Ветер подует, заброшенной памяти перелистает тихонько страницы…» За стеной и впрямь, подвывая, носится ветер. Падает сверху, цепляясь за железный трос и отливы окна, и срывается дальше вниз – к запустелой ноябрьской земле; рыщет по ней, как голодный пес, и, ничего не найдя, снова вскидывается к темному беззвездному небу. Может быть, вот так же триста лет назад он бился о стены сонного монастыря в Бежа, терзая воспоминаниями отчаянную Марианну…
Сегодня я читала «Португальские письма». И совсем не важно, кто написал их – французский дворянин или португальская монахиня. Ведь я знаю, что все это – правда. Я все это помню. Не странно ли, что страсти и слабости человеческие так постоянны? Что изменилось с тех пор, как были написаны эти послания? Ну разве что стиль да почтовое дело. Теперь, триста лет спустя, письма доходят до адресата за считанные минуты, даже секунды. И не нужно царапать бумагу неудобным пером. Но ты точно так же, как неверный возлюбленный Марианны, молчал в ответ на мои письма. Поэтому сейчас я пишу не тебе...
Такой ли я была, как она, или другой? Может быть, не столь неистово-многословной, не столь самозабвенной. Но разве я не была так же слепо преданна тебе? Разве я не переживала то же самое? Отчаянное «никогда», которое казалось невыносимым. Безумный коктейль из обиды, ярости и всепрощения. Ревность, от которой мутилось в глазах. Я ревновала тебя к твоей жизни, к той, что прошла, проходила без меня. К твоим друзьям, коллегам, ученикам. Потому что они были ближе к тебе, чем я; потому что ты был всегда для них доступен, а я ждала от тебя хотя бы слова, как манны небесной. Я ненавидела твои бесчисленные города и твои путевые рассказы: они мучили меня, напоминая о том, как ты далеко. Примерно так же далеко, как от Земли до Сириуса или какой-нибудь Веги – неважно; важно, что между ними нет сообщения.
Теперь, разумная, свободная и спокойная, я пытаюсь понять: почему любила тебя? Нет, я не говорю, что тебя не за что было любить. Но чем заслужил ты мою любовь? Ты принял ее, как какой-нибудь редкий подарок – метеорит с поверхности Луны или камень, на который ступала нога самого Будды, – и положил на дальнюю полку. Тебя согревала мысль, что этот дар принадлежит только тебе. И тебе нравилось обладать им легко, без усилий. Что бы ты не делал, куда бы не отправился, моя любовь лежала на твоей пыльной полке и ждала. Не я, а она нужна была тебе. Ее ты любил, а не меня. Знаю: сейчас ты бы сказал, что это не так, что я дорога тебе, что ты всегда думал и думаешь обо мне. Но слова, не подтвержденные поступками, не имеют значения. А ты так ничего и не сделал для меня, именно для меня, а не всего мира в целом.
Что же с ней было потом, с Марианной? Улеглись ли ее бушующие страсти? Стала ли она такой же, как я, – сильной и скептически-мудрой? А главное – что стало с ее любовью, когда миновали годы? Ни португальская монахиня, ни французский дворянин почему-то не написали об этом…
Милый мой, я даже не знаю, люблю ли еще тебя или всего лишь вспоминаю о своей любви. Вспоминаю невольно, читая историю трехсотлетней давности. Всесильное время… Когда-то я много думала о том, сколько должно пройти часов, слагающихся в месяцы и годы, прежде чем живое, трепетное настоящее станет застывшим прошлым? И я несколько раз прощалась с тобой (каждый раз мучительно и всерьез), потому что разлучиться сразу и навсегда было очень трудно. Неосознанно я стремилась превратить расставание в ритуал – своего рода обряд перехода, имеющий характер необратимости. Безотчетно мне хотелось провести глубокую черту, за которой в ту же секунду остались бы мои боль и метания. Но прощание длилось долго, очень долго.
И Марианна хотела совершить обряд перехода: отослала возлюбленному немногочисленные письма и подарки, заклинала его не писать. Но сколько раз еще после прощания отправляла она весточки в далекую Францию, вымаливая ответа? Сколько раз вспоминала строки его писем? Мысленно любовалась подаренными браслетами, мечтая прикоснуться к ним хоть на мгновение?
Было время, когда мне тоже мучительно хотелось прикоснуться к тебе, к твоей жизни – пусть безымянной весточкой, через посторонних людей, статью в Интернете… Тогда мне жизненно необходимо было ощущать ниточку, связывавшую нас. А потом эта потребность как-то сама собой растворилась, равно как и необходимость прощаться с тобой навсегда. Теперь мне уже все равно, прочтешь ты мое письмо или нет. Я не просто чувствую – ощущаю каждой частичкой своей души, что ждать ответа от тебя столь же бессмысленно, как ждать ответа от влюбленной монахини из XVII века, то ли подлинной, то ли придуманной талантливым литератором…
Шорохи за окном: тысячи маленьких капель падают с неба, плавно ложатся в безучастную черную землю. Порывистый ветер наконец-то сменился монотонным дождем. Он умеряет ожившие ненадолго чувства. Я пишу Марианне…