1.
Соседство слов “автохтонный ” и “пидораснЯ” взаимно обогатительно для обоих. Это свойство лексики известно, должно быть, с тех пор, когда гомо сапиенс впервые начал связно говорить, но Селин, вероятно, был первым, кто смог развить успешный литературный стиль путем последовательного применения принципа . Как сплошной автохтонный, так и беспробудна я пидорасня звучат уныло. Чередование же создает ритм, напряжение, интригу. “...me fit sans que je l'en priasse, de Grappa, un portrait express au caca fumant.” (“ без просьб с моей стороны он набросал портрет Граппы в дымящемся говне... ” ) Селин орозовил субтильную барышню французской прозы мощным зарядом люмпенской спермы.
Человек 19 века все еще был - животное отдельно, духовное отдельно. Литература 19 века - за немногими не делавшими погоды исключениями - если не совсем игнорировало животного человека, то выносило его далеко за скобки. Язык 19 века, соответственно, был бесплотным , обеззараженным, опресненным, безалкогольным и рафинированным . Он ковылял как мог в колодках словарей и грамматик. Осадки концентрировались в низших слоях. Там ходила ядреная матерная речь, соленые частушки, и сказки, которые можно было печатать в неизмененном виде разве в академических изданиях - для услады мужей науки, которые изучают не дроча...
В России язык реформировал Пушкин за счет - в большой мере - его офранцуживания . В самой же Франции литературный язык оставался практически неизменным со времен Паскаля, хотя неспешный процесс демократизации шел без остановки . Расин обходился двумя тысячами слов с помощью которых можно было высказать набор идей в строго ограниченной тональности. Все выходившее за рамки объявлялось дурным вкусом. Величественная идея создать СЛОВАРЬ, который бы раз и навсегда фиксировал все возможные слова с их единственно правильным смыслом возникла во времена Ришелье. И, разумеется, провалилась. В частности, Шамфор, входивший в комиссию академиков по составлению пресловутого документа упоминает, что дискуссии достигали иногда накала , при котором председатель был вынужден призывать к порядку: “ Господа, давайте употреблять только те слова, которые войдут в издание...“ Идея возродилась на новом уровне в “1984” Оруэлла как “новояз “, на котором в принципе невозможно высказывание, противоречащее официальной доктрине . Оруэлл сам понимал утопичность столь амбициозного сооружения - он говорил о задворках великолепного нового языка – табуированных окраинах, где малоприглядные и неуклюжие неполиткорректности дрейфуют без руля и без ветрил под недремлющим оком Министерства Любви.
Селин встряхнул бутылку - смешал слои - классическая французская речь, слегка ходульная и напыщенная, но в целом поразительно ясная и эффективная оказалась у него смешанной с ядреным арго. При правильном приготовлении этот коктейль с недецкой силой шибает читателю в голову.
Русский перевод “Путешествия на край ночи ” (Ю. Корнеева ) на сайте Мошкова – как мне кажется - безнадежен. В нем взят неправильный ритм – это фатально. Бардамю (герой от имени которого ведется повествование) говорит у переводчика в неком псевдонародном стиле “ой ты гой-еси” . “Встречаемся мы, значит, на площади Клиши. “ “Значит” - в сочетании с площадью Клиши, хотя оно и верно дословно – режет здесь как ржавой пилой - по интонации. Или. “Артюр, любовь - это вечность, что заменяет пуделям тумбу, а у меня свое достоинство есть.” Вам понятно? В оригинале . “Arthur, l'amour c'est l'infini mis a portee des caniches, et j'ai ma dignite, moi! que je lui reponds. ” (Артюр, любвь это бесконечность, доступная собакам ; а я еще не потерял самоуважения !– отвечаю. ) Проза Селина организована – как стихи - вокруг ритма; он сам говорил о танце как основе ...По двум предложениям соствить идею ритма тяжело, но могу заверить, что перевод дает об оригинале примерно такое же представление, как губная гармошка о симфоническом оркестре. Пока не появится хороший переводчик, ранг русского Селина будет непоправимо занижен.
2.
Селин – не писатель идей. По сути, его романы - вариации одной единственной мысли - “жить погано, и мы все помрем.” (“От языка галлов во французском осталось не больше двадцати слов ; будет в некотором роде справедливо , если от нас останется одно- единственное слово - “говно ”.) Он – писатель стиля и мироощущения; его можно сравнить с Гоголем или Платоновым. Вы представляете себе перевод Гоголя на английский? Кроме того, у Гоголя есть некая интрига ; повествование же Селина в целом логично , предсказуемо и линейно – оно описывает постепенное погружение в дерьмо.
Герой Селина - человек, который рвется во что бы то ни стало быть таким, как все – и это у него никак не получается. Он словно пробка, которая безуспешно пытается нырнуть - его неизменно выпихивает обратно. Его романы населены придурками, шлюхами, мелкими семейными деспотами, тупыми военными, колониальной сволочью, торговцами, готовыми удавиться за грош. Это общество барахтается в грязи, пихает туда других, совокупляется, болеет и умирает. Просвета нет почти никакого. Возможно, единственное спасение – уход в фикцию – средневековую сагу, которую сочиняет в перерывах между перетаскиванием коробок в магазине герой “Смерти в кредит”.
При чтении Селина мне лично надо отключиться от содержания - безнадежный ноющий чмошник - вот его герой. Если я не отключаюсь, мне через страницу хочется сказать “Да плюнь ты... Не ной... Задрот... Сдались тебе эти придурки! Займись делом. Напиши книгу! ”
Селин – ощущение. Даже одна сторона ощущения - чувство враждебности мира индивидууму. Осмысление у него вторично и совершенно неубедительно. Крупные писатели редко выдвигают что-то оригинальное в области идей. Толстовство и достоевщина... - вот что произвели в этой области два крупнейших русских писателя. У французов был, правда, Руссо...
Идейное наследие Селина - в позитивной стороне - по современным меркам попросту непристойно. В области идейной он не нашел ничего лучше разнообразно заклейменных антисемитизма и расизма... Любой “изм” по сути – религия, но религия может быть более или менее убедительно рационализирована. Однако порой рационализация религии может быть откровенной туфтой, не выдерживающей даже поверхностного критического взгляда. Таков, мне кажется, антисемитизм Селина.
“Все беды - от евреев... Их надо изгнать... Всех – за неделю... Кто наполовину и на четверть – тоже. Не уедет сам – дезинфицировать. Как учил Пастер - двадцать минут кипятить под давлением... Трех минут - как для яйца всмятку - недостаточно. Пяти – тоже. Убить все споры... Под корень... И тогда все станет пучком... Арийская раса перестанет деградировать и надираться винищем. В театрах, которые уже не будут захвачены евреями , поставят балеты Селина... Пруста (Проут ) похоронят как собаку ... “
Взгляды Селина на еврейский вопрос настолько экстравагантны, что Сартр не нашел ничего лучшего, чем заявить, что его купили... “Он мог проддерживать социалистические тезисы нацистов лишь потому, что ему заплатили ” Селин без обиняков высказался по поводу этой гипотезы (“A l' agite du bocal”) : “Так как Иоанн-Креститель – Сартр ( Жан-Батист вместо Жан-Поль ) находится в моей жопе, нелепо требовать от него ясного взгляда и четкого выражения... ” Как Форд , Гитлер или Вагнер он был антисемитом вполне искренне - и, похоже, раскаивался только в том, что вылез с памфлетами очень невовремя .
Антисемитизм – древнее учение с большими традициями... По сути, как религия - оно неискоренимо - независимо от того, разрешено или нет на официальном уровне. Сама идея враждебной чужой расы, либо втихомолку управляющей миром, либо рвущейся к мировому господству...Это приковывает воображене... Засланцы... Люцифер... Мышата Пинки и Брэйн “- Брэйн, чем мы займемся сегодня? - Как всегда, Пинки, попытаемся завоевать мир... ” Злодеи Джеймса Бонда... Заговор одиннадцатого сентября... Масоны... Это многое объясняет...
Проблема религий не в том, что они не объясняют. Они объясняют даже слишком хорошо. Проблема в том, что религии ничего не могут толком предсказать. В воображении Селина первое, что сделает угнетенный советский народ, когда появится возможность – устроит галактический еврейский погром... Ага...
Крупные люди не только понимают неочевидные вещи. Часто они не понимают очевидных... Селина остается принять как он есть – либо не принять. Ему, по правде сказать, до фени. Он прожил свою образцово-поэтическую биографию отщепенца. Его обощли с Гонкуровской премией, он отсидел полтора года (человек, не отсидевший в тюрьме, принесет немного славы своей родине... ) Отработал остаток жизни врачом в пригороде Парижа, шлифуя романы, которые никто не хотел печатать. Его памфлеты не входят в полное собрание сочинений, хотя формально запрета на их выпуск нет, и издания 38 - 41 годов легально продаются за бешеные бабки у букинистов. Парадокс состоит в том, что истина, ради которой он пострадал, вряд ли заслуживала выеденного яйца... Возможно, для завершенности своей картины мира ему надо было пострадать, и он нашел способ...