* ДУША*
“Душа летает, где хочет”, - примерно так говорили древние. Чушь! Враки! Видно древние жили в тепле. Я лежу под двумя тонкими солдатскими одеялами. Топить в “общаге” ещё не начали. Да и затопят ли? В комнате и так ужасно холодно, а тут ещё грипп привязался... “ ... летает, где хочет!” Дудки! Моя душа, сложив крылышки, греется с телом под одеялами. Возможно, в тепле она и летала... А сейчас нет. Дрожит и греется.
- Фёдоровна! Фёдоровна-а-а! - слышен истошный, пронзительный крик уборщицы нашего этажа.
Ага! Уже 08 утра. В это время приходят уборщицы и моют-метут коридоры, умывальники и туалеты. Душа, обнявшись с телом, переворачивается на другой бок.
- Мария Фёдоровна! Идите срочно сюда-а-а! - это опять кричит уборщица. Ей 65 лет. Высокая и сутулая. Дряблые груди опустились до пояса. Одинокая, больная женщина.
Так, наверное, кричат только на страшном суде. Душа ещё крепче прижимается к телу.
- А холод, всё-таки, имеет свои преимущества, - думает тело, - и всегда воздух свеж и тараканы все убежали. Исход тараканов. Возможно, эти бродяги утащили у уборщицы тряпку или швабру.
На 3-й этаж поднимается комендант общаги Мария Фёдоровна.
- Что кричишь, Ивановна?
- Вот... смотрите! Нашла! Лежит... здесь...
Душа и тело перестали дрожать. Слушают. Денег и драгоценных камней здесь не теряют.
Из-за окурка так ни кто бы не кричал. Их тут как листьев в осеннем лесу.
- Ба-а-аттюшки... - выдыхает Фёдоровна, - Какой большой!
- Да, вот тут и нашла, - гордо сообщает ей Ивановна.
- Дожились... Развратники... Бросают презервативы, где попало. Кто ж его хозяин?
Они, очевидно, с минуту старательно изучают этот бесформенный прибор любви.
- Кто ж его бросил? - размышляет комендантша. - Наум Львович уже стар... Не балуется... Колька в командировке... Мишка-грузин... пьёт... две недели... Он не сможет. К Орлову только черти наведаются. По девкам он сам бегает... - это она говорит обо мне. - Нет! Это только Алик! К нему девка бегает. Любовь у них!
- Фёдоровна! Да что ж это за любовь?! В презервативе?!
- Вот и любовь! Трахаются да резинки меняют! Любо-о-овь, - раздражённо отвечает Фёдоровна.
Они, наверное, молча изучают презерватив.
- Да... - грустно говорит начальница и, тяжело ступая по коридору, уходит.
- А его... куда? - рассеянно спрашивает ревнительница нравственности.
- Да выбрось его, Ивановна, - зевая, отвечает следователь по особо интимным делам общежития.
Ещё долго я слышу как женщина, убирая в умывальнике, повторяет: “ - Ну что за любовь такая?.. В презервативе... Любо-о-овь...”
Тело, потревожив окоченевшую мою душу, берёт в рот таблетку аспирина и запивает холодным чаем.
- Любо-о-овь... В одежде... Ха... - бормочет Ивановна.
Укрывшись одеялами с головой, я дыханием согреваю душу. Кто из них болен? Душа или тело? Оба дрожат от холода.
А говорят, что душа летает, где хочет!
- Врут, - думаю я, засыпая...