Мой отчим

Светлана Михайлова-Костыгова
Наверное, мне было лет двенадцать-тринадцать, когда у нас в доме появился дядя Толя – мой будущий отчим.

Помню его редко трезвым, больше пьяным дебоширом. Он был из породы беспробудных и неизлечимых алкоголиков.

В подростковом возрасте я ненавидела его тихой сапой.

Как-то раз, в почти трезвом состоянии он приволок целое ведро красной смородины. Я поудобнее устроилась на балконе и стала горсть за горстью выбрасывать ягоды с балкона на улицу. Бедный дядя Толя, увидев такое кощунство над своими дарами, стал как муха в банке метаться под окнами нашего третьего этажа и ругаться отборным шоферским матом.

Разбитые стекла окон, выбитые петли дверей квартиры, драки, ругань, матерщина, пьяные выделывания – все это было нормой для дома, в котором я росла и когда-то давным-давно ребенком была так счастлива.

С годами ненависть прошла, но я страшно уставала от пьяных проказ отчима.

Дядя Толя был не злым и не добрым, скорее всего, обычным пьющим мужичонкой со своей «сермяжной правдой» и забутыленным соображением на жизнь.

Однажды, в очередной раз выбивая нашу входную дверь он забыл, что в заднем кармане его брюк припасена бутылочка красного вина. Устав вышибать дверь, он со всего размаху плюхнулся передохнуть от трудов праведных на нижнюю ступеньку лестничной площадки. Когда же увидел, что он сидит в чем-то красном, похожим на кровь, истошно заорал:
– Мать вашу, люди! Убивают! Они, гады меня зарезали! Помогите честному гражданину, спасите!

И пополз очень быстро, на четвереньках, искренне матерясь при этом, угрожая нам убивцам милицией и призывая к себе на помощь насколько ему позволяли нетрезвые легкие.

Милиция знала наш адрес наизусть, так часто приходилось ее вызывать. Правда, мой отчим обладал животной интуицией и почти всегда вовремя сматывался, в школьный дворик через дорогу от нашего дома. Откуда и наблюдал, как приезжала милицейская машина и не найдя его уезжала восвояси. После чего весь «марлезонский балет» повторялся снова.

Участковый предложил маме определить дядю Толю в ЛТП, для острастки и перевоспитания. Сказано, сделано. И потекли от него рекой письма с уголовным романтизмом и рассказами о том, как ему просвечивали черепушку и кроме стеклышек ничего не нашли. Случайный читатель ничего бы из этих писем не понял, а дело было так, еще до определения в ЛТП, на воле: дядю Толю, где-то, кто-то побил, что, конечно, было не новостью вселенского масштаба. Когда он напивался у него был страшно ядовитый язык и даже его коллеги по «цеху» не выдерживали и частенько его колотили. Но на этот раз ему разбили об голову бутылку, после чего он попал в больницу, откуда благополучно сбежал, с бритой головой обмазанной зеленкой.

Это было такое душераздирающее зрелище, что мои одноклассницы, когда засиживались у меня допоздна, просили, чтобы дядя Толя их проводил до дому, говоря, что один только взгляд на него отпугнет не только хулигана, но и любого злобного маньяка. И он провожал, потому что был безотказным.

Этой безотказностью частенько пользовались, где бы он не работал, и вместо денег услужливо предлагали выпивку. Дешево и сердито.

Проходил дядя Толя и кодирование, после чего стал злющим даже в трезвом состоянии, а пить стал еще больше.

Папа подарил ему «Москвич», чтобы у меня была возможность вырваться из четырех стен, попутешествовать, увидеть природу, не только из окна своей квартиры… На машине возили что угодно, только не меня. Правда, после нескольких умопомрачительных скандалов, о которых и вспомнить страшно, меня вывезли несколько куцых разочков.

Жить под одной крышей с алкоголиком, душно, невыносимо, но мне некуда было деваться. Наверное, именно в те годы я научилась встречать горе и беды с улыбкой да иронией. Потому что поняла, что это самая лучшая защита от зла и саморазрушения.

Когда я вышла замуж и покинула невыносимые стены родного дома, отчим, как-то незаметно и очень быстро потерял все, что у него оставалось хорошего: машину, гараж, работу…

С годами он уже сильно пьянел от бутылки крепкого пива. В трезвые минуты обожал разгадывать кроссворды, смотреть боевики и ужастики, да читать простенькие детективы. Боевики он смотрел очень сосредоточенно, полностью в них погружаясь и перевоплощаясь в отважных, сильных и смелых героев. Наверное, у него была мечта, стать одним из них, таким как Джанго. Но мечты, остались мечтами…

Судьба была очень благосклонна к дяде Толе. Он попадал в такие жизненные ситуации, в которых любой другой человек неминуемо погиб бы. Однажды, конечно, в нетрезвом виде он перелезал или переползал железный разделяющий дорогу забор и попал под машину, которая буквально по нему проехалась и… Остался цел и невредимым, отделавшись только переломом ноги.

Множество раз его избивали до полусмерти, но он отлеживался воскресая вновь для новых пьянок, драк и дебошей.

Да, судьба была нескончаемо благосклонна к дяде Толе и одаривала его щедрыми дарами. Порой казалось, что чья-то невидимая рука, с любовью помогает ему и направляет на путь исправления, а не самоуничтожения, к чему он так усердно, безумно стремился.

Последние годы своей жизни он работал в военкомате, почти задаром, но зато при деле. Что-то чинил, стругал, потягивал, поэтому за ним укрепилось прозвище «домовой».
На инвалидность он попал после сердечного приступа и врачи сказали, любой стресс и выпивка – и конец неизбежен.

Дядя Толя держался, как мог – пил потихоньку, без надрыва. Мама о нем заботилась и помогала больше прежнего.

Но у всего есть свой лимит, даже у судьбы, которая так тебя любит.

Мама готовилась к операции, которая должна была проходить в областной больнице Петербурга и как-то особенно трогательно переживала за дядю Толю, она знала, что из всей ее большой семьи не стоит волноваться только за меня. Потому что я сильная и умная. Так говорила мама.

На второй же день, как мама уехала на операцию, старшая сестра выбросила за дверь ненавистного ей Анатолича, как она его называла, а он только и мог, как втихую проматерить весь белый свет и свою жизнь-жестянку. Силы его были уже не те, он просто состарился…

На протяжении всего времени, пока мама лежала в больнице, дядя Толя притаскивал ко мне свое бренное тело, пьяный, грязный, голодный и никому ненужный старик. Я кормила, заставляла вымыться, давала чистое белье, отбирала старое для стирки. И он, благодарный, смотрел на меня собачьими глазами бездомной дворняги и уходил, чтобы напиться и забыться.

Когда мама выписалась, дядя Толя продержался довольно долго, наверное недели три, и почти не пил. А потом пустился во все тяжкие. Еще тогда я поняла, что он устал от жизни и она ему больше не нужна. Выпивка уже совсем не радовала, интересов не было, старость пугала. И судьба, как впрочем и всегда услышала его.

В двадцатых числах ноября дядя Толя пришел, чтобы привести в порядок покрышки на моей инвалидной коляске. У него были золотые руки, и он много раз выручал меня с ремонтом моего транспорта, понимая что для меня это не просто коляска, а ноги, на которых я могу передвигаться.

И буквально на следующий день он страшно напился, устроил в квартире мамы драку, после чего умчался куда-то в ночь и пропал.

Маме позвонили уже из реанимации. Она рассказала, что дядю Толю подобрала милиция, там его сильно отдубасили, а когда поняли, что старик не притворяется, а умирает, было уже поздно… Из комы отчим так и не вышел, а двадцать восьмого ноября отошел в мир иной.

Когда я смотрю фотографию, на которой дядя Толя такой молодой, веселый, полный надежд, мое сердце сжимается от жалости и сострадания к нему…

Очень часто, тяжесть, возложенную на наши плечи судьбой, мы с легкостью перекладываем на других, в надежде придти налегке, к месту назначения нашего пути. Но какова цена, сброшенного нами груза на других?..