Телефон доверия

Часть 1. Глава 1. А вдруг?


...

- Телефон доверия. Слушаю Вас….

- Здравствуйте. Девушка, я никогда ни с кем на личные темы не говорила…. А Вы психолог? Или кто?

- Я просто человек с достаточным жизненным опытом и с дипломом психолога. Не смущайтесь. Я уверена, что помогу Вам в любом случае. Что у Вас произошло?

- Знаете, то, что Вы поможете, я почти и не сомневаюсь, в городе на каждом углу говорят, что Вы – палочка-выручалочка для всех. А я вот впервые звоню….

- Спасибо. Так что у Вас случилось. Вы можете мне обрисовать проблему Вашу?

- А нас не слышит никто?

- Никто. Клянусь. Да, никого и нет здесь. Я только по ночам работаю. Все откровения ночью приходят.

- У меня такая ситуация…. У нас крепкая семья. С точки зрения всех наших знакомых. Муж, трое детей, работа и у меня хорошая, и у него и хорошая и денежная. Он – кормилец главный в семье. Дети нормальные, все хорошо. Вот только узнала я год назад, что у мужа есть женщина. Причем, непросто одна из…. Он фактически живет на два дома, понимаете? Он уезжает в командировки на неделю-две, а сам просто это время проживает с ней…. У них даже мальчик родился месяц назад…. Понимаете, дети обожают отца, муж себя держит со мной в тех же заботливых отношениях, что были раньше…. Все прекрасно в семье…. Все, кроме….

- Так Вы знаете обо всем и молчите? Так, что ли?

- Так. Именно так. А что мне говорить? Что делать-то? Я его люблю, дети …. Я без него не проживу просто. И выдавать себя…. Боже упаси, даже не могу такого представить! Более того, я боюсь, что он вдруг узнает о том, что я в курсе, и разрулит ситуацию не в мою пользу…. Что мне делать? Так и жить дальше?

- А сейчас будем слушать меня…. Вот что я Вам скажу….

- ….

- ….

- ….

- Спасибо! Конечно, я – человек! Конечно! Да, да, я поняла. Спасибо! Так, я завтра Вам после разговора с супругом позвоню?

- Конечно, я буду очень ждать. Мне на мобильный днем до моей смены звоните, сюда, знаю, очень трудно попасть. Всего хорошего! Хвост пистолетом!

***

- Алло! Телефон доверия. Лилия. Слушаю.

- Лилечка, м-м-м….

- Ну, не мычите. И не плачьте. Успокойтесь, я подожду. Дайте-ка Ваш номер на всякий случай, а то сейчас трубку еще кинете, а я переживать буду!

- Не надо… я номер не могу… я, вообще, не знаю, что со мной будет завтра… я вот держу горсть димедрола, а выпить боюсь… я жить хочу!

- Ну, раз Вы звоните, то уже точно выпить все и уснуть навсегда не хотите. Давайте-ка Вашу ситуацию разложим по полочкам! Поверьте, я точно знаю и сейчас Вам докажу, что все не так печально, как кажется….

- Понимаете, я всю жизнь прожила с мамой, всю жизнь…. Моя личная жизнь так и не сложилась…. Да и как она могла сложиться, когда я, как под плетью, как маленький ребенок только и делала, что берегла свою честь, как это мама называла…. А теперь ее не стало…. А мне уже сорок…. Я до сих пор не знаю, что такое любить, что такое семья и дети…. Я осталась одна во всем мире. Я никогда не могла позволить себе задержаться с работы, к нам в дом ни разу не зашел мужчина в грязных или чистых ботинках, я – уродка…. Я ….

- Прекратите истерику! Слушайте меня внимательно. Все как раз у Вас настолько замечательно, что не представляете! Вот моя близкая подруга….

- ….

- ….

- ….

- ….

- Ха-ха-ха! Ну, не смешите Вы! Правда? А где они сейчас живут?

- В Варшаве. Она вот с малышом и со свекровью (пожилой уже крепенькой такой полькой) приезжала недавно сюда. Квартиру сдавала на длительный срок. Решили не продавать пока, муж потом под офис здесь решил переоборудовать. Первый этаж, центр и все такое….

- Ну, спасибо, Лилечка! Дура я, все-таки, конченная…. Выход нашла, называется! Завтра же в театр пойду. У меня такое платьице, между прочим, завелось….

- Так Вы мне потом позвоните? Расскажете?

- Естессссно! Гудбай, дорогая!

- Счастливо!

***

- Алло! Телефон доверия. Лиля на проводе.

- Здравствуйте! А это точно Лиля?

- Точно. Лиля – это я.

- Девушка, не обижайтесь, что спрашиваю, но мне именно Лиля нужна. Простите. Я по совету знакомой женщины звоню. Она с ней общалась очень долго….

- Не переживайте, по ночам работаю только я. Что у Вас случилось? Что за беда?

- Сын. Лиля, понимаете, это уже стало совсем невыносимо. У него депрессия ужасная. Уже пора бы привыкнуть, а он…. Он у меня «афганец» бывший. Ноги потерял там. И друга. Жена оставила его еще тогда. Сразу. Ну, я понять ее могу, не осуждаю…. Она замуж вышла, дети уже взрослые повырастали. Со мной даже общаются, хоть и не внуки…. А сын…. У него опять какое-то обострение. Не хочет ни в душ, ни читать, сидит перед выключенным телевизором молча…. Не спит совсем…. Я за него боюсь…. А как устала, Вам не передать!

- Не первый уже случай. А дайте Вы ему трубочку, пожалуйста. Вы из дома звоните? Просто шепотом говорите, вот я и подумала….

- Да, да…. Из кухни я тихонько вот пытаюсь поговорить…. Он трубку не возьмет, точно. Да, и потом мне попадет…. Боюсь я….

- Вам нужно только как-то уговорить ее взять, и все. Не переживайте, все получится!

- Алло… Кто это со мной говорить возжелал?

- Лиля. Меня зовут Лиля. Я хотела с Вами поговорить на очень неожиданную для Вас тему. Я пишу роман. О жизни. Не детектив. У меня там сцена есть, мне нужна консультация человека, который не понаслышке знает войну. Чтобы все стало понятным, я Вам сразу признаюсь, что я работаю на телефоне доверия, и Ваша мать позвонила мне со своей проблемой….

- И этой проблемой называюсь я….

- Ах, это Вы? Знаете, вообще-то, она про Вас ничего не говорила, кроме того, что Вы воевали на той войне. Она в жуткой депрессии, состояние, похожее на тягу к суициду…. Мы с ней поговорили, а потом я подумала, что это не так уж неудобно попросить Вашей помощи….

- Ну, я-то, пожалуйста. Только как по телефону? Может, Вы приедете к нам или как…. А мама-то чего? Какой суицид? Вы меня удивили, если не сказать большего….

- ….

- ….

- ….

- ….

- Да, слушаю!

- Лилечка, я с Вами еще поговорить бы хотела. Я Вам завтра позвоню, дорогая? Лешка просит отвезти его в душ…. Слава Богу, улыбается даже…. Спасибо Вам, милая. Извините, пойду я….

- До свидания. И поспите Вы нормально. Все будет хорошо. Я с Лешей договорилась встретиться, так что увидимся в Вашем доме.

- До свидания.

***



- Лиля, не помешаю?

- Да, нет, Валерий Леонидович! Алло! Телефон доверия! Лиля. Слушаю Вас….

Лиля по старой привычке спрятала ноги под стол, будто бы пряча недорогую и некрасивую обувь. Шеф, конечно, ей мешал. Не раздражал, но мешал. В каждый разговор (а сегодня она уже сделала более двадцати записей в журнал: попытка суицида, депрессивное состояние, истерика, проч. проч.) Лиля вживалась всем нутром, и под утро чувствовала себя абсолютно разбитой. Когда она находилась в комнате одна, она могла себе позволить даже полуприлечь на диване, а при шефе этого не сделаешь. Хотя, что тут такого? Доверительные душевные разговоры предполагают домашнюю обстановку, а никак не кабинет психолога с факсами, сейфами и очками на носу.

Шеф зачастил. Раньше ночью только охранник заглядывал чайник поставить. На дольше Лиля никому не разрешала задерживаться – услышит клиент, который стоит с веревкой на шее, в одной руке держит телефон, другой проверяет надежность узла, подвох, присутствие кого-то третьего, все… можно и закончить короткими гудками, а потом думать и думать….

И чего он ходит все? Ну, ясное дело, контролировать бизнес свой надо, но за ней, Лилей, наблюдать нечего. Ей уже так верят, она стала в городе не менее популярна, чем дикторы на телевидении. Голос ее знает всякий, кто споткнулся в жизни. Звонят и звонят, прямо, как целительнице какой-то….

Шеф, попытавшись пару слов вставить пару раз, тщетно (звонок следовал за звонком), молча кивнул «пока» и удалился в четвертом часу ночи. Лиля заварила кофе покрепче, не останавливая разговор теперь уже с какой-то беременной девочкой-подростком, скинула туфли, устроилась на диване, прижавшись спиною к холодной стене….

- Да, да, я здесь…. Ты, Вероника, прекрати эту дурацкую истерику! Никто не умер! Сейчас будем тебя лечить, вернее, учить….



***

- Ученая! Других учить, оказывается, гораздо тяжелее, чем самой учиться. Хотя…. –думала сама про себя, продолжая беседовать с Вероникой, Лилия. – Учительница я или кто? Психолог? Непонятно…. Просто я все это ЗНАЮ!!!

***

Лиля не помнила, не знала, а потом даже и не успела расспросить тетю Александру о себе, о родителях. Александра Федоровна воспитывала племянницу с трех лет. Забрала ее в Минск еще совсем маленькой девочкой. Лиля знала только то, что жила она и родилась в Тамбове. Но так до сих пор и не съездила на родину. Некого, да и некогда было навещать. А просто посмотреть на дом, в котором она жила, совсем не тянуло. Тетя Александра, которую Лиля не называла мамой никогда, вдруг внезапно исчезла из ее жизни. Просто-напросто перебегала дорогу под зонтиком, да и угодила под машину. Вот и не верь чертовщине всякой….

Александра в память о погибшей в автомобильной катастрофе сестре-близняшке, не учила свою племянницу Лилию называть себя мамой. Ее просто передергивало от этого слова. Она с ранних лет так и говорила всегда сама: «А сейчас тетя Саша (или тетя Александра) завяжет Лилечке шнурочки… поцелует Лилечку и пожелает, чтобы лошадка приснилась веселая… нальет Лилечке чайку с молочком сладенького…. »

Потом, уже взрослой Лиле, тетушка говорила, что мать есть мать, а она – не мама, она просто любимая тетя. Двух мам не бывает. И «твоей маме приятно, что мы ее не забываем».

Лилю не то, что баловала Александра, но, во всяком случае, хоть и одна (замуж выходить ей было некогда – у нее «на руках была Лиля и ответственность», как она сама всегда говорила), но смогла из девчонки воспитать современную умную столичную барышню, красавицу чеховской наружности и ангельского характера. Короче, настоящего, так сказать, человека.

Лиля и не пыталась никогда срезать свое главное достояние – косу, понимала, что терпения повторно отрастить это вымученное диво сил уже никогда не хватит.

А теперь, когда не стало любимой тетушки Саши, Лиля даже с удовольствием сидела часами перед зеркалом, рассматривая себя и пытаясь научиться делать прическу, хотя бы отдаленно похожую на те, которые делала ее вторая мама. Александра как-то быстрыми и легкими движениями могла уложить такую шикарную и современную копну на голове у племяшки, что все оборачивались на улице на это произведение искусства – не иначе минуту назад салон самого изЮмительного дамского мастера покинула!

Похороны тети Саши совпали с ее восемнадцатым днем рождения. С тех пор она никогда его не праздновала. Принимала цветы, если случалось кому-то их все-таки вручить, ставила в вазу и шепотом себе говорила: «Девятнадцать… двадцать три… тридцать пять…»

Ну, я отвлеклась уже….

Лиля поступила без проблем на филологический факультет университета, также без проблем и без подруг его закончила, и даже уже принесла свою трудовую книжку в одну из хороших столичных школ.

Но случилась любовь. И любовь случилась удачная, если можно так сказать.

Они познакомились с Владиславом на улице. Он пытался ее подвезти, когда она стояла на переходе, все не решаясь его перейти. Лиля стала панически ненавидеть и бояться и машин, и дорог, и пешеходов, никогда не пользовалась зонтом. И вот Владислав, увидев промокшую до нитки девушку, то ступающую на «зебру», то опять отступающую назад на тротуар, вышел, подергавшись «ехать-не ехать», да и подскочил к ней, взбешенный, прямо под ливнем: «Так что, мадам, идем или не идем? Или будем машины пугать и дальше?!»

И Лиля просто разрыдалась у него на плече, прямо там, прямо на переходе….



Часть 1. Глава 2. У камина.

За трудовой книжкой Лиля пришла через год. Не потому, что она ей понадобилась, а просто ее попросили забрать документы и расписаться в получении. Работать она так и не пошла, не было в этом необходимости. Муж – успешный предприниматель, несмотря на молодость, довольно известный уже деловой человек. Да, к тому же, Лиля забеременела практически сразу после свадьбы. А бракосочетание случилось уже через две недели их знакомства на том перекрестке. Просто увидев, почувствовав, поняв до последней клеточки эту необычную девушку, он боялся упустить ее. Кроме того, что Лиля была необычайно красива, ее ум, ее начитанность, ее несовременность, были так же привлекательны и экстравагантны, как пышные некрашеные, блестящие льняные волосы, схваченные в косу.

В принципе, Лиля и так для своего возраста могла называться обеспеченной девушкой. Еще бы! Квартира - «сталинка» в центре есть далеко не у каждой восемнадцатилетней девушки. А кроме того, диплом университета, а также диплом психолога. Параллельно с учебой в университете Лиля заканчивала курсы психологов. Психология ее увлекла с головой. Хотя тетя Саша была против Лилиного погружения во взаимоотношения людей.

- На хрена тебе нужна эта психология? Постарайся, все-таки, вопреки всем законам, жить в обществе и быть свободным от него! – говорила она. – Ты вон классиков запоем читаешь, тоннами книги домой таскаешь, а что толку? Никогда людей не изучишь до конца! И не поймешь. Себя бы хоть понимать. Ты- счастливый человек, потому что у тебя нет подруг. Будут- будут и проблемы. Брось ты эту психологию, не морочь голову. Зачем тебе еще один диплом?

- А вдруг, пригодится?

- О! Сказала «вдруг», значит, точно пригодится. Это плохо. Каждое «а вдруг» сразу в космос улетает, а назад не словом, а действием уже возвращается. Подумал – сделал уже, значит! Меньше говори!

Итак, жизнь удалась. По всем меркам. Квартиру Лилину за ненадобностью продали, деньги за нее пошли на другие дела семейные. А, может, и не на семейные, но на дела. Не такая уж это и сумма была для супруга, ворочавшего миллионы.

В доме на окраине города уже была домработница, садовник, водитель и повар. Теперь же, с появлением жены, появилась няня. Сын еще не родился, а няня уже готовилась его встречать. Закупались детские вещи, ремонтировалась и обустраивалась на Лилин вкус детская комната, няня проходила курсы по физиологии и психологии ребенка при центральной городской клинике. А Лиля… Лиля просто ела фрукты, бродила по бутикам от нечего делать, растила животик.

Владислав оказался не просто влюбчивым и романтичным мужчиной, а еще и примерным семьянином и заботливым супругом. Страсть молодых быстро переросла в нечто большее, они постоянно обнимали друг друга и шептали какие-то птичьи нежности каждую минуту, когда находились наедине.

Рождение сына заставило Владислава чаще бывать дома. Он не мог налюбоваться на точную свою копию. Такой же смуглокожий брюнет с такими же огромными серыми с хитринками глазами. Такой же капризный и харАктерный мужик!

Оправившись от бессонных ночей, уже через полгода после родов, Лиля стала скучать и искать развлечений. Она по-прежнему много читала. Теперь уже не нужно было затыкать уши от звуков транспорта за окном, как было в их с тетей Александрой квартире на первом этаже в центре. Сейчас она могла уединиться в уютной беседке в самом конце сада.

Пару раз Владислав пытался познакомить Лилию с женами своих приятелей и компаньонов. Но согласился с Лилей, в конце концов, - ей с ними было скучно. Она тоже обожала шопинг, о котором без конца говорили эти дамочки с пухлыми губками и красивыми ногтями, но говорить постоянно про тряпки она не могла. А о другом не говорили они.

Так что, и тот же шопинг был развлечением в одиночку. Лиля проводила в примерочных по полдня, тщательно составляя немыслимые, казалось, композиции из юбок, брюк, шарфиков и перчаток. Продавцы ухмылялись ровно до тех пор, пока она в готовом виде не выходила из просторной примерочной.

- Ах, у Вас дизайнерский вкус! Как необычно и изысканно! Как непредсказуемо!

И вот уже на улице прохожие оборачивались не только на ее шикарные волосы, а и на обворожительно экстравагантную молодую особу. На машине Лиля по-прежнему не ездила. Только в исключительных случаях и только с мужем, держа его крепко за руку и спрятав глаза в книгу или газету, чтобы не видеть ни дороги, ни пешеходов.

Ну, купила наряды, прошлась по городу, красуясь собой и радуясь реакции прохожих, дома провальсировала перед Владиславом и все…. Опять тихий вечер, опять книга у камина, забавы с маленьким Алексеем на пушистом ковре или в саду, и все…. Ни казино, ни загородные пикники в обществе все тех же партнеров по бизнесу и их тупоголовых жен – ничто не радовало.

Хотелось полета! Его не было….

Когда Алексей пошел в школу, Владислав постепенно стал увеличивать сроки своих загранкомандировок. Ему это было необходимо – бизнес набирал обороты, а значит, благосостояние семьи тоже росло на радость этой самой семьи. Только радости что-то не прибавлялось…. Лиля понимала, что все ее муки от безделия, но пойти работать и Владислав не разрешал, да и она сама понимала, насколько это глупо и насколько это ей ничего не даст. Ну, просто, она пропустила в своей жизни какой-то период. Какой? Чем она обделена? Может, любовью, чувствами? А какие они должны быть? Она мужа любила. Она его полюбила в ответ на его страсть. А надо было, чтобы она сама, первая влюбилась? Нет. Сколько Лиля в себе ни копалась, понять ничего не могла. Просто ее что-то давило. Жутко давило. И однажды она поняла что. Она вспомнила слова тети Саши о том, что все возвращается. Слова и мысли возвращаются действиями. Она себя все время программирует на плохое. В ней сидит предчувствие беды. Какой? Откуда ей взяться?

Вон Лешка, которому уже до совершеннолетия остался какой-то годик, четко знает, чего хочет. Мечтает о карьере, о том, что станет у отца правой рукой. Однако ж и на дискотеки время у него есть, и друзья толпами в их доме кучкуются. И смех постоянно, и даже девушки уже иногда остаются тайком в его спальне. А она, ну что она за выродок такой? Всю жизнь живет мучениями, изобретает колесо, на котором давно уже все ездят, копается в себе, мучается. Другая бы на ее месте такое завертела! А она во всех турпоездках и просто поездках на заграничные курорты проводит время за чтением очередной книги в шезлонге, накрытом широким плотным зонтом. Иногда и в море забывает зайти….

Уютнее всего, конечно, дома. У камина. Лиля теперь любила не только читать, но и просто смотреть и слушать, как трещат поленья. Огонь успокаивает, огонь затормаживает мысли.

Она постепенно стало баловать себя рюмочкой коньяка или вкусным коктейлем, чтобы согреться и изнутри. И чтобы хоть немного забыть о долгах Достоевкого или о мучениях Байрона….

Потом вместо одной рюмочки их стало две. Потом три….

А потом уставшую и уснувшую хозяйку постаревшая Ядвига Яновна переводила в спальню, раздевала, укладывала, и, вздыхая, прятала иногда недопитую бутылочку дорогого напитка. Скрывала все следы «отдыха» от хозяина и от сына.

Потом стало уже невозможным ничего скрывать. И Лиля не имела никаких сил скрывать что-то. Она просто постоянно, то тайком, то открыто, стала «употреблять»….

Переполох начался тогда, когда уже обычно ничто помочь не может….



Часть 1.Глава 3. Буратино.

Ну, скажите, много ли вы знаете семей, в которых есть мужья- алкголики, и в которых жены борются изо всех сил, чтобы спасти горемыку, спасти семью, а заодно, если повезет, и себя? Много - не много, но знаете, так же, как и я. Увы, случай далеко не редкий на просторах нашей родины.

А, знаете ли такие браки, в которых муж лечит годами от алкоголизма жену? Я не знаю….

Владислав предпринял все попытки. Мыслимые и почти немыслимые. Бывали продолжительные периоды, когда Лиля недели две-три держалась совсем без спиртного. В эти короткие моменты в доме один за другим появлялись массажист, маникюрша, парикмахер. Она целыми днями грелась в сауне, разминалась в тренажерном зале и тщетно пыталась, как за спасательный круг, схватиться за сына. Но Лешка еще с самого раннего детства предпочел в родители папу. Когда Лиля с ним, еще трехлетним мальчиком, пыталась считать яблоки, раскладывать на столе счетные палочки, он хватался за калькулятор. А теперь целыми часами просиживал в компьютере, с матерью общаться для него было непосильным наказанием. Отец, как талисман, таскал мальчишку с собой везде: и в офис, и в бильярдный зал, на рыбалку и в командировки во время каникул. А мама….

-Мы – мужики! Мы под юбкой маминой сидеть не будем! У нас свои, мужские дела! А мама пусть отдыхает! – Постоянные прощальные перед выходом из дома слова ее мужчин.

Когда дело дошло уже до того, что без помощи капельницы, без вызова нарколога Лиля не могла вернуться к жизни, Владислав устроил ее в закрытую клинику. Невозможно было терпеть, а еще больше, уже невозможно было ее упрятать за высоким забором вместе с этой бедой - все окружение было в курсе, везде мусолили их семейную, если можно еще ее было так назвать, жизнь.

Вся прислуга, за исключением Ядвиги Яновны практически открыто над ней смеялась, сын избегал и трезвую и пьяную, муж злился и пару раз даже замахивался. Правда, пока не бил. Но он уже давно пах чужими духами с цветочным привкусом, от которого Лилю тошнило еще в той жизни…. В периоды трезвости теперь иначе, как на заднем сиденье автомобиля, Лиля из двора не выезжала, чтоб не сильно радовать соседей.

Клиника эта по сути была тюрьмой. Неофициальной тюрьмой-лечебницей для наркоманов и немногих алкоголиков. Все три месяца Лиля практически проспала. Нет, она почти не спала, старалась даже не спать, потому что сны снились такие кошмарные, после которых жить совсем уже не хотелось. Медикаменты, которыми ее пичкали, она научилась постепенно прятать под язык, делая глотательные показные движения, а потом выплевывать – совсем дураком что-то становиться не хотелось. Она наблюдала, как наркоманы, не выдерживая своих ломок и мучений физических, пытались то из окна выброситься, то удавиться. Одному даже удалось….

Нет, она такого не хотела, она очень хотела назад, домой, ну или куда-нибудь, только не остаться здесь навеки. Ее любимых книг здесь не было. Из чтива предлагались только всякие страшилки о трезвом образе жизни. Теперь, не имея возможности читать, она занималась критикой произведений и авторов. Особенно близок ей стал Достоевский. Великий русский писатель! Да уж, писатель-то великий, только вряд ли каждый может понять богатый писательский опыт. С кого писал он своих героев, когда сам увяз в долгах, клянчил денег у всех своих друзей и знакомых, у каждого по копейке, чтобы покрыть один большой долг. И с явным расчетом на невозврат долга. Вот как посмотреть на человека…. Как человек- весьма даже посредственный и неудачник, и даже мошенник, пусть простит, конечно. А именно в эти периоды бедствований такой характер создал! От его «Идиота» у актеров даже «крыша ехала»…. Как едет сейчас у нее…. А вдруг и она станет писателем? О! Сказала «вдруг»! Значит, станет! И Лиля опять и опять тонула в этих мыслях, сочиняла своего «Идиота» и своего Раскольникова, и даже старуху…. Господи! Жизнь полна сюжетов и персонажей! Смотри, да пиши! Живи, да рассказывай!

До выписки оставалось три крестика на стене…. Возвращаться уже совсем не хотелось…. Оставаться, в принципе, тоже. Но уже больше не хотелось возвращаться в дом, который казался таким чужим….

Ядвига Яновна ни о чем не спрашивала, только все чайку подливала, да вздыхала, стоя спиной и снимая пенку с наваристого борща, по которому Лиля так истосковалась…. Потом она уложила хозяйку на мягкую свеженькую постель и накрыла толстым шерстяным пледом.

- Поспи, Лилечка. А я пойду закатками заниматься. Леша в Чехии с друзьями, забыла тебе сказать. Владислав будет поздно сегодня. Спокойной ночи, я уж к тебе не вернусь. Если понадоблюсь, звони, я в подвале буду, на той плите развернула рассолы свои, чтоб тут не мусорить на кухне.

Когда Владислав вернулся, он орал так, что Лиля даже почти протрезвела от страха! Увидев жену в полуобморочном нетрезвом виде, он не мог скрыть своего шока и отчаяния – последнее средство было отработано, проверено, деньжищи огромные уплачены….

Он, кажется, не бил ее, но почему-то Лиля с того момента, с момента, когда она практически упала ему на руки, открыв дверь спальни, вообще больше ничего не помнит….



***



Лиля проснулась и долго смотрела в потолок. В незнакомый потолок с трещинами по швам бетонного перекрытия…. Нет, это не клиника-тюрьма, не дом-крепость…. Что это? Где она? Взгляд постепенно стал опускаться с потолка на стенку с обоями дешевой раскраски цвета переспелых желтых огурцов, на вырванную из стены розетку, на стол-книгу, перегородивший небольшую комнату, на красную папку на этом столе…. Ниже взгляд не мог опуститься, до плинтуса не доставал - мешки под глазами ограничивали взгляд именно на уровне стола, видимо, чтобы папка эта осталась замеченной.

Кряхтя, перевалившись на бок, потому что встать просто не было никаких сил, Лиля с трудом дотянулась до этой яркой аккуратненькой папки. Расстегнула молнию и достала толстый конверт. В конверте был ее паспорт, ее диплом филфака и диплом психолога, на котором еще в детстве Лешка нацарапал рожицу, похожую на подмигивающий смайлик. Во внутреннем кармане папки лежала сберегательная книжка и листок из блокнота со знакомым почерком.

Она стала читать совершенно без интереса, а когда дочитала до конца, просто спокойно сказала сама себе: «Все правильно. Вот тебе и «а вдруг»….

Короткое послание сообщало: «Это – последнее, что я для тебя сделал: открой паспорт- в нем штамп о разводе; открой его на следующей странице – это твоя прописка; открой сберкнижку – это деньги для твоей умеренной, но не голодной жизни на год; ну, и на всякий случай – вот твои дипломы, психолог! Меня (а Лешу, тем более) не искать! В шкафу на кухне стоит бутылка водки, иначе не выживешь с утра. В шкафу все твои вещи, включая косметику и колготки (если понадобятся). Прощай! P.S. Квартира, кстати, тоже твоя. Все, как и было - первый этаж, трехкомнатная «сталинка», прости только за нецентр. Он тебе ни к чему. Прощай! Не поминай лихом! Если надумаешь покончить суицидально, помни, что грех твой ребенок нести будет всю жизнь!»



Как Лилия жила и жила ли она вообще следующие пару лет, я не знаю, вы –тем более…. Да, и вряд ли она сама могла бы нам об этом рассказать…. Можно просто взять да и описать жизнь обычного городского одинокого алкоголика…. Ну, вот так примерно: дверь квартиры вскоре не стала закрываться, потому что замок был вырван «друзьями», не дозвонившимися хозяйке в оторванный звонок… все вещи, включая парадные платья, туфли на высоченных каблуках и косметику, испарились из шкафа очень быстро… потом не стало и самого шкафа (кому-то понадобился)… холодные макароны, грязные, замусоленные стаканы, дым коромыслом, какой-то там даже секс… вши… грязь…мысли в голове жить перестали… парки…скверы… какой-то молодой человек, вроде даже сын… с каким-то важным дядькой и какими-то бумагами…что-то она подписывает и приговаривает: «Сынок мой, в гости пришел…Лешенька…» … и даже пытается поцеловать его… а он отталкивает и выхватывает из рук золотистую красивую ручку (он обожает канцтовары интересные)… а потом закрытая перед носом и уже металлическая красивая дверь в этой квартире, когда она возвращается домой… и пошло: парки… скверы…подвалы… вокзал….

Да, да, вокзал вот еще Лиля помнит…. Милиция там особенно злая какая-то, ударить могут, в дежурку загнать и заставить мыть огромные витринные окна, могут дать потом пинка, а могут бутерброда кусок… это, смотря, в какую смену попадешь… люди все разные-то….

А самое противное – эта кличка. Друзья, ну, то есть, хорошие пьющие люди, не злые, называли еще как-то деликатно ее – Люлёк, а остальные из-за полосатой вязаной оранжево-белой шапки с помпоном, в которую с трудом укладывалась длиннющая наполовину уже седая коса, изобрели для нее это противное «Буратино». А Михалыча, бывшего дворника, а ныне такого же бомжа, как она – «Папа Карло». Так и ходили они вечно вдвоем – Буратино и Папа Карло. Вместе помогали дворнику за пару копеек или бутылку «чернила», вместе территорию свою бутылочную в парке отвоевывали, вместе охраняли папочку красную с документами, в которой добавилась еще одна бумаженция - дарственная на квартиру сыну….

Сегодня повезло крупно: какие-то бизнесмены наняли их с Михалычем грузить кока-колу в машину, вместе с ящиками и их загрузили в кузов, чтобы потом еще и в аэропорту выгрузить. Михалыч Лилю жалел, сам почти все ящики и погрузил и выгрузил в аэровокзале. Пришлось таскать в буфет аж на третий этаж.

- Иди, Люлёк, в окошко на самолеты погляди, а я сам потаскаю. Прибыль у нас сегодня сумасшедшая – пятьдесят баксов! Это ж состояние целое! Праздновать потом будем. Надо тока подумать, как до Минска дочапать отседова, в автобус не пустят, да и доллары менять стремно, подумают, что украли, блин….

Лиля прижалась щекой к холодному витринному огроменному стеклу и с тоской смотрела, как выплывают из-за угла самолеты, как не спеша и торжественно выруливают каждый на свою площадку, как в один люди гуськом поднимаются по трапу, а из другого выходят, одетые совсем не по сезону – откуда-то с югов возвращаются, наверное….

Вот целая семья машет руками кому-то, куча загорелых детей… вот пожилая пара в шортах и шерстяных свитерах поддерживают друг друга и направляются к зданию аэропорта, а вот ее сын Леша в солнечных очках и в красивом светлом костюме… из командировки, видно, возвращается… скорее всего, из Милана, потому что именно там Владислав развернулся не на шутку….

Лиля провела нежно-нежно по стеклу, будто гладила по голове своего мальчика, прошептала: «Лешечка, я здесь… » И даже как будто помахала рукой, словно он мог увидеть ее. Опять провела по стеклу ладошкой, оставив кровавый след – порезалась об огромную трещину, которая шла по диагонали из угла в угол….

- А ты тут что делаешь? А ну, вон!- От резкого окрика милиционера, который эхом еще долго катился по пустому огромному фойе, Лиля так сильно испугалась и вздрогнула, что машинально ринулась вперед, надавив на витринный экран окна, и полетела вместе со стеклом туда, вниз, прямо на припаркованные аэропортовские машины, тележки, цистерны….



***

- Доктор, это психушка?

- Нет, но психушки Вам, дорогая, похоже, тоже не избежать. Вы же пытались жизнь самоубийством закончить, насколько я понял?

- Нет, самоубийством нельзя, детям придется за грехи отвечать. Я б давно…. Я сильно испугалась, милиционер крикнул, а я по привычке испугалась и выпала. А дальше не помню….

- А дальше, дорогая, прошло уже два месяца, как ты тут не то в коме, не то просто в замороженном или заспиртованном виде лежишь…. Это- реанимация. Очнулась? Прекрасно! Ты пока больше не болтай, я приду к тебе в конце дня. Не вставать, не кричать, не плакать! Руку подними-ка…. Отлично! Дотянешься. Вот тебе две кнопки: синяя – экстренная помощь, красную жми, когда по громкой связи медсестра будет спрашивать, все ли в порядке. Жми лучше красную. Помощи, думаю, экстренной уже не понадобиться, все подлатали и склеили тебе!

- Два месяца не пью! – единственное, что пришло на ум Лиле. – Целых два месяца!

Ей захотелось нажать ту красную и не отпускать долго-долго!

- Ну, что, Буратино, а вдруг за этой панелью с кнопочкой красной тайная потайная дверца? – прошептала она. – Вот, сказала «а вдруг»! Значит, сбудется… - слезы холодными жидкими сосульками полились на подушку….



Часть 1. Глава 4. Регистратура.



Всю ночь Лилия не могла уснуть… Сколько же можно спать? Надоели эти сны: то она видит огромный – преогромный инопланетный корабль, который садится в саду ее бывшего дома прямо на скошенную траву, то видит себя в элегантном костюме, гордо и весело шагающую по проспекту, то мясо продает, то помидоры собирает, то находит бриллианты прямо на пешеходном переходе… Все сны - к плохому, а оно уже так надоело. Жить в нем нет сил… Но, если бы сейчас на этой синей кнопке вместо «экстренная помощь» было написано «морг», она бы и сейчас ее не нажала, потому что помнила – за ее грехи ее потомки будут отвечать, ее сын, сын ее сына… Нельзя. Терпи, Люлёк!

- О! Вы уж совсем сегодня свежо выглядите! Молодцом! Вот видите, сударыня, как здорово не принимать горячительных напитков целых два месяца? Все, дело идет на поправку, я уже и не сомневаюсь…

- Доктор, Валерий Леонидович, а нельзя мне еще хотя бы две недели тут полежать в больнице. Мне нужно время подумать, как быть дальше. А, если честно, я хочу еще немного продержаться без… ну, Вы понимаете…

- Хо-хо! Трезвенькой побыть девочка захотела, чтоб мозги свои в пучок собрать? Однако… - усмехнулся доктор. – Голубушка, а Вы не поделитесь опытом, как это можно было довести себя до такого вот края? Я тут ваше дырявое пальтишко обследовал, папку под подкладкой нашли красивую красную. А в ней паспорт, диплом филолога и (ого!) психиатра. И вот что меня заинтересовало: как же Вы неразумно место жительства меняли! Из центра города, из самого его пупа, так сказать, переезжаете в не менее престижную коттеджную застройку Валерьяново, далее – на самую окраину в заводской грязный район, а теперь прописочка Ваша гласит, что имеется у Вас загородная недвижимость в семидесяти километриках от столицы? Чем же Вам центр-то не угодил, дорогая? Или с Вами кто-то так мило поигрался?

- А что, у меня квартира есть? – искренне удивилась Лиля. Она в свой паспорт ни разу с тех пор, как сын приезжал с нотариусом конфисковывать у нее по дарственной то ее жилье, не заглядывала. – А где?

- А сейчас попробуем узнать. – Валерий Леонидович обернулся к медсестре. – Ия, поди-ка, скажи водителю, чтобы поднялся к нам. Сейчас, уважаемая, попрошу, чтобы съездил, сфотографировал Ваш загородный дом. А то, хозяйка, а недвижимость свою в глаза не видела.

Доктор вышел. Лиля слышала, как он отдавал водителю за неплотно закрытой дверью распоряжения.

- Серега, сейчас отправляйся вот по этому адресу. Мы сегодня никуда больше не поедем, так что время у тебя есть. Это где-то под Борисовом. Деревня Заболотье, дом 11. Кто бы там ни жил, кто бы тебя не встретил, исхитрись, как хочешь, но фото мне чтоб были. И интерьер, так сказать, и экстерьер. Чувствую я, над нашей пациенткой кто-то профессионально потрудился.

Он вернулся в палату, поставил стул рядом с изголовьем железной койки Лилии, помыл тщательно руки с земляничным мылом, присел, стал протирать насухо каждый палец, будто собирался каждое слово Лилино прощупывать, как живой орган.

- Рассказывай-ка, голубушка. Все. Все до последней капельки, по другому болезни из тебя не выгнать. А просьба твоя еще в больничке поваляться имеет право быть выполненной – до тех пор, пока я тут работаю, я тебя на улицу не выкину. И лечить есть что, да и приписать пару болячек такой красавице - не грех. Ведь ты красавица, ты знаешь об этом?

И Лиля как-то очень серьезно и гордо ответила: «Знаю, доктор»!

Пришлось рассказывать все: и про вшей, и про то, как подростки издевались в подъезде, как били, и про походы в бутики в былые времена, и про духи с цветочным привкусом…

Каждый раз, когда Ия заглядывала в палату, пытаясь что-то спросить, доктор кричал на нее шепотом: «Занят я, не видишь»?

Водитель приехал часа через три, и Ия провела его прямо в палату. Он вошел, подал фотоаппарат Валерию Леонидовичу и уставился, не отрывая глаз, на Лилю.

- Да, там нет никакой квартиры, Леонидыч. Там барак какой-то разрушенный, то ли ферма бывшая, то ли склад какой… без крыши, без окон…

- Ну, я так и пред-по-ла-гал… - нараспев, щелкая цифровым фотоаппаратом и рассматривая что-то там, в окошке, ответил доктор. Ясненько…

Они проговорили еще до самого конца смены Валерия Леонидовича.

И потом, в каждую смену, доктор приходил и подолгу разговаривал с Лилей, записывая что-то в свой блокнот. На ее вопрос об этих записях, он ответил, что впервые принимает исповедь у коллеги. Он по своему первому медицинскому образованию – тоже психолог и психотерапевт, а такой «живой» объект научного исследования у него впервые – алкоголик со стажем и с дипломом филолога и психолога.

Лиля против не была, она чувствовала себя, как на исповеди – вот все расскажет, и грехи снимут. Не все, так хоть пену противную, коричневую…

Прошли еще две недели хоть и больничной, но новой для Лили жизни. Валерий Леонидович приглашал свою пациентку провести тихий час не в постели, а в больничном саду. Они ходили по ковру из желтых и красных листьев и тихо разговаривали. Валерий Леонидович задавал такие вопросы, что Лиля ежилась, думая над тем, как воспримет очередной эпизод ее слушатель. Она понимала, что расспрашивает ее доктор не из сочувствия, а как ученый, как исследователь. Как психолог своего психа-клиента. Но ей и это было приятно. Да, и выговориться всегда хочется человеку, которого давно не слушали и который сам теперь не просто рассказывал, а рассказывал про себя же с точки зрения специалиста-психолога. Будто сама себя спрашивает и ищет ответы для себя самой.

Еще позже, когда дела уже совсем шли на поправку, и Лиля самостоятельно передвигалась по коридору и в столовую и просто, чтобы посмотреть на больничный двор со всех сторон, доктор пришел в гости с каким-то чемоданчиком.

- Ну, что, Люлёк? Как самочувствие? Все соображаем? Ручки работают? Компьютер знаем?

- Ой, столько вопросов, что теряюсь, что же мне отвечать… Все, вроде бы, работает. А компьютер? Ну, когда-то же пользовалась, word знаю, в интернете информацию найду, а так… ну, на уровне пользователя простого, наверное, смогу.

- ПрЭлестно! ПрЭлестно, сударыня! – рассмеялся Валерий Леонидович! – Хватит Вам дорогая бездельничать. И, коли в планах Ваших дальнейшие взаимоотношения с зеленым змием не грозят иметь место, хочу предложить Вам свое сотрудничество. За деньги! Не просто так!

- Взаимоотношения не планируется… И, если можно, повесьте какую-нибудь картинку на эту синюю кнопку «морг»…

- Не понял… нет у нас таких кнопок… что это Вы тут уже нафантазировали? Ия! – позвал он медсестру. – Переведи к вечеру Лилию Львовну в третий блок. Нам нужно побольше света и тишина.

И – к Лиле. - Там кнопок нет! Так вот, голубушка, работа Вам предстоит такая: для начала Вы вспомните компьютер и наберете несколько моих трудов по психологии. При печатании не сочтите за труд вникать в их суть, возможно, это Вам пригодится в будущем. Ежели что непонятно, вот Вам мобильный телефон. Я внес в контакты свой номер. Звоните в любое время, спрашивайте. Через неделю встретимся, обсудим дальнейшие планы. Желаю успехов! Работайте!

Доктор открыл сумку-чемоданчик, достал из нее ноутбук, поставил на одеяло Лиле и пошел заканчивать обход больных.

Все пошло у Лили, как по маслу. Сначала, после мелодии, оповестившей о загрузке компа, она смотрела на клавиатуру, аки баран на новые ворота. И вдруг руки, как птицы сами залетали по буквам, запятым и тире!

- Вот это называется «достать из памяти пассивные знания при необходимости и по команде возбужденного мозга», - вспоминала любимые лекции по психологии наша Лилия Львовна.

Лиля полностью ушла в работу. Через неделю уже она набралась наглости даже что-то корректировать в статьях доктора. За это Лилия Львовна была щедро вознаграждена – Валерий Павлович принес в подарок целый набор косметики и всяких гигиенических мелочей: зубную пасту, хорошее мыло, набор массажных расчесок для чудом сохранившейся косы своей странной пациентки.

Однажды Лиля так увлеклась поисками подходящих иллюстраций в интернете, что забыла выйти на уколы на пост медсестры.



Разговор в коридоре сильно привлек внимание Лили.

- О чем это они так возбужденно? – подумала, не прекращая поиски картинок, она.

- Да, увольняется. Точно. Да, не слышала, а он сам мне сказал. Да, я и раньше знала, что планирует, а теперь просто он уже заявление главному отнес. – Говорила кому-то Ия.

- Вот ведь, жалко как… Такой доктор, такой специалист… - С грустными нотками в голосе сетовал тот кто-то.

У Лили все оборвалось в груди! Хоть имени и не называли, и так понятно, что сердечно говорить тут могли только о ее Валерии Леонидовиче.

- Ия! – громко крикнула Лиля, повернувшись в сторону стеклянной двери, завешенной марлевой занавеской. – Ия! – она даже потянулась к синей кнопке, но вспомнила, что ее уже нет здесь, слава Богу.

- Ну, что такое? Чего тут так кричит наш ученый секретарь? – Зашла в палату медсестра и как ни в чем не бывало, стала раскладывать по пакетикам таблетки на ночь.

- Ия, а что, Валерий Леонидович увольня… - Она не успела договорить, потому что в этот момент сам доктор вошел в палату в сопровождении еще какого-то мужчины в белом халате.

- Падение с высоты. Многочисленные переломы, сотрясение мозга, повреждение позвоночника, по внутренним органам тут, вообще, диссертацию писать можно… тут – особый случай, все отягчено алкогольной зависимостью… Лиля, добрый день! Вот Ваш новый лечащий врач будет, познакомитесь завтра. – Он полистал, показывая ручкой в какие-то места, медицинскую карту, новый доктор взглянул неласково на пациентку, оба пошли дальше, продолжая на ходу разговор.

- Ну вот, все и кончилось… - Тихо плакала Лиля. – Куда я? Куда я теперь? – у нее впервые за это время появилось желание хотя бы попробовать глоток хорошего вина или того коньячку, запах которого она тоже вдруг выдернула из пассивных уголков памяти… - Меня теперь выпишут… выпишут… не стану же опять кому-то рассказывать всю свою жизнь… как глупо… как она «повелась» на это добро внезапное…

Лиля думала- думала, и, в конце концов, выдержав паузу примерно в полчаса, набрала своего доктора на мобильный.

- Валерий Леонидович! Зачем Вы со мной так? Я погибну теперь точно! Зачем вся эта, якобы, работа, зарплата? Вы уходите вдруг… - Он не дал ей договорить.

- Лилия Львовна, вы мне мешаете, у меня обход. Я зайду к Вам, что за паника? – И повесил трубку.

Лиля выключила компьютер, почти бросила его на пол, отвернулась к стене и подумала, что она думать ни о чем просто не будет… Вот вышвырнут на улицу, тогда и будет вспоминать, где найти угол для первого ночлега… Она старалась не думать, что пойдет, скорее всего, на биржу труда, что… нет, она вообще думать не будет… И она вдруг уснула мгновенно и сладко, последнее промелькнуло в голове: «Будь, что будет! Устала…»

А заставкой - картинкой, как всегда перед сном был Леша, бодро спускавшийся по трапу того самолета, прилетевшего из Милана…

- С вещами на выход! – Бодрый голос Валерия Леонидовича чуть не вогнал ее опять в кому, так Лиля перепугалась. – Подьем, работница! А что это ты спишь вместе с ноутбуком? Забастовка? Али depression?

- Depression… - сонным голосом ответила нехотя Лиля.

- Собирайся, дорогая, долечиваться и работать, а также и проживать будем в другом месте. Меня отпускают без отработки положенного месяца. Я ж не совсем ухожу, сотрудничать с клиникой будем тесно. Зайду через час, будь готова. Вещей у тебя нет, из гардероба твои лягушачьи шкурки выкинули как непригодные для использования человеком, так что только умойся, причешись и выходи. Халат и тапки больничные вернем потом, я договорился.

Лиля плакала, бегала по палате, чистила зубы, даже посмотрела в зеркало раза три, уже без страха, спокойно…

- И чего я плачу? Ничего не понимаю, а плачу, блин… - приговаривала она. – Значит так надо! Раз плачу, значит, вот сейчас нужно именно плакать! Живая, вот и плачу…

На улице голова закружилась так, что стало плохо. Валерий Леонидович довел ее до автомобиля, усадил на заднее сиденье.

- А то еще гаишники решат, что в плен взял больную… - Смеялся он.

Лиле страшно не было. Впервые за столько лет. Она рассматривала прохожих. Шел дождь. Моросил.

- Какой веселый зонтик!- подумала она, когда на светофоре перед ними важно процокала дамочка в прозрачном зонте-полусфере, на котором были выпуклые разноцветные аппликации дождинок-слёз…

Автомобиль припарковался у красивенного трехэтажного здания персикового цвета с тонированными богатого коричневого цвета стеклопакетами и веселой вывеской « Мы открылись»!

Ниже над дверью уже строгим шрифтом черными буквами на золоченой табличке было написано:

«Клиника экстренной психологической и психоневрологической помощи

профессора Жуковского В. Л.

Время работы: с 7.00 до 21.00 без выходных.

Дежурный консультант – круглосуточно».

- Ну, вот, дорогая, пока тут никого нет, проходи смело. С одеждой все порешаешь завтра с моим секретарем Полиной… а пока вот там, в твоем, так сказать кабинете, выбирай халатик самый симпатичный и шлепанцы рабочие. Внизу в шкафу. Начнем с регистратуры пока, там дальше… видно будет.

- А кто меня научит? Как тут что… - растерялась Лиля окончательно, когда вошла в просторный, отгороженный от огромного и шикарного фойе, кабинет регистратуры.

- Тебя научит? Сама всех будешь учить! Вот садись, включай компьютер и жди звонков. Заведи журнал регистраций, записывай просто пока, кто звонил и чего хотел. А утром вместе разбираться будем. Ах, да… А спать…Ну, то есть, пошли покажу твою одновременно и квартиру и ночной кабинет. То есть, кабинет для ночных дежурств. Я прошу тебя об услуге – по ночам будешь работать только ты, днем, когда отдохнешь после ночной смены, просто будешь контролировать работу других. Годится? Пошли! Да, не тормози ты, клиника частная, моя. Хозяин здесь я. Я один. Позже возьмем охранника, а пока поживи одна с недельку. Хватит тебе тысячи квадратных метров?

Лиля молча следовала за шефом по ступенькам, ведущим в полуподвальное помещение…

- Ну вот, это твой ночной рабочий кабинет и временно жилье твое. Извини, комната небольшая, зато окна, хоть и нестандартно маленькие, но выходят во двор, воздух свежий будет. Все для жизни на первое время у тебя есть: холодильник, телефон, кухня, стол, диван… ну, осматривайся. Душ здесь… Комната охранника будет на полуэтаже, практически рядом с тобою. Так что компаньон на ночь будет, чай вдвоем будете пить. Группа такая есть, знаешь? Так и называются «Чай вдвоем». Наши клиенты!

Группу такую Лиля не слышала. Да… Отстала она от всех новостей здорово.

- Классно, что даже телевизор теперь будет, надо бы картину мира восстановить,- думала она.


Часть 1. Глава 5. Так будет не всегда!


Эту первую ночь в совершенно пустом здании Лилия провела, как ни странно, очень легко. По крайнем мере, часов до трех ночи она просто бродила по коридорам и кабинетам, все рассматривала, иногда присаживалась на стул, предназначенный доктору, думала, как это не просто вот так надеть белый халат, получить перед этим диплом, а теперь вот просто сесть на стул и советовать тому, кто рядышком жмется и ёжится от своего какого-то недуга или несчастья, «Так делай- а так не делай», «ходи сюда- не ходи сюда»…

Даже глупо как-то… А те, такие, как она, «буратино» и «папы карло»? Они ж сюда не придут, да их и не пустят, вонючих, вшивых, беззубых… А, если бы и пустили, разве кто-то смог бы им помочь? Психологическая помощь помочь может тем, кто пока стоит перед выбором, как жить дальше, перешагнуть эту черту или все-таки попытаться, качаясь, устоять перед жизнью? И зачем тут стол, стулья, шкафы? В кабинете психолога должна быть атмосфера подружкиной спальни, ну, по крайней, мере какой-то интим, приглушенный свет, тихий голос… Будто вот вы шепчетесь о своем душевном и боитесь, что сейчас вас кто-то потревожит.

Лиля бродила, выглядывала в окна на яркие витрины, постояла какое-то время у зеркала… Да … Что касается фигуры, еще все совсем хорошо, халатик приталенный длинный… весьма… весьма…шлепанцы- просто отпад: на пробковой танкетке, белая шнуровочка… очень элегантные, в таких не грех и по улице пройтись… но вот лицо… видно, что человек красивый, черты правильные, глаза выразительные, как у рыси, волосы, хоть и седые у корней, но зато какие густые и волнующие воображение… но вот лицо… будто на красоту эту кто-то, проходя мимо по слякотной осенней улице, нагнулся, зачерпнул из лужи комок жижи и плюхнул с размаху не то из зависти, не то из мести какой-то… За время лечения в больнице она, конечно, посвежела, но все равно видно и сейчас, что лицо обезображено не природой, обезображено самим безобразием. Ну, просто это – лицо алкоголика. Нужно срочно что-то предпринимать. К косметологу, срочно к косметологу! Подумала, и сама себе усмехнулась: « Видали вы? Наша Буратинка к косметологу подалась!»

- Ничего, ничего, я опять стану красавицей, я смогу, я сейчас уже все смогу! На пластическую операцию денег мне вовек не заработать, но средства народные есть какие-то точно! У меня теперь возможности небольшие есть, все-таки в клинике работаю, в медицине…» - воодушевляла сама себя.



В ее комнатке-кабинете прямо на полу стояли две пачки какой-то макулатуры, явно приготовленной к выносу в мусор с утра. Она это поняла по тому, что в каждом почти кабинете тоже лежали какие-то газеты, журналы, книги, перевязанные жгутом, измятые, рваные, а на дверях сестры-хозяйки висела записка Валерия Леонидовича: «Валюша, с утра первым делом все кабинеты очистите с Игорем от макулатуры, наведите везде порядок. В 12.00 у нас открытие и сразу же объявляем день открытых дверей. Будут, надеюсь, посетители. В.А.»

Лиля задела ногой случайно пачку, стоящую у порога, и из нее выпала малюсенькая книжечка, размером с сигаретную пачку. На ней было одно слово «Притчи». Лиля бросила «притчи» на стол. «Почитаем…»

Она посмотрела на часы в вестибюле- четвертый час. Подумала, что нужно-таки немного поспать, чтобы с утра не выглядеть бродяжкой с красными глазами. Сходила в душ, под контрастной водой повизжала, потом даже что-то помурлыкала, будто песенку какую-то даже, укуталась в простыню, как после сауны и прилегла прямо так, в простыне-пижаме, под толстое ватное одеяло. И даже сон какой-то стал подбираться исподтишка…

И тут раздался звонок! Лиля никогда не слышала такого громкого пронзительного телефонного звонка. Гул шел по всему зданию клиники эхом. Она испугалась и решила, что брать трубку не станет… пока… нет, она совсем не готова… Звонок прекратился. И сразу стало так легко, и сердце перестало даже почти колотиться, как бешеное. И вдруг опять! Дзинь-дзинь-дзинь…

Трясущейся рукой Лиля взяла трубку:

- Алло!- сказала она испуганно. И затем уже немного бодрее, - Слушаю Вас!

- Девушка, простите, пожалуйста, что так поздно… Я уже звонила и в МЧС и в «скорую», они отказываются… Мне в справке дали Ваш телефон экстренной психологической помощи…

- Что у Вас случилось?

- Понимаете, брат позвонил, говорит: « Сестра, здравствуй и прощай! Я вешаюсь!» И бросил трубку. Ключей у меня от его квартиры нет. Дверь я не взломаю… Ой, я не знаю, что делать… Я звоню ему на мобильный, не отвечает, еду сейчас к нему в такси… Он в другом конце города живет…

- А в МЧС что сказали?

- Сказали, что это не их случай. Мол, если точно узнаю, что повесился, тогда вызвать участкового, написать заявление и вскрывать дверь. Да! Еще «скорую» вызвать для заключения…

- Ну, а «скорая»?

- А там сказали, если не повесился, чего ж ехать? А, если повесился, то, мол, поздно ехать… Короче, я просто в шоке – человек вешается…Ой! Тьфу-тьфу-тьфу, может уже… А они все отфутболивают…

- Слушайте, если Вы вскроете дверь сами, а Ваш брат целехонек, а просто пьян, он потом что Вам сделает за это?

- Он мне?! Да, это я ему сделаю, уроду!

- Тогда, простите, за непрофессиональный совет – возьмите у таксиста какой-нибудь инструмент и взломайте дверь. Попросите даже таксиста и дайте ему пару рублей за это, а потом сразу отпустите, чтобы человек не попал в дурную историю по взлому чужой квартиры. А там уж на месте разбирайтесь, кого вызывать. Раз трубку не берет, переговоров с ним не провести. Если пьян, то любое постороннее вмешательство только усугубит нестандартную ситуацию, спровоцирует сыграть на публику.

- Ладно. Я так и думала, в принципе. Буду ломать сама.

- Меня в курсе держите, я буду на телефоне. А завтра, когда он проспится, попросите, чтобы позвонил мне. Ночью. Меня Лилей зовут. Жду звонка Вашего, ладно?

- Да, да. Я уже подъехала.

Связь оборвалась. Лиля стала вспоминать, что такие вот «повешусь - утоплюсь- удавлюсь» встречались в ее бомжатской жизни не редко. Но что-то ни одного такого случая, когда угрожали и сделали, не видела она. Кто делает, тот не предупреждает.

Уже через пять минут опять позвонили.

- Лиля, это я. Я Вам недавно звонила. Представляете, в дверь стала стучать ногами, с перепугу забыла, что кнопка звонка есть, а он выскочил, скотина, да еще отругал последними словами… спал уже… он с женой развелся, гулящая она у него была… а все страдает, как дурак, до сих пор… удумал что, идиот…

- Ну, ладно. И слава Богу. Вы ему скажите, что это был первый и последний раз, когда Вы приехали. Скажите, чтоб больше на процесс повешанья не приглашал. До свидания.

- Спокойной ночи. Простите. Я его к Вам на консультацию приведу как-нибудь.

- Хорошо. Только постарайтесь это сделать сейчас, а не после повешанья. До свидания.



Теперь уже Лиле вдруг так захотелось спать, что она просто молила Господа, чтобы больше никто не позвонил о том, что он вешается или стреляется. Пять часов. В восемь придут все, наверное, нужно вздремнуть. Лиля опять залезла под одеяло, потянулась рукой к столу, чтобы щелкнуть выключатель настольной лампы и первое, что нащупала, была опять эта книжечка с притчами.

- Ах, ты так хочешь, чтобы я тебя почитала? Ну, ладно. Так и быть. Одну маленькую только…

Первая же притча называлась «Так будет не всегда!». Лиля проглотила ее, как таблетку, и сон опять пропал. Сон пропал, но появилась откуда-то бодрость невероятная!

- Да, уж! Велика сила слова, точно! Как может настроение подняться и организм потерять усталость просто от прочитанного? Удивительно!- вслух сказала она и уставилась в потолок…

Притча. Так будет не всегда!

Однажды пришел к пастырю на исповедь человек, у которого жизнь была невероятно тяжелой: он потерял работу, нечем было кормить детей, жена болела неизлечимой болезнью, дом рушился от недосмотра и нищеты… Все шло так плохо, как только может быть у человека. Последнее, что пришло ему на ум - исповедоваться.

Он поведал пастырю о всех своих грехах, пожаловался на жизнь и спросил совета, как быть, что же делать с жизнью такой.

И пастырь ответил: «Не печалься. И не унывай. Уныние - грех из тяжелейших. Господь за уныние карает. Он дал тебе жизнь на земле для радости. Живи с тем, что имеешь, радостно.

А совет я тебе дам простой. Придешь домой, напиши плакат яркими красками со словами «Так будет не всегда!» и повесь его на самое видно место, чтобы все твои дети и жена тоже его видели. Посмотришь, все у тебя наладится.

Прошло пару лет. И однажды в святой праздник пришел прихожанин к пастырю на службу, чтобы отблагодарить за совет его добрый.

- Благодарю тебя, святой отец! Твой совет оказался просто чудодейственным! Все в моей жизни так прекрасно теперь, что боюсь сглазить: жена выздоровела, мне предложили хорошую должность, и я теперь управляю крупной компанией, дети учатся за границей… в общем, все так хорошо, что просто не верится. А теперь вот купил себе дом большой и красивый. Хочу тебя, святой отец, в гости пригласить. Вот только одно дело тут под вопросом: плакат тот с девизом твоим «Так будет не всегда!» выбрасывать рука не поднимается… Как с ним быть-то, посоветуй?

- А никак! Не выбрасывай, сын мой! С собой в новый дом забери, да повесь в красный угол, ибо ТАК БУДЕТ НЕ ВСЕГДА!



И как теперь уснуть было Лилии? Она встала, нашла яркий маркер красного цвета, вырвала из журнала последний лист, написала на нем заглавными буквами «ТАК БУДЕТ НЕ ВСЕГДА!» и закрепила под ободок большого овального зеркала.

- Я начинаю новую жизнь! – сказала, как молитву, три раза Лиля и, обняв подушку, спокойно уснула….




Часть 2. Глава 1. Свой крест.



Еще чуть-чуть расскажу то, о чем вы уже и сами в принципе догадались, и перейду к главному.

Итак, не главное.

Лилия быстро освоилась с работой старшего регистратора, телефона уже не боялась. Ее задача, в принципе, не была так уж сложна: выслушать очередной экстренный звонок и записать суть в журнале. Она каждый диалог подводила к тому, чтобы человек на следующий же день обратился к помощи специалиста. Благодаря ее переговорам по ночам, клинику наводнили клиенты уже в первую неделю.

Лилия сходила прямо в медицинском халатике в ГУМ, который находился в квартале от клиники. На щедро выделенную авансом зарплату шефа она купила себе скромный брючный костюм, туфли, комплект нижнего белья. Потом уговорила Полину оставить ее, чтобы купить кое-что уже без ее помощи. Прошла еще один квартал и очутилась в центральном книжном магазине. Еще ночью, засыпая, она составила себе список кое-какой литературы.

- Коль уж, мне хватило ума просто взять и выкинуть несколько лет своей жизни, я должна теперь перевыполнять план по собственному спасению раз в десять! – настраивала она себя.

- Девушка, мне, пожалуйста, дайте Библию и на ваш вкус что-нибудь по психологии. – Cказала она сразу же, подойдя к кассе.

По психологии оказалось столько интересных трудов, что пришлось буквально до копейки расстаться с зарплатой. Лиля подумала и вернула пару книг совсем не знакомых авторов - до следующей получки жить целый месяц… кормить некому!

Начать ликвидацию пропасти в понимании собственного смысла жизни Лиля решила с Библии. Стыдно (а может, и не стыдно) было признаться, что она не верила в Бога, поскольку просто не знала, каков он и есть ли он. В церкви она не была ни разу в своей жизни.

Даже первую страницу Лиля никак не могла ни понять, ни воспринять – язык трудный, персонажи какие-то надуманные… Детский сад, ей- Богу ….

Лиля расстроилась совершенно. Ну, как же так? Библию называют книгой жизни, а она, эта самая жизнь, ее не желает в себя пускать даже….

Лиля разложила аккуратно на полке перед собой всю купленную литературу и долго смотрела на эту стопку, думая, с чего же начать.

- А, ну, иди-ка сюда!- сказала она и взяла из-под подушки малюсенькую книжицу с притчами. – Дай-ка мне установку, умная книжечка!

Вторая притча называлась «Долина солнечной мечты», она напоминала простую традиционную русскую сказку про папу и трех сыновей.

- Младший, естественно, будет дураком и самым успешным. Как в жизни….- пробурчала Лиля, пролистала эту притчу на трех коротеньких страничках. Смысл это притчи заключался в том, что чем выше твоя мечта и чем смелее твои шаги к ней, тем вероятнее, что ты в жизни добьешься большего. Чем низменнее твои желания и чем меньше ты веришь в себя, тем никчемнее твое существование.

- И дураку понятно: мечтаешь подняться на десятую ступеньку - есть гарантия дойти до восьмой, устраивают тебя вторая-третья - век куковать на первой.

На первой Лиле быть уже не хотелось, а уж тем более, скатиться вниз опять она не могла себе позволить теперь.

Ночные разговоры становились все труднее и труднее. Люди начинали перезванивать повторно, чтобы просто пообщаться с ночным телефонным психологом. А ответов на все вопросы Лиля найти не могла. Теперь она не просто делала отметку в журнале звонков, а стала развернуто отслеживать каждую историю. Постепенно на рабочем столе появилось несколько журналов с историями: один – «угроза суицида», второй- «алкоголики», третий – «насилие» и т.д.

Лиля все больше и больше сама углублялась в изучение этих проблем, привлекая и учебники по психологии, и Библию, которую она, в конце концов, преодолела, и авторов нетрадиционных взглядов на решение этих глобальных бед тоже по диагонали проштудировала.

После того, как Лиля однажды все-таки уговорила себя зайти в церковь, она совершенно легко и c интересом, понимая абсолютно все теперь, прочла Библию. Неделя ушла на то, чтобы понять, что:

Во-первых, самый главный грех, которых порождает все остальные - зависть. Именно из зависти убивают, прелюбодействуют, воюют, совершают все остальные человеческие грехи. И она таким грехом не страдает, слава Богу.

Во-вторых, что нельзя мстить, нельзя ненавидеть, нельзя обижаться, и только прощение делает человека человеком. И она всех простила. А, главное, саму себя.

Лилия даже по совету секретаря Полины отправилась как-то рано утром в субботу в церковь деревни Смиловичи, где всем известный и популярный в народе отец Валерий, изгонял бесов. А вдруг, и в ней сидит темная сила? Но поход этот закончился сильной депрессией. В переполненном храме во время службы многие люди падали на пол, бились в судорогах, хрипели, изрыгая пену изо рта. Лиле стало плохо, затошнило, но она держалась из последних сил, ожидая очереди для того, чтобы, как все, поцеловать руку священника. В тот момент, когда она коснулась губами белой и теплой руки батюшки, он как-то брезгливо почти оттолкнул ее. От этого стало совсем не по себе, и Лиля вышла на свежий воздух.

На обратном пути, проходя мимо церкви, в которой она уже когда-то была, она все-таки еще раз зашла, чтобы восстановить равновесие. Шла служба. Все стояли, многие даже подпевали священнику, но Лиля не могла разобрать ни слов, ни смысла. Просто ей было хорошо и спокойно. Она подошла к женщине, очищающей от свечного нагара подсвечники, и спросила у нее, к какому святому можно обратиться за помощью и какую молитву нужно сказать. Служка шепотом и очень ласково объяснила, что можно пока и своими словами попросить святого Николая-Чудотворца обо всем, что беспокоит. Предупредила только, что денег просить нельзя. Лилия и не додумалась бы никогда просить денег. Зачем они? Она долго стояла перед иконой святого, растерявшись и не зная, что же главное нужно ей сейчас. В конце концов, она прошептала: «Святой Николай- Чудотворец! Сотвори чудо - пусть на моем пути мне встречаются только хорошие люди. Больше пока ничего не хочу. И еще, маленькая просьба, избавь меня, если это в твоих силах, от ночных кошмаров. Они меня выбивают из жизни. Сильно».

Краем уха Лиля услышала из речи голосистого батюшки о том, что каждый должен нести свой крест. «Каков он, мой крест? – думала она. – Уж слишком тяжелый попался….»

В эту же ночь, вернее, уже не в ночь, а под утро, когда Лиля переключила телефон на регистратуру и легла спать, она увидела странный, очень странный сон. Будто она, красивая, хорошо одетая, сидит на каком-то возвышенном месте, освещенном со всех сторон прожекторами. И что-то говорит, рассказывает людям, сидящим в темном зале. Самих людей она не видит. Их много. Она их только чувствует и слышит голоса. И вдруг из той людской толпы выходит маленькая девочка, очень сильно похожая на нее: те же льняные волосы, пока не коса, но такие же густые, красивые, струящиеся по плечам малышки, те же голубые грустные глаза, чувственные пухленькие губки. Девочка несет в руке книжку зеленого цвета. Она поднимается на это освещенное высокое место, подходит к Лиле и говорит: «Бабушка, расскажи сказку»!

Лиля проснулась. Сон был настолько явственным, но она даже приготовилась уже наяву заговорить с девочкой, спросить ее имя. Все остальное ей стало понятным: это малышка – ее внучка. Они так похожи, что сомневаться просто нельзя. Настроение, хоть и с оттенком грусти, но было такое, что хотелось улыбаться и плакать от радости. Что за сон? « Спасибо тебе, святой Николай, за сон, явно он – к хорошему, светлому…» - подумала Лиля и постаралась еще раз задремать, чтобы увидеть его продолжение.

Но уснуть не удавалось, и Лиля опять достала свою книжечку с притчами. Вдруг вспомнила ту, про крест как раз. Еще раз перечитала про то, как однажды усталый путник, который нес на себе свой тяжелый крест, зашел в церковь, чтобы отдохнуть от дороги и помолиться. И поставил у входа свой крест и прошел ближе к алтарю, чтобы быть ближе к Богу. И тут он заметил, что вдоль стены стоят кресты. Много разных крестов. Есть простые деревянные, есть инкрустированные драгоценными камнями, разные…. И маленькие и очень большие. И он спросил у батюшки, а можно ли выбрать другой крест, а свой оставить здесь, может, кому-то его крест придется по душе и по силам. И батюшка позволил то сделать. И долго наш путник ходил по храму, выбирая и примеряя на свои плечи разные эти кресты. В конце концов, он выбрал такой, который казался ему самым удобным, чтобы продолжить свой долгий путь, неся его на своей спине. И он спросил позволения взять именно этот. И батюшка не удивился, а только усмехнулся в ответ: «Так, ведь, это и есть твой крест, который ты поставил сюда, войдя в церковь!»

…

Прошел год. В жизни Лили произошли кое-какие изменения.

Во-первых, она сняла квартиру в центре города, прямо рядом с клиникой. Ее зарплата, плюс доплата за ночные смены, и плюс - постоянные премии от шефа за популярность клиники именно из-за телефона доверия, позволяли не только такую роскошь. Лиля стала прилично одеваться, могла себе позволить хорошее питание, приличную уже библиотеку, купила компьютер, стала анализировать ночные звонки-разговоры , и на основе этого анализа писать статьи-рекомендации для пациентов клиники. Эти статьи в виде брошюр были разложены на всех стендах и журнальных столиках в фойе клиники, их читали, а не просто пролистывали, и посетители и даже сами специалисты и простые работники. В конце концов, нашелся человек, который предложил Лиле вести рубрику в столичной газете «Вечерний Минск» под названием «Телефон доверия» и даже получать за свою работу гонорар.

Первая же статья в газете принесла популярность и клинике и Лиле необычайную. Телефон по ночам просто не умолкал ни на секунду. Каждому хотелось поговорить с этой интересной женщиной, такой необычайно откровенной и удивительно компетентной в понимании любой трагической ситуации.

…

Сегодня Лиля шла на работу и думала, что перед тем, как ответить первому же клиенту, она сделает два очень важных для нее звонка. Она еще не решила, что будет говорить, но знала точно, что разговор состояться должен. Время пришло!



Часть 2. Глава 2. Слезотерапия.



Лиля пришла на дежурство на час раньше. Дома ей совсем не сиделось.

- Ну, вот, сейчас, наконец, звонки начнутся! Лилёк пришла! – сказала Ирина, обрадовавшись тому, что можно будет пораньше уйти с работы. – Представляешь, шеф, мне кажется, подозревает, что мы днем трубку не берем или долго с клиентами разговариваем…. Ну, как вот объяснить? В твои ночные дежурства журнал пухнет от записей, а у нас вообще звонков нет. Может, все откровенничают только по ночам? Или, правда, с тобой только и откровенничают? Черт-те что! Ничего не пойму….

- Никогда меня так не называй, ладно?

- Лилёк? А что, не нравится, когда к тебе ласково обращаются?

- Нет, просто не называй так и все, ладно, Ира?

- Ладно. Ну, я пойду?

- Беги. Я же здесь.

Ровно до девяти часов, пока официально была еще не ее смена, телефон не зазвонил ни разу. Воспользовавшись этой тишиной, Лиля стала планировать в своей записной книжке самое срочное на эту неделю.

А самым срочным сегодня у нее были эти два звонка. Нет, она не боялась их. Она даже к ним и не готовилась, она знала точно, что скажет. Просто пока у нее не было их, телефонных номеров.

За время работы на телефоне доверия у Лили появились достаточные связи, кроме того, клиника официально заключила договор с МВД на случай прогнозируемой трагедии или угрозы суицида о том, что входящие номера будут по запросу в срочном порядке идентифицированы. Пару раз это даже пригодилось. И людей спасла служба МЧС совместно с бригадой психиатров.

Лиля обратилась к полковнику Коршакевичу с личной просьбой. Ну, разве мог он ей отказать в такой ерунде – дать контактные телефоны ее бывших родственников. А, может, и не бывших. Тем более, в ответ на его вопрос, какая еще дополнительная нужна информация, Лиля ответила, что больше ей ничего не нужно, и даже не интересует.

Он обещал позвонить вечером. Вот сейчас даст номера, и она просто наберет семь цифр, а слов скажет гораздо меньше. Меньше, чем семь….

- Ира, добрый вечер! – позвал по селекторной связи шеф.

- Валерий Леонидович, это Лиля. Не Ира.

- Не понял. Смена ж ее?

- Ее, ее. Я просто раньше пришла, Иру отпустила.

- Срочно зови назад. Позвони на мобильный. А ты… хорошо, что ты уже здесь. Зайди. Дело срочное есть. Иру предупреди, что придется сегодня задержаться, вместо тебя пару часов посидит на звонках.

- Хорошо. Звоню. Иду.

Ира, вздыхая и чертыхаясь, ввалилась назад в кабинет, стала переобуваться в шлепки рабочие.

- Ну, чё там такое? Что там шеф удумал? Ты только не долго, ладно? Мне ж добираться потом на край света, блин.

Зазвонил телефон. Ира раздраженно ответила: «Нет, не Лиля. Нет, ничего не случилось. Я с Вами побеседую. … ну, как хотите… тогда ей звоните, после десяти - одиннадцати!

- Ишь, какие цацы! Лилю им подавай! Перебьетесь! Лилю Вашу на ковер шеф вызвал! – засмеялась она, но тут же опять пришлось отвечать «Добрый вечер! Телефон доверия. Слушаю….»

***

- Лиля, добрый вечер! Знаешь, дорогая… тут такое дело… не смог отказать, но и как поступить, пока не надумаю… давай-ка вместе! Короче… позвонил и назначил встречу сегодня мне тако-о-о-й человек, что аж не по себе стало. В общем, поговорили мы с ним, пообещал я помочь, а как подступиться, понятия не имею.

- Да, что такое, Валерий Леонидович? Говорите уже, не тяните!

- Ну, понимаешь… прости, конечно, но твой профиль…. Ну, то есть, случай твой!

- Да, насколько я понимаю, в нашей клинике практически что ни случай, то – мой. Я ж со всеми в контакте.

- Да, нет. Не просто случай. У него… ну, у этого важного, ну, о-о-очень важного человека супруга … ну… выпивает… сильно выпивает… ну, одним словом, не выходит она из запоя подолгу. Вот уже третью неделю не приходит в себя. Нарколог у нее, она сейчас спит после капельницы. Но уже к девяти-десяти должна придти в себя.

- Так, а я что? Поговорить с ней? Не знаю…. Нет, Валерий Леонидович, понимаете, одно дело - говорить с человеком по телефону, успокаивать, да убаюкивать его, другое дело – вот так, ввалиться на прием как участковый доктор…. Нет, я не смогу. Тем более, к какому-то чиновнику или, там, хоть самому президенту. Нет. Простите, я не смогу. Правда.

- Лиля, послушай. Случай такой, что я не могу отказать. Понимаешь, не могу! А специалиста такого, чтобы эффект от визита был, да, к тому же, неболтливого, у меня точно нет. А главное – даже не это. Супруга этого человека сама попросила помощи. Твоей. Именно тебя она хочет видеть. Сама виновата. Ты с ней когда-то по телефону говорила. Вспоминай, она тебе звонила инкогнито. И после разговора с тобой долго держалась. Поехали! Думай по дороге, как себя вести, о чем говорить. Денег мы заработаем нормальных. Он мне цену назвал серьезную. Сам назвал, понимая щекотливость вопроса, наверное. Главное- чтоб у нас все получилось.

- Ну, что я скажу? Звонков таких было немало. Разве я вспомню? Поехали, раз не ехать нельзя.

- Добрый вечер, Леонид Иванович. Жуковский беспокоит. Мы со специалистом готовы выезжать. Говорите, пожалуйста, адрес. Да, да, о конфиденциальности не беспокойтесь. Ждать здесь? Хорошо.

Минут через пятнадцать Жуковскому позвонили на мобильный телефон, он ответил: «Выходим!», и они с Лилей вышли на крыльцо.

Тут же подъехал тонированный автомобиль какой-то серьезной марки. Перед ним припарковалась милицейская машина с мигалками.

Ехали около часа куда-то за город в сторону Молодечно. Молча. Лиля даже не думала, не готовила никакого плана. Бесполезно. Она предположила, что разговора как такового и не будет. Вряд ли после нарколога и после удара препаратами по трехнедельному запою человек способен прослушать лекцию о вреде алкоголя.

Их провели в дом. Огромную гостиную прополосовали тенями, перебегая из комнаты в комнату какие-то люди. Видимо, домработницы- домработники. «Специалисты» стояли молча в центре гостиной в ожидании кого-то.

Сразу Лиля даже не поверила своим глазам – мужчина приятной наружности, которого она по телевизору видела практически ежедневно в выпусках новостей, вышел в домашних тапочках и костюме с галстуком из одной из комнат. Сухо поздоровался и только и произнес:

- Так это и есть знаменитая Лилия? – протянул руку. – Имя мое знаете, однако познакомимся вживую – Сергей Васильевич!

- Очень приятно. Лилия Львовна.

- Ну, я думаю, Ваш начальник ввел Вас в курс дела. Пойдемте. Спальня супруги на втором этаже.

Лиля прошла по лестнице, которая была освещена неярким, каким-то даже приглушенным светом, в холл второго этажа.

- Лена! – постучал тихонько в дверь спальни Сергей Васильевич. – Леночка, ты можешь открыть? Лилию твою привез я. Лилию Львовну.

За дверью послышались тихие шаркающие шаги.

- Никого не впускает. Не впускала…. - Сказал он.- Удачи Вам. Не торопитесь, поговорите уж, прошу. По душам. – И он повернулся и пошел вниз по лестнице.

Дверь открылась, Лиля вошла, не глядя ни на длинный халат пациентки, ни в ее лицо.

Елена легла, вздохнула, потом уткнулась в подушку и тихо заплакала. То есть, ее плечи только и выдавали то, что она плачет. Звука не было, всхлипываний тоже.

Лиля молча сидела и думала, с чего же начать. Может с напоминания о том, что Елена уже когда-то была с ней на связи по телефону?

- Если я скажу, что мне плохо, Вы что будете делать? Мне плохо! – наконец, хоть что-то сказала Лена. – Мне плохо, всем плохо, и что делать, не знает уже совсем никто…. Я просто хотела с Вами как с последней инстанцией поговорить…. Я жить уже не хочу. Я замучилась сама и замучила всех. И мужа, и сына, и, самое, страшное, мать. Она очень больна.

- Почему же никто? – почти шепотом и как-то безнадежно заметила Лиля. – Я знаю. Сейчас, чтобы подняться, нужно очень сильно упасть Вам.

- Да, куда ж еще падать? Я уже на нет скатилась….

- Нет, не образно упасть. По-настоящему. С высоты.

Лена посмотрела странно на Лилию. Плакать перестала.

- У Вас хоть и трех- , по-моему, этажный дом, но он все равно очень низкий. А падать нужно из окна третьего этажа аэропорта «Минск-2». Это примерно высота этажей в шесть-семь обычной многоэтажки. И желательно прямо на асфальт. А лучше на груду какого-нибудь железа….

***

Как прошла ночь, не заметили, пожалуй, только Лилия и ее пациентка. Мужчины, как в замедленной съемке, передвигающие шахматы на журнальном столике внизу, не успели даже спрятать бутылочку какого-то то ли коньяка, то ли виски, отпитую на пару сантиметров, - так тихо женщины спустились на первый этаж….

И, хотя, дамы вовсе не казались бодрее мужчин, видно было, что самое малое, чего бы они сейчас могли пожелать – это сон. Елена в другом уже халате, шелковом цвета ранней зеленой травы, причесанная, с улыбкой на лице, вела под локоток своего «доктора». Лицо же Лилии было заплакано настолько, будто она прорыдала пару суток.

Валерий Леонидович растерялся. Подскочил, не зная, что спросить, что говорить в такой непонятной ситуации.

Сергей же Васильевич деликатно молчал, доставая из зеркального шкафчика над телефоном и протягивая своим гостям, два конверта.

- Вот, возьмите, пожалуйста. Благодарю вас. Обоих. Надеюсь увидеть вскоре. Ведь это необходимо? – Обратился он к Валерию Леонидовичу, не смея перевести, в конце концов, взгляд на Лилю. И уже – к жене.- Как ты чувствуешь себя, Леночка?

- Нормально, Сережа, все хорошо. Будет.

- Спасибо. Мы с супругой сейчас все обсудим, и я Вам перезвоню. Думаю, если не завтра, то через пару дней мы к вам приедем еще раз. – Помогая Лиле надеть плащ, сказал Жуковский.

- Так вы с Лилией Львовной супруги? Я не знал…. – удивленно отреагировал Сергей Васильевич, и теперь уже с легким наклоном головы обратил свой взгляд на Лилию.

- Вообще-то, я тоже…. – промямлила недовольно уже в дверях Лиля.

- Что, не понял? – вдогонку спросил муж Елены.

- Всего хорошего! До свидания! – ответили Лиля и ее «супруг», путаясь в двойных дверях….

- А что это за заявления, Валерий Леонидович? Я не поняла Вас. К чему это? Вы меня таким образом рекламируете, или это шутки у Вас такие психиатрические? – уже в машине разражено спросила Лиля.

- Лилечка, прости. Само собой как-то так вышло. То есть, прости, что так…. Я уже год к тебе подступиться пытаюсь….

Лиля вытаращила глаза на шефа.

- Вы переутомились, Валерий Леонидович? Или бессонная ночь делает свое дело?

- Лиля, прекрати. Не смейся. И не называй меня больше на «вы», прошу. Лиля, я так вот… черт-те как, короче… зря я так, конечно… Лиля, я делаю тебе предложение – будь моей женой….

Лиле казалось, что она сейчас просто отключится, в обморок упадет….

- Валерий Леонидович, я даже не могу придумать реакцию… я, понимаете… Вы меня… ну, ты, хорошо… ты меня… нет, я даже не знаю, что сказать… я не думала… Я, то есть, подумаю. Мне можно же думать?

- Думай, Лиля. Конечно, думай. Я буду ждать. – И он поцеловал руку в перчатке так нежно и скромно, что Лиля даже взглянула, действительно ли перчатка есть на руке. Таким теплым был это поцелуй….

- А Вы… ты ждать сколько можешь?

- Сколько скажешь. Долго.

- Жди!




Часть 2. Глава 3. Торжественный обед.



Лиля вернулась и доработала свою ночную смену. Впервые ей ужасно хотелось закончить все откровения - разговоры, и – домой!

Последний звонок уже под утро был от женщины, которая находилась в ссоре со своей любимой старшей дочерью. Ничего там особенного не было. Просто дочь – хамка, просто мать в депрессии и убитом настрое на будущее. Клиентка сетовала на то, что, к сожалению, нет, ведь, и надежды на то, что дочь переменится и станет прежней, и не будет дерзить, и не будет издеваться над воспитавшей ее в одиночестве матерью. Кривого, мол, могила исправит. Хотя, про собственную дочку такое говорить язык не поворачивается…

И Лиля, ответив, что это не так, что люди с возрастом очень даже меняются, утешила расстроенную даму и вернулась к своим мыслям. А мысли были о незавершенной работе, очередной статье как раз на эту тему.

В этой статье Лиля писала о том, что жизнь человека условно можно разделить на несколько этапов, каждый длинною примерно в пятнадцать – двадцать лет. Свои утверждения она подкрепляла примерами из произведений классиков, цитатами и автобиографиями известных личностей. Да и своим собственным опытом.

- Кто я теперь? Какой я была раньше? Я сейчас о себе, прежней себе, вспоминаю, как о хорошо знакомом мне человеке, не более. Где я настоящая? Где я сломилась? Где сломалась? Что сделало меня такою, теперешней? Не я сама?! Сама! Я! И господь, и люди, и обстоятельства, и мои собственные взгляды на жизнь.

И она только сейчас поймала себя на том первом месте, где она споткнулась, где ей подставили ножку. И именно с тех пор ею кто-то руководил, потому что в себя она больше не верила, не хотела.

Сначала тетя Саша убеждала ее в том, что нужно жить особняком от подруг, от мужчин, от людей вообще. Лиля сейчас поняла, что те события юности сломали не только ее, девчонку, а и взрослую, обожавшую ее женщину. Тетя Саша всю жизнь прожила одна, замуж она не выходила, и не хотела даже слышать ничего о мужчинах, браке, семье. Лилечка, маленькая племянница - сирота, стала для нее всем смыслом той одинокой жизни.

Когда-то Александра пережила сильную трагедию, оставившую след в ее сердце до самого последнего дня.

Она была влюблена в молодого человека, единственного сына высокопоставленного городского чиновника. Парой ему она не была. Ее родители всю жизнь отстояли у станков: отец - у штамповочного на электромеханическом заводе, мать - у ткацкого. Жили впроголодь.

Но сложилось все как раз очень счастливо. Родители Дмитрия, познакомившись с молоденькой Сашкой, буквально были ею очарованы, так она им понравилась, что, можно сказать, они же, родители, и стали инициаторами планируемого брака Димы и Александры.

Все шло к свадьбе. И все было замечательно: белое платье спрятано в шкафу от жениха, подружки обзавидовались, родственники стали своими в доску, родители, наконец, могут вздохуть от тяжелых мыслей о непонятном будущем обеих дочерей…

Это случилось во время поездки за очередными предсвадебными покупками. Дима вел машину, одной рукой держа руль, другой трогая за загорелую коленку свою невесту. Саша не помнила ничего, кроме страшного скрежета железа и вдруг, откуда ни возьмись, появившегося толстенного бетонного столба…

Когда она пришла в чувства, рядом с ее больничной койкой сидел Дима. Он, не в пример невесте, был абсолютно целехонек, вот только слишком бледен и расстроен. Сашка принялась его утешать, едва шевеля губами. Ни руками, ни ногами двигать она не могла, вот только шептала медленно-медленно: «Димочка, не горюй… я выздоровлю… а свадьбу перенесем… мне уже лучше…»

Какой там лучше? У Александры был перелом позвоночника, и провести в больнице ей предстояло еще полтора года с этого самого дня. Слава Богу, что на ноги она встать смогла, и очень даже быстро восстанавливалась. Вот только выписка из больницы чуть не закончилась пропиской в другое казенное место…

Тогда, в свой первый визит, Дима был расстроен больше даже не состоянием невесты, а тем, что он был виновником того ДТП. Весь удар, а потом еще и свалившийся бетонный столб, пришелся на Александру. Ее с трудом вырезали специальными гидравлическими ножницами из обломков автомобиля в полной уверенности, что извлекают погибшую пассажирку.

Но она выжила. А Димке предъявили обвинение в причинении тяжкого вреда здоровью, в управлении автомобилем без документов, ну и в том, что причин для такого ДТП не было абсолютно: машина в полной исправности, дорога была пуста, помех не было никаких, а значит, не было и причин.

И Дима в первое же свидание в больнице обратился к будущей жене с просьбой сказать, что она сама отвлекла его во время езды, да еще и, шутя своеобразно, резко дернула на себя руль.

- Димочка, я все сделаю, как ты скажешь, не садить же тебя в тюрьму из-за меня… Смешно! - Ответила, готовая на все ради любимого, Александра.

Тут же нарисовался следователь, нашлась куча друзей и родственников, которые такое поведение Александры за рулем, оказывается, наблюдали и раньше?! И вот, из пострадавшей невеста вдруг превратилась в обвиняемую. На суде Димка даже плакал, рассказывая, как он постоянно боялся неадекватного поведения Сашки.

В общем, любовь куда-то испарилась так бесследно, будто ее и не было никогда… Платье висело в шкафу еще лет пять, правдами и неправдами, взятками и жалобами Сашу родители смогли вытащить из этой чудовищной нелепицы… Первая любовь стала ее последней любовью.

Еще много лет Александра не могла оправиться от своей первой любви. К тому же, Димка вскоре женился на однокласснице-отличнице, родил подряд, одного за другим, трех сыновей, и теперь гордо ходил то с колясками, то с велосипедами мимо окон Сашиной квартиры. То в парк, то в магазин, а то и просто так прогуливался, зная, что его несбывшаяся невеста наверняка наблюдает за его передвижениями.

И она наблюдала… Она его все еще любила. Но только сейчас она не знала, что же такое за странное чувство эта любовь…

А потом Саша осталась в квартире одна. Родители уехали из поселка в дальнюю деревню проживать там свою старость на свежем воздухе. Старшая сестра вышла замуж и готовилась родить свою Лилечку, а Сашу оставили здесь одну устраивать свою личную жизнь.

Лиля попала на воспитание к тетушке как раз в то время, когда та была уже на грани глубокой депрессии. Ребенок наполнил жизнь Александры смыслом, и она стала всю себя посвящать любимке Лилечке. Все радости племянницы, все ее успехи, ее необыкновенная красота и нежная любовь к «тете маме», как она иногда ее называла, делали ее счастливой и самодостаточной.

И вот случилось ЭТО и с ней, Лилей! Первая любовь! Девчонка расцвела, сияла, как радуга всеми цветами, сутками бегала к окошку в ожидании красавца Вадика. И как он не стеснялся заходить в грязный подьезд их веками не ремонтировавшегося дома, он приходил к своей красавице ежедневно.

Над ним ржали подвыпившие соседи, забивавшие «козла» за сколоченным во дворе столиком, пацаны показывали пальцем, а девчонки, подружки Лили, смотрели с такой завистью на эту влюбленную пару, что едва хватало терпения поскорее покинуть под пристальными взглядами огромный двор. Вадик ну никак не вписывался во всю эту советскую действительность. Они с родителями много лет жили в ГДР, хоть и советской почти, но, все-таки, Германии. Он и одевался не так, как его ровесники, да и манеры были слишком утонченными, что ли, не такими, как у других. К нему быстро приросла кличка «интеллигент».

Тетя Саша сразу сказала, что они – не пара, что ничего из этого хорошего получиться просто не может. Но разве влюбленные слушают такие «драгоценные» советы?!

Лиля замечала, правда, что Вадик очень смущается всего ее окружения, в квартире глаза прячет от неловкости и смущения, а тетю Сашу, чувствуя ее настрой, боится, как огня.

Родители Вадика, как только узнали, где и с кем их сын проводит все свое свободное время, вызвали его «на ковер».

- Вадик, я надеюсь, что это несерьезно? Девочка, безусловно, красивая и умненькая, но… Ты сам понимаешь, это не твоя пара, не твоя партия. Да, и лет ей еще мало. Ты уже взрослый, тебе скоро поступать, учиться, а ей еще в школу ходить не один год. Не обнадеживай ее, так будет лучше.

И чем больше мать его отговаривала, тем все больше он прикипал к своей любимой девчонке. Они вместе пели в созданном им ансамбле. Вадик, к тому же, оказался отличным музыкантом. Он играл на ударной установке не хуже самого Ринго, он писал стихи и музыку. И все песни были о Лиле.

Она помнит, как на концерте в воинской части, где начальником был отец Вадика, на том их первом концерте, когда в зале сидели его родители, а чуть подальше за ними и тетя Саша волновалась за племянницу-артистку, он сказал, простучав барабанными палочками «раз-два-три»: « Эту свою первую песню «Подснежники» я посвящаю любимой девушке, моей Лилечке!». Он нежно, смущаясь полного зала, своих родителей и тети Саши, посмотрел на единственную девушку на сцене, солистку Лилю.

Недовольных в зале было трое. Все остальные аплодировали с радостью. Всем была знакома эта красивая пара: сын начальника воинской части и красавица - певунья Лиля.

Они с Вадимом гуляли допоздна в окрестностях поселка. Особенно любили бродить по лесу, целоваться и петь. Такие своеобразные репетиции у них были. И никакой близости. Кроме поцелуев они еще не созрели ни на что. Да, и, как -будто, хранили самое главное и красивое на потом…

А потом пришел осенний призыв. А в часть уже иногда привозили «груз 200». Всем было страшно, и Лиле было страшнее всех: ее Вадик мог, как и другие, попасть в Афганистан, например. Хотя тетя Саша уверяла ее, что сын начальника части любыми судьбами от армии отвертится.

Но Вадик упрямился, он понимал, что цинковые гробы везут все чаще и чаще, но он рвался в бой. Просто ему хотелось, как всем пацанам, на войну, к врагам, в разведку.

И вот наступил тот день, когда Вадик пришел с новостью – его забирают, ура, в армию.

- Не может быть! Не может быть! Ты не бросишь меня! – плакала тихо Лиля, как молитву повторяя и повторяя: «Не может быть…»

Вадик говорил то, что говорят такие же пацаны в такие же минуты, радовался и сокрушался… В общем, все, как у людей.

- Ты, Лиля, предупреди тетю Сашу, что в пятницу придешь поздно. Приглашаю тебя на проводы. Как говорит мама, на торжественный ужин.

Лиля так испугалась этих слов! Она даже не представляла, как это она попадет в ТАКУЮ семью на ТАКОЕ событие. Ведь, это ж и дураку понятно, проводы - всегда смотрины невесты. Та, что провожает тебя в армию, скорее всего, и ждать тебя будет. И, что становится вполне вероятным, станет твоею женой! Приглашение на проводы - это фактически предложение руки и сердца.

- А твои в курсе?

- В курсе чего?

- Ну, что я приду. Я же приду как твоя девушка, я так понимаю?!

- Естественно. А как кто же еще?

До пятницы всего три дня! Лиля в панике бросилась к тете Саше: «Мама Саша, в чем я пойду? Они все такие! Там будут его друзья с подружками, наверное. Они же все важные, богатые… Я не пойду!

- Вот и правильно. Вот и отлично. Тут его проводим. Тортик купим «Ленинградский» шоколадный. И нечего! Нечего тебе там делать! Еще обидят… Не пара вы. Пусть идет в свою армию. Да он, думаю, дальше Минска не уедет, чуда не бывает, не станет такой папаша своего сынка черт-те куда засылать! Тем более, единственного…

Но Лиля решила идти. Вадик даже слушать не хотел никаких аргументов.

- Придешь в том, что есть. Не перед кем выпендриваться! Ты идешь ко мне, ты моя девушка, и ты – самая красивая!

За две ночи из выходного тети Сашиного кримпленового платья получился шикарный свеженький костюмчик для Лили. Когда Вадик пришел вечером за ней , он буквально обалдел – такая его Лилия шикарная, модная и необыкновенная. Из ее богатой шевелюры тетя Саша сварганила нечто неземное! Готовая невеста!

Перед тем, как зайти в квартиру с массивной красивой дверью, Лиля впервые в жизни перекрестилась даже.

- Ты что, глупенькая! Знаешь, какая у меня мама хорошая! Это она так… как все мамаши за своих сынков единственных переживает, вот и ворчит…

- Добрый вечер!- сказала, проходя мимо с подносом, уставленным фужерами, мать Вадима.- Евгений Николаевич, Вы, пожалуйста, займитесь вином. Штопор там хороший, немецкий на барной стойке!

- Ко мне пошли пока, в комнату мою. Еще стол сервируется. – Утащил Вадик Лилю в свою спальню.

Впервые попав в квартиру, да еще и в комнату своего любимого «интеллигента», Лиля, как -будто, заново его изучала. Все здесь было из какой-то другой жизни: и книги, ужасный дефицит в то время, и какие-то необыкновенной красоты картины и статуэтки, зеркальный шкаф во всю стену, широкая мягкая тахта розово-оранжевая какая-то… Не то, что их пуританская обстановка в коммуналке.

- Вадик! - позвали из-за двери. – Выходи, принимай гостей!

Лиля слышала за дверью: « Вот, знакомься… Николая Петровича, папиного начальника, ты уже знаешь, а это Машенька, дочь Николая Петровича.

- Привет, Вадим! Много слышала о тебе. Говорят, ты музыкант хороший? Решила папе компанию составить… Ничего?

- Ничего. То есть, очень хорошо. Проходите…

И Вадик вернулся в комнату.

- Ой, притащила мать, все-таки, эту Машку, генеральскую дочку. Давно уже пристают, все познакомить хотят, пара, мол, из нас замечательная выйдет… - обнимая Лилю, проворчал распсихованный Вадим.

- Вадик, а где друзья? Кто еще будет?

- Какие друзья?! Я с боем тебя-то еле уговорил пригласить! У нас это не проводы, как у людей, у нас это называется «торжественный ужин», я ж тебе говорил…

И тут в комнату молнией влетела мамаша: « Вадим, а что это ты себе позволяешь?! Гости там, ты –тут! Давай, прощайся со своею девицей, и – за стол!»

- Мама, я не понял?! А Лиля куда? Не за стол?!

- Вадик, не смеши! Лиля – еще ребенок, раз! А второе – ей в таком обществе самой неловко будет! Лиля, вы не испугаетесь сразу трех ножей и трех вилок у тарелки?! – Язвительно выпалила жена командира.

Лиля бы испугалась, это – да! Но в такой дерьмовой ситуации она оказаться никак не предполагала!

Вадик догнал ее на первом этаже. Слезы, обидные слова, даже ругательства и сжатые кулачки, - все стихло на плече у Вадима, едва они вышли за ворота воинской части в лес.

Несмотря на осень, вода в озере была теплая, как парное молоко. Влюбленные плавали, купались и целовались всю ночь, и говорили, говорили, говорили… и даже немножко еще поплакали…

Был опасный момент: их объятия и поцелуи достигли того известного накала, когда все и происходит впервые, но… Они опять то ли струсили, то ли умышленно оставили эту близость на потом…

А утром у подъезда на лавочке Лилю встретила заплаканная и ужасно расстроенная Александра. Несколько раз за ночь приезжали родители Вадима, высказали все, что они думают и о Лиле, «золушке вашей», и о тете, и о социальном происхождении, и о положении в обществе, и о ночных гуляниях под луной…

А потом был день… А потом был звонок в дверь… А потом на пороге стоял бритый на лысо Вадик, одуревший от теперь уже настоящей радости – его комиссовали! Комиссовали по слуху! У него, оказывается, слух плохой, у музыканта!

А потом была опять любовь, но она уже почему-то была другая… Вадик поступил в радиотехнический институт, куда попасть было чрезвычайно трудно в те годы. Потом его родители получили квартиру в Минске и переехали всем составом в город. И свидания стали редкими… еще более редкими… совсем редкими… А потом они поссорились из-за какой-то ерунды. По-моему, он отменил в очередной раз свидание, ссылаясь на долгую дорогу туда и обратно к своей невесте. И даже похвастался при «разборе полетов»: «Представляешь, а мне теперь на свидания можно в тапочках ходить – Машка, ну, та генеральская дочка, живет в нашем подъезде, только на пару этажей выше!»

И все закончилось… Закончилось само собой…

А потом Александра с Лилей переехали тоже в Минск, в самый центр. Тетя Саша, наконец, дождалась какой-то сумасшедшей очереди на жилье, а их старую коммуналку забрала ее «работа» в качестве служебной квартиры. Но и это переселение поближе к Вадику уже помочь не могло. Все прошло… Вадик женился на своей соседке, удачливой, богатой, успешной, и, надо отдать должное, тоже красивой девушке, не такой тихоне, как Лилька.

Ну, а потом, погибла ее любимая тетя мама Александра…

А потом был тот перекресток, и Владислав, и их любовь, и их сын Лешка, а потом уже – все остальное… Боже, как давно это было…

Лиля так устала от своих мыслей, от этих воспоминаний, которые сейчас все вернули. Вернули то, что вспоминать не хотелось. Эта страшная пропасть в ее жизни, когда она не жила, когда скиталась бомжихой по страшным задворкам жизни, была для нее даже спасением. Эти потерянные годы оторвали ее от прошлого, и от этого было спокойнее. Забыто так, будто и не было… И вот опять…

Сейчас она позвонит, наконец. Именно сейчас она не станет мыть посуду или смотреть телевизор, не станет искать других причин перенести эти два звонка на потом. Номера телефонов есть, ждать-то чего? Это она должна позвонить, это она должна поставить, наконец, точку на всех проклятиях, если таковые были предприсаны кем-то их семье.

Она встала у окна, перекрестилась, как тогда у дверей Вадима, и сказала изобретенную только что молитву: «Господи! Если дети отвечают за грехи своих предков, пошли мне как можно больше несчастий, бед и горя! Пошли мне все, что ты равномерно распределил на тех, кто будут за мной! Дай мне больше, не оставь им ничего! Умоляю! Прости ты меня, Господи, милый мой! Аминь!»

- Алло! Слушаю Вас!

- Я хочу сказать тебе только два слова: «Прости меня, сын»!

- Мама?!

- …ту…ту…ту…ту…

Вздохнула. Опять перекрестилась, глядя на солнце, как на икону…

- Алло!

- Это я. Прости, что звоню. Мне очень нужно, чтобы ты меня простил. Я тебя прощаю.

- Лиля?! Это Лиля? Я ….

- ….ту…ту…ту…ту…ту…

Боже! Как стало легко! Она это сделала! И сразу почувствовала такую усталость… Смертельную усталость… Почти саму смерть… Сердце, казалось, сделало последние два удара: «Тук» … и через паузу – «ту-у-ук»…

- Только бы никто не перезвонил! Только бы никто мне не позвонил! – накрыв подушкой голову и рыдая, шептала она заклинание.

Никто не перезвонил…

Лиля вынесла телефон в прихожую и спрятала в шкатулку с документами…

Надо уснуть… Завтра будет трудный день… А, главное, завтра он будет… день!



Часть 2. Глава 4. Увольнение.



Когда утром Лиля раздернула ночные шторы, и солнце буквально ворвалось с криком «Привет!» в квартиру, сразу стало понятно, что никакой и нетрудный, а, может, даже самый замечательный будет сегодня день!

Лиля включила громко радио и, пританцовывая, отправилась в душ. Поливая себя то горячей, то холодной водой, и вскрикивая от ощущения внезапной перемены температуры, приговаривала убедительным нисходящим тоном: « Я сильная! У меня сегодня будет хороший день! У меня прекрасное настроение! Мне хорошо! Я ничего не боюсь! Я всех люблю! И прощаю! I will survive, обязательно, выживу! Буду жить интересно! Ух, ты! Бр-р-р-р!»…. Мурлыкая дальше, следом за Тиной Тёрнер “I will survive!”, она заварила кофе покрепче, открыла еженедельник и записала: «Понедельник, 16 ноября.

1. Уволиться!!!

2. Сдать в издательство афганскую рукопись.

3. Получить гонорар в «Вечернем Минске».

4. Открыть предпринимательство.

В клинику Лиля пришла на пару часов раньше, чтобы застать Валерия Леонидовича. Заходить к нему в кабинет, звонить по каким-то вопросам, стало в последнее время настоящей пыткой. Нет, нет, отношения их становились все лучше и теплее. И Лилия знала, что многим, да, пожалуй, всем она обязана именно этому человеку. И она чувствовала даже, что скажи она ему, все-таки, «нет», - это вовсе никак не скажется на ее работе, на его к ней отношении. Но, все-таки, как же это было тяжело, каждый раз, входя в кабинет, видеть в его глазах вопрос, не отвечать ничего на однажды сказанное «жди!».

Лиля постучалась, вошла и сразу же положила листок на стол шефу.

- Я так и знал. Я в последние дни чувствовал, что что-то в тебе происходит. Я, Лиля, не против, я даже –за. Без тебя мне, конечно, будет тяжковато. Но я уверен, что девчонки мои потихоньку справятся, а ты, ведь, не бросишь нас? Помогать будешь?

Приблизительно я твои планы «раскусить» могу, но не уточнишь ли, что задумала?

- Валерий … Валера, я, понимаешь, очень тяжело переживаю эти «ночи доверия», я уже на последнем дыхании нахожусь, устаю. И, потом, понимаешь, мне ночи нужны. Я по ночам только и могу писать. Мне сейчас нужно закончить роман про «афганцев». Я, помнишь, тебе рассказывала про Алексея, инвалида- «афганца»? Я, ведь, тогда ему ляпнула по телефону, что, мол, помощь его нужна, что пишу роман о войне. А потом пришла к ним, а он мне такой материал подготовил! Практически книга готовая. Он бой классно описывал, характеристики такие откровенные мужские героям выдавал…. Он так «зажегся» этой идеей, что мне уже и деваться было некогда. Мы с ним буквально за месяц сделали костяк романа будущего, даже название придумали – « На войне не болеют простудой».

- Это для романа ты меня расспрашивала о последствиях расстройства нервной системы в экстремальных условиях тогда?

- Ну, да. Я, ведь, сама многого не понимаю. И случаи суицида среди тех, кто вернулся с той войны, потом из Чечни, оказались не такой уж редкостью У меня только по звонкам ночным столько материала собралось для книги! И, вообще, Валера, если бы не ты, если бы не эта моя работа говорящим телефоном, я не знаю, где и как я применила бы себя. Только не смейся, пожалуйста, я, понимаешь… Короче, я решила бросить пока работу по какой бы то ни было трудовой книжке…. Я хочу писать. Очень хочу. Я и пишу потихоньку уже….

- Ну, кто ж этого не знает! Все твои статьи в газете вот, тут у меня подшиты….

- Да, причем тут газеты?! Я пишу другое, я серьезно настроена на это, понимаешь? И еще… я себя чувствую не в своей тарелке от того, что «краду» сюжеты на работе, у наших клиентов ночных…. Как быть?

- Лиля, а давай, мы с тобой друг друга выручим, хотя бы на первое время? Давай, мы тебя не уволим, а оставим в штате на других просто условиях?

- ?

- Ну, понимаешь, можно, ведь, и на дому, так сказать, консультации оказывать. Мы сделаем так, что самые сложные звонки будут переадресованы на тебя. Тогда я смогу оставить тебя в штате и на зарплате, а это тебе очень пока пригодится, а обращения по экстремальным ситуациям переадресуем на твой домашний телефон, например…. И сюжеты у тебя будут. Как тебе такая идея?

- Нравится. Что-то у меня даже и в голове такой возможности не возникало…. Так, может, попробуем уже, Валерий Леонидович?

- Договорились. Рад, что именно так договорились. Забирай свое заявление.

- А я хотела предпринимательство открывать, даже придумала «частные консультации психолога»…. Слава Богу, так мне не хочется с государством в брак вступать….

- Действительно! Лучше со мной, Лиля!

- Подумаю, - улыбнулась Лилия, обошла стол, обняла своего дорогого Валерия и нежно поцеловала за ухом, отчего тот вздрогнул и вдруг, как мальчишка, сильно засмущался….



***

Хотя, роман « На войне не болеют простудой» был написан большею частью ею, Лилией, она воспользовалась тем, что Алексей не совсем «въехал» в эти редакторские и издательские тонкости, и решила поскромничать, тем самым сделав приятное мужчине, воспрявшему духом необыкновенно. Его мать была просто счастлива от того, что сын не ныл и не стонал, как прежде, над своей разбитой безногой судьбой, а с головой ушел в писательство: сидел по ночам в компьютере, постоянно созванивался с кем-то, много читал, в общем, стал деятельным и активным, обычным занятым человеком. А еще - человеком нужным.

Рядом с именем автора романа стояло скромное дополнение: «Консультант-психолог Лилия Траст».

Вот только сегодня, когда на афише Лиля увидела свою фамилию, ее вдруг осенило, что, все-таки, чудеса есть! И ничего не бывает случайно! Ну, как, скажите, люди, как могло такое случиться, что даже не псевдоним, а настоящая ее фамилия вот она: Траст, trust – доверие по- английски, телефон доверия…. Интересно, откуда у нее какая-то не то немецкая, не то еврейская фамилия? Скорее, наверное, еврейская. Она же Львовна, к тому же…. Хотя, Толстой – тоже Лев, да и Илья Муромец, похоже, не кареглаз и черняв был…. Да… ничего Лиля о своих родителях и не помнит и не знает…. Никто не успел рассказать толком. И о ней ее внуки вряд ли будут знать, а тем более, помнить….

На стеклянной двери книжного магазина «Светоч» в центре Минска две недели висела эта скромная афиша - объявление: « Презентация книги « На войне не болеют простудой». Автор – Алексей Кравцов. Психолог-консультант – Лилия Траст».

На презентацию Лиля привезла Лешу заранее, за целый час до начала. Зал для встреч находится на втором этаже магазина, пандуса нет и быть не может, так как ступеньки расположены по кругу, как при винтовой конструкции. Нужно было еще как-то поднять туда, на второй этаж, автора в инвалидной коляске.

У входа на второй этаж, перегороженного пока цепочкой (так как там, на столах, были разложены томики с романом), стояла уже толпа читателей. Лиля такой ситуацией была слегка обескуражена… Она предполагала, что интерес будет, но какого-то ажиотажа в наше время по поводу новой книжицы, ждать было, по крайней мере, несерьезно. Роман уже целый месяц был в продаже во всех центральных книжных магазинах, но за ходом продаж проследить пока было невозможно – деньги на счет пока никакие не поступили. Но такого! Интереса не предполагали ни сам Алексей, ни она. Лиля только сейчас по вопросам и приветствиям, адресованным к ней, поняла, что именно она, известная всем в городе и по телефону доверия и по своим статьям в газете, послужила приманкой для такого количества людей.

Она тут же сориентировалась и построила свою вступительную речь таким образом, что умная аудитория поняла: герой дня – Алексей Кравцов, а не вовсе не она, Лилия Траст.

Алексей держался молодцом, улыбался, был бодр и весел. Больше всего его взбодрило то, как его мужики быстренько живым лифтом из крепких рук доставили на сцену зала. Никто, казалось, даже внимания не обратил на такой несущественный дефект автора, как отсутствие обеих ног.

Сейчас он был просто автором, просто человеком, с которым интересно было поговорить на тему той, слегка уже подзабытой войны….

Последним вопросом в заключение вечера стал, вопреки всем стараниям Лили, вопрос в ее адрес: «Лилия Львовна, а Вы сами не думали книгу написать?»

- Думала? Думала! И даже написала уже. Рабочее название – «Телефон доверия». О чем же еще я могу написать. Книга очень откровенная. Такая откровенная, что я даже рискую испортить себе репутацию. Но я уже ничего не боюсь. Надеюсь, и на моем творческом вечере всех вас увидеть!»



Не каждый день в жизни человека заканчивается аплодисментами….



Этот день был таким!





Часть 2. Глава 5. «Да!»

С поры тех аплодисментов и в адрес Алексея Кравцова, который теперь всерьез занялся литературной деятельностью, и в ее, Лилии, адрес, прошло два года. И за эти два года Лиля успела написать два серьезных труда по психологии экстремальных жизненных ситуаций, издала, наконец, свой роман «Телефон доверия», а также две книги рассказов. «Телефон доверия», за который она переживала больше всего, хотя была уверена (она же хороший психолог!), что, не просто раскрыв свою душу, а буквально оголившись перед читателями своими откровениями, тем самым сделала невольно себе прекрасный пиар – народ обожает перчено-солененькое. Если б не ее, к тому времени уже ставшее популярным в народе имя, вряд ли кто-то стал бы читать какие-то рассказики о жизни. Народу детектив подавай: кровь да убийства ! Странное, все-таки, дело: самые рейтинговые передачи на ТВ – те, где есть насилие, сплетни про «звезд» и другая дребедень…. Совсем народ мозг напрягать не хочет, что ли? Или таким образом себя успокаивает – у меня, мол, не все так страшно?!

По-прежнему иногда по ночам из клиники переключали телефон на ее домашний. Это тогда, когда случай был уж совсем из ряда вон выходящий. Иногда люди просто просили, чтобы она в очередном рассказе описала их случай, дабы других предостеречь.

И Лиля с удовольствием делала это. И делала это немедленно. То есть, прямо после звонка, в котором часу ночи он ни случился бы, она тут же шла на кухню, заваривала крепкий кофе, думала ровно пятнадцать-двадцать минут, загружала компьютер… и через пару часов свежий рассказ, непохожий ни интригой, ни сюжетом, а иногда, даже и стилем на другие, появлялся и в интернете и выползал из принтера, готовый быть подшитым в очередную папку с рабочим названием «В издательство».

Прошло то время, когда она скребла по сусекам, чтобы оплатить издательству сумму, необходимую для выпуска небольшого тиража. Теперь у нее в столе лежал договор с двумя крупными монстрами книгопечатного дела, и они, эти монстры сами звонили и спрашивали, когда смазывать станки для печатания новых страниц новой книги Лилии Траст.

Книги продавались моментально, деньги, хоть и не так моментально, но, все-таки, регулярно частями поступали на ее счет в «Беларусбанке». За два с небольшим года Лиля почувствовала себя состоятельным человеком. Это радовало ее ужасно. Не потому, что она вдруг замечтала о «Мустанге» 1968 года выпуска или о загородном коттедже метров в пятьсот… нет…. Лиля нашла себе применение – она занялась благотворительностью. Не дурной и абстрактной, а совершенно конкретной. И такой, которая не имеет обратного адреса, не ждет благодарности, не знает имени благодетеля – она просто помогала всем, кто просит и всем, кто стесняется просить: стала частным гостем в детском онкоцентре «Боровляны», к Новому году по отдаленным периферийным детским домам ездили ее Деды Морозы с мешками подарков….

Живя в одном городе с БЫВШИМИ ее родными когда-то людьми, она как решила в самом начале НАЧАЛА, что ничего не хочет и не будет о них знать, так и держалась этого принципа до сих пор. Иногда кто-то пытался как бы нечаянно донести ей информацию о них, но Лиля тут же гасила разговор, всякий раз обрывая собеседника и не давая договорить «Вы знаете, а я тут Вашего бывшего ….»

Нет, знать она ничего не хочет! Зачем ей знать о них? Какое она к ним имеет отношение? Никакого! Ведь, это не она, она – человек, обратной дороги не будет!

С ней тоже никто не искал контакта. Бывали случаи, когда в трубку молчали до тех пор, пока она сама не прерывала связь. Но кто это был, она знать не может, не чувствовала она по дыханию в трубку ни родственности, ни близости, ни тепла, ни холода…. Просто был звонок, и все. А из прошлого он или из настоящего… какая разница?

Тот сон, помните, я рассказывала: «… она увидела странный, очень странный сон. Будто она, красивая, хорошо одетая, сидит на каком-то возвышенном месте, освещенном со всех сторон прожекторами. И что-то говорит, рассказывает людям, сидящим в темном зале. Самих людей она не видит. Их много. Она их только чувствует и слышит голоса. И вдруг из той людской толпы выходит маленькая девочка, очень сильно похожая на нее: те же льняные волосы, пока не коса, но такие же густые, красивые, струящиеся по плечам малышки, те же голубые грустные глаза, чувственные пухленькие губки. Девочка несет в руке книжку зеленого цвета. Она поднимается на это освещенное высокое место, подходит к Лиле и говорит: «Бабушка, расскажи сказку!» ? Так вот, тот сон (странное дело!) повторялся с какой-то непреодолимой настойчивостью, как де-жа-вю, множество раз за это время. Ну, просто как эпизод из фильма. И однажды, когда Лиля в больнице читала по просьбе мальчика какую-то детскую книжку полушепотом во время «тихого часа», она вдруг подумала, а почему ей самой не написать детскую книжку, что-то вроде «Денискиных рассказов» от Лилии Траст.

В ту же ночь, ожидая увидеть во сне свою любимую, похожую на нее саму, девочку, она открыла новую страничку в word и сразу написала название – «Необыкновенные приключения Анки- минчанки».

Книжка, состоящая из семнадцати глав, была готова к концу недели. Лиля ужасно радовалась придуманному образу симпатичной маленькой девочки, озорной, смешной, непослушной. Она была так похожа на ту, что приходила в ее снах де-жа-вю!

Но это был первый случай, когда оба издательства не то, чтобы ее отфутболили, но настоятельно просили, чтобы книжка была на белорусском языке. Какие проблемы? Язык белорусский Лиля знала довольно неплохо, но смысла не видела – максимум десять процентов белорусов говорят на родном языке. Ну, да, понятно, именно потому и нужны книги авторов-современников на белорусском…. «Ну, что ж, придется сделать такое удовольствие этим немалочисленным процентам – а вдруг, их станет больше?» - подумала Лиля.

И тут ей в голову пришла идея. А что, если пригласить в переводчики единственного человека из ее прошлой жизни – ее любимую Ядвигу Яновну? Вот это было единственное исключение из принципов. О том, что бывшая ее домработница Ядвига, которая в той, прошлой жизни, относилась к ней, как мать, была жива и здорова, Лиля знала и постоянно интересовалась. Знала коротко: жива-здорова, не более того. То есть, «более того» можно было бы знать тоже, но своему информатору в этом вопросе она не разрешала выходить за рамки дозволенного минимума.

Когда в квартиру вошла Ядвига, Лиля еле сдержала свои нервы, чтобы не расплакаться. Постаревшая, но все такая же «жвавенькая» и улыбчивая тетя Ядя, казалось, поняла еще перед входной дверью Лили, к кому она идет в гости.

Ядвига все пыталась что-то сказать, что-то спросить, но Лиля останавливала ее буквально на вздохе: «Ядвига Яновна, я Вас умоляю, во-первых, мне ни о ком ни слова, а во-вторых, и о наших встречах – тоже никому ни-ни! Вам и делать буквально ничего не нужно, я просто буду читать Вам свою книжку по чуть-чуть, а Вы мне ее пересказывать на Вашем красивенном белорусском, ладно? Это называется перевод!

Вы будете приезжать ко мне только в те дни, когда у Вас выходной, чтобы никто ни о чем не догадался, ладно? Нам же хорошо вместе? Мы будем пить чай, разговаривать и просто читать книжку. А Вы заработаете хорошие денежки за работу в качестве переводчика. Не обидетесь?»

- Ой, Лиля… Лиля… - только вздыхала и счастливо улыбалась Ядвига Яновна. – Дачка ты мая дараженькая!

Через пару недель, когда Лиля бухнула на стол главного редактора две рукописи, с русским и белорусским текстами, и флэшку с рисунками, она поняла, что Анке ее выписана путевка в жизнь!

Тираж в три тысячи разошелся за месяц! «Анку-минчанку» спрашивали в магазинах, на книжных ярмарках…. Лиля была счастлива как никогда! Ядвига Яновна – того больше! Когда Лиля подарила ей несколько экземляров, на которых та увидела « Перевод Ядвиги Карсюк», Ядвига аж разрыдалась от удовольствия такого!

- В субботу во дворце культуры тракторного завода будет встреча с читателями, приходите к шести. Сможете? Встреча, правда, по поводу моего романа «Телефон доверия», но я уверена, что и про Анку нашу с Вами люди тоже поговорить захотят.

- Приду, любочка моя, приду обязательно. Если что, так и отпрошусь у Владислава. Скажу, надо к родственнице в Бобруйск съездить. Точно! Вот это и скажу. Я принаряжусь, не волновайся, красавица!

- Валера, привет! Это я, Лиля. Слушай, в субботу…. Алё, ты чего молчишь? Ты слышишь меня? – Лиля испугалась молчания в трубке на ее «алё».

- Слышу, Лиля, слышу. Просто каждый раз, когда звонишь, я по-прежнему волнуюсь, как пацан – вдруг сейчас скажешь свое «да», наконец! Лиля, давай уже поговорим серьезно, прошу! Хватит надо мной издеваться, ты кроме книжек своих ничего уже не видишь, ты про меня забыла….

- Валер, ну перестань, а? Обещаю, вот в субботу все и порешаем. Приезжай, я тебе в первом ряду место займу. Встреча с читателями, творческий вечер, так сказать. А ты у меня - талисман, сам знаешь. Я без тебя уже не могу перед народом выйти. Не забудь, жду, ладно?

- Приду, не волнуйся. Так я в парадном костюме? Вечером ко мне?

- В парадном. Давай, в парадном в этот раз! Целую!

- И я. Целую, милая.



Зал дворца культуры был забит до отказа, прямо как на сеансах Кашперовского когда-то. Лиля впервые сильно волновалась. Обсуждать и комментировать люди, добрые и недобрые, просто зеваки и те, кто знал ее по звонкам и доверял самое сокровенное, будут сейчас не просто ее роман, а и главную героиню этого романа – ее саму. На афише была фотография ее книги и анонс о том, что произведение это автобиографическое, о жизни самой Лилии Траст.

Обычно Лиля выходила на сцену до начала вечера и раскладывала на столе бумажки для записок, книги для того, чтобы их дарить в конце вечера и давать автографы читателям…. А тут все в ней дрожало: и голос, и коленки, и даже руки. За последнее Лиля переживала больше всего – вспомнилось кое-что из прошлого.

Наконец, свет в зале погас, сцену ярко осветили, и Лиля, сконцентрировавшись, надев маску спокойной улыбки, вышла, сказала «Всем добрый вечер!» и села в мягкое кожаное кресло в центре. Ее видели все. Наверное, даже почти все улыбались, потому что Лиля почувствовало тепло, исходящее из этой темной живой бездны. Лиц не видела совершенно, впрочем, этого ей и не хотелось.

В первом ряду ее грели только глаза двух близких людей: Валерия Леонидовича, который, как жених перед дверью ЗАГСа был в светлом новом костюме с букетом бордовых роз («Почему, не лилий» ?- подумала Лилия), и Ядвиги Яновны. Ядвига была с красивой прической и какими-то цыганскими серьгами в ушах, которые пускали лучики по всей сцене.

Напряжение ушло само собой после первых же вопросов читателей. Вопросы по «Телефону доверия», как Лиля и предполагала, перемешались с вопросами и комментариями по «Анке-минчанке». Сразу стало весело и уютно и залу и Лиле.

Время вечера подходило к концу. Пока читателям раздавали книги в подарок, Лиля достала мобильный телефон, написала смс-ку с одним словом «Да!», нашла в контакте номер Валерия Леонидовича, впившегося в нее взглядом сокола, наблюдавшего за желтым цыпленком, и нажала «отправить сообщение».

В этот момент из темной стороны зала, спотыкаясь о ковровую дорожку красного цвета, выбежала и стала взбираться по крутой лесенке сцены, держа в руках «Необыкновенные приключения Анки- минчанки», девочка… та, что все это время ей снилась: «маленькая девочка, очень сильно похожая на нее: те же льняные волосы, пока не коса, но такие же густые, красивые, струящиеся по плечам малышки, те же голубые грустные глаза, чувственные пухленькие губки»….

Девочка несла в руке книжку зеленого цвета. Она поднялась на это освещенное высокое место, подошла к Лиле и тихо сказала: «Бабушка, расскажи сказку!»

Лиля, совершенно обалдевшая от происходящего, не в силах остановить ручьями выпущенные из глаз горячие слезы, взяла девочку на руки, обняла и спросила шепотом: «Милая, тебя как зовут?»

- Лиля! Лиля…. А ты мне сказки читать будешь? Дедуль! – крикнула девочка куда-то в зал!

Лиля в приближающемся силуэте сразу узнала Владислава…. Она, совершенно растерявшись, стала собирать записки в карман… зеркальце никак не влазило в косметичку… мигал мобильник, высвечивая на экране: «Сообщение не отправлено. Повторить?»

В тот момент, когда Владислав ее обнял, она уже научилась видеть в темноте…. А как можно не видеть Лёшку своего, который стоял весь вечер, подпирая колонну там, на галерке. Это его она так явственно ощущала в течение двух бесконечных часов….

Лиля тяжело и глубоко вздохнула…. Нет не вздохнула… выдохнула все, что держала в себе столько лет….





The End, так сказать…. Спасибо за Ваше терпение и внимание, читатель!