О вреде любовных романов

               

Любовный роман… Какие ассоциации вызывает у вас это словосочетание? Наверное, это  очень толстая книжка, в которой очень подробно  написано об очень влюбленных героях, живущих в лубочной художественной  действительности, безнадежно оторванной от реальной жизни, и культивирующих свои страдания…
«Что за ирония такая?! – захлебнутся возмущением  мои читатели, увидев весьма тенденциозный заголовок этой статьи. – Ты уже и до классиков добралась?!» Да, друзья! Дерзость Venus не знает границ, и на сей раз под обстрел ее ядовитой  слюнки попадут не современные графоманы-любители, а такие  общепризнанные гранды мировой литературы, как В. Гюго, А. Пушкин, Л. Толстой и другие.  Только не подумайте, что я преследую цель их обругать и сбросить «с борта современности»! Моя цель куда  скромнее – доказать ИЗНАЧАЛЬНУЮ НЕСОСТОЯТЕЛЬНОСТЬ ЛЮБОВНОГО РОМАНА КАК ЖАНРА (заметьте: не романа вообще, а романа любовного!).
Какова цель создания художественного произведения? Заставить читателя сострадать и сопереживать герою. Но скажите начистоту: сопереживаете ли вы всем сердцем героям классического любовного романа? Рискну предположить, что  многие из вас ответят отрицательно. Как часто мы употребляем ироническую фразу: «Такое бывает только в книжках о любви!»!  «Она была воспитана на французских романах и, следственно, была влюблена», - не без юмора охарактеризовал одну из своих героинь и сам Пушкин, давая нам понять, что та жила в царстве своих грез.
Почему же любовные романы так безнадежно оторваны от жизни? Потому что они НЕПРАВДОПОДОБНЫ по своей сути – прежде всего из-за гипертрофированной чувствительности их героев. «Его потянуло в гостиную, там не было ни души. Увидев голубой диван, он бросился перед ним на колени и прижался губами к тому месту, куда  Матильда обычно опиралась рукой, слезы хлынули у него из глаз» (Стендаль. «Красное и черное»).  «Священник катался по каменному, залитому водою полу и бился головой об углы каменных ступеней» (В. Гюго. «Собор Парижской Богоматери»).  «Он поцеловал свою руку в том месте, где она тронула его…» (Л. Толстой. «Анна Каренина»). «Татьяна то вздохнет, то охнет, письмо дрожит в ее руке, облатка розовая сохнет на воспаленном языке» (А. Пушкин. «Евгений Онегин). Да это не влюбленные,  а форменные психопаты, по которым давно плачет отделение неврозов! И что могут вызвать они у нас, кроме насмешки?! Почему?! Да потому что само словосочетание «любовный роман» – это такой же абсурд, как, скажем, «живой труп». Ведь, как известно, есть 3 рода литературы: эпос, лирика, драма. Каждый из них призван выполнять свою функцию: эпос должен описывать всякого рода приключения, лирика – чувства, а драма – действия. Эпос – это сугубо  «внешнее», лирика – «внутреннее», следовательно, любовь раскрывается в лирике, а события – в эпосе. Любовный же роман – это неудачная попытка ВЫРАЗИТЬ ВНУТРЕННЕЕ ЧЕРЕЗ ВНЕШНЕЕ:  по-настоящему любишь – целуй диван, предмет любви отвергает тебя – бейся головой о землю, чтобы все визуально убедились, что ты действительно влюблен! Однако требует ли настоящее чувство выполнения подобных глупостей? Разумеется, нет! Ведь оно сокрыто глубоко в сердце, следовательно, нуждается в принципиально ином «холсте» изображения, чем роман.
«Стоп! – заметите вы. – Ты так огульно хаешь любовный эпос! А сама-то слезливые рассказики еще как пишешь!». Вы правы! Если бы я, создавшая «Ангела Утешения» и «Генриха», вдруг объявила любовному эпосу смертный приговор, получился бы невиданный нонсенс!  Но ведь я понимаю, что ЛЮБОВНЫЙ ЭПОС НЕ МОЖЕТ НЕ СУЩЕСТВОВАТЬ! НО ОН ДОЛЖЕН БЫТЬ ОСОБЕННЫМ – МАКСИМАЛЬНО ПРИБЛИЖЕННЫМ К ЛИРИКЕ, ГДЕ ВНУТРЕННЕЕ ИЗОБРАЖАЕТСЯ ЧЕРЕЗ ВНУТРЕННЕЕ. Как это? Очень просто. Все произведения о любви должны подчиняться двум обязательным требованиям. Это: УНИВЕРСАЛЬНОСТЬ (актуальность во все эпохи) и БЕЗЖАЛОСТНЫЙ  ПСИХОЛОГИЗМ, который диктует следующие ОСНОВНЫЕ ПРИНЦИПЫ написания сентиментальных творений:

1. ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ ЭГОЦЕНТРИЗМ (ХЭ). Без лишней скромности скажу, что этот термин придуман мною, а обозначает он то, что буквально лежит на поверхности: рассказать о чувстве так, чтобы заставить читателя со-страдать и со-переживать, может только тот, кто это чувство пережил. Любовь настолько глубоко интимное, сокровенное, субъективное  и индивидуалистическое состояние души, что достоверно описать его может только САМ ЕГО ИСПЫТЫВАЮЩИЙ. Описать любовь со стороны НЕВОЗМОЖНО! Поэтому ЛЮБОВЬ НЕ ТЕРПИТ 3-ГО ЛИЦА. Иными словами, ЛЮБОВЬ – это не «он и она», а  БЕСКОНЕЧНОЕ «Я И ТЫ». В идеале любовное произведение – это монолог любящей души, обращенный к предмету чувства. Только в таком случае достигается заветное равенство слова и чувства.
Любовные произведения могут строиться также  по несколько иной формуле: «Я и Он(а)». Как правило, это произведения-исповеди, обращенные уже не к предмету любви, а к более широкой читательской аудитории. Такие тексты тоже очень ценны и достоверны с психологической точки зрения. Но в любом случае в центре произведения ДОЛЖЕН СТОЯТЬ Я-ОБРАЗ ГЛАВНОГО ГЕРОЯ-ВЛЮБЛЕННОГО (назовем его «лирическим героем» - ЛГ), в которого на некоторое время должен «перевоплотиться» сам автор (например, Набоков-Гумберт, Ш. Бронте –Джейн Эйр и многие другие). Повествуя же о любви в 3-М ЛИЦЕ (типа: «он стиснул ее в объятиях и покрыл неистовыми поцелуями ее трепетные лепечущие губы» (И.В. Гете. «Страдания юного Вертера»), АВТОР – будь он хоть титан литературы! – НЕИЗБЕЖНО ПРЕВРАЩАЕТСЯ НЕ В ХУДОЖНИКА ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ДУШИ, А В НАИВНОГО, БЛИЗОРУКОГО И БЕЗНРАВСТВЕННОГО СОГЛЯДАТАЯ, БЕССТЫДНО РАЗРУШАЮЩЕГО ИНТИМНЕЙШУЮ ИЗ ИНТИМНЫХ ТАЙНУ – ТАЙНУ ДВОИХ, НО БЕССИЛЬНОГО ПО-НАСТОЯЩЕМУ ПРОНИКНУТЬ В ГЛУБИНЫ ЧУЖОГО СЕРДЦА, ибо, как  верно сказал один из героев сказки А. Сент-Экзюпери, «главного глазами не увидишь».
Нужно сказать, что художественный эгоцентризм значительно древнее, чем более привычное нам повествование от 3-го лица и, разумеется, сам по себе не идеален: он содержит 2 отрицательных момента: 1)предельный субъективизм; 2) обедненность содержания, монофония («одноголосие», когда, по сути,  в произведении полностью представлено только сознание ЛГ и выражение его мыслей) и ограниченность художественного обзора автора.  Но ХЭ НЕОБХОДИМ для создания психологически достоверных и потому подлинно волнующих произведений о любви. Поэтому, перефразируя Руссо, я призываю вас, коллеги: «Назад, к ХЭ!»

2. ОДНОПЛАНОВОСТЬ И ОДНОЛИНЕЙНОСТЬ СЮЖЕТА. Этот принцип неизбежно вытекает из предыдущего. Ведь если центром произведения становится ЛГ, от лица которого ведется повествование, то внимание автора и читателя должно быть НЕПРЕРЫВНО СОСРЕДОТОЧЕНО ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО НА НЕМ. 1 план произведения: чувства ЛГ, 1 линия: события, происходящие с ним. Второстепенных персонажей – минимум, и функция их одна: оттенять образ ЛГ (а также, возможно, и  образ предмета его любви!) – главное, ничто не должно отвлекать читателя от главного героя и его внутреннего мира! Обязательны МОНОЛОГИЧНОСТЬ и МОНОФОНИЯ, о которых мы говорили выше.

3. СТРОГОСТЬ, ЛАКОНИЧНОСТЬ, ЧУВСТВО МЕРЫ. Третий принцип мотивирован, в свою очередь, первыми двумя. Здесь мы и будем говорить о том, что должен сделать автор, чтобы не превратить своих влюбленных героев в карикатурных психов  и не вынуждать читателя зевать. Пространные рассказы о любви во всех ее деталях, занимающие сотни страниц, могут попросту утомить читающую публику. Поэтому необходимо  ТЩАТЕЛЬНО ИЗБЕГАТЬ  не только вульгарного натурализма любви (описания  интимных сцен), но и растянутых описаний ЕЕ ВНЕШНИХ ПРОЯВЛЕНИЙ (объятий, поцелуев, ползания на коленях и т. д.), а также – ИЗЛИШНЕЙ СЛАЩАВОСТИ И СЛЕЗЛИВОСТИ (вроде, «открой, душенька, ротик») свойственной многим произведениям практически всех литературных направлений, особенно сентиментализма. Конечно же, любовь прекрасна во всех проявлениях, но ГЛАВНОЕ ЗДЕСЬ – ЧУВСТВО МЕРЫ. Сладкое приятно и необходимо, но когда его слишком много, это приносит очень большой вред. А истинная любовь не терпит длиннот и словоблудия.

4. ПОРТРЕТ ТРЕПЕЩУЩЕЙ ДУШИ. Но, стыдливо кутая плоть в покрывало целомудрия, мы, писатели, должны БЕЗЖАЛОСТНО ОБНАЖАТЬ  ТРЕПЕЩУЩУЮ И ГОРЯЩУЮ ДУШУ ЛГ, ЗАСТАВЛЯЯ ЧИТАТЕЛЯ СО-ПЕРЕЖИВАТЬ И СО-СТРАДАТЬ ЕМУ КАЖДЫМ АТОМОМ ДУШИ И КАЖДОЙ КЛЕТОЧКОЙ СЕРДЦА. Вы спросите: «А как же это монтируется с предыдущим принципом?» Отвечаю: «Самым гармоничным образом». Ведь, как говорил Чехов, «краткость – сестра таланта», и наша с вами задача – при минимальном объеме произведения достичь максимального влияния на читателя.  Поэтому мы, писатели, не должны экономить на палитре психологических приемов. Причем, на всех уровнях языка. Это  ТРОПЫ  И ЛЕКСИКА («Как правая и левая рука, моя душа твоей душе близка»), РАЗЛИЧНЫЕ ФИГУРЫ: ИНВЕРСИИ, РИТОРИЧЕСКИЕ ВОПРОСЫ, ВОСКЛИЦАНИЯ, ОБРАЩЕНИЯ И УМОЛЧАНИЯ («О, Лолита моя, если б ты любила меня так!», «О, взгляд женщины, которая полюбила, кто тебя опишет!»), ОСОБЫЙ СИНТАКСИС И ПУНКТУАЦИЯ, ОСОБАЯ ПЕРЕДАЧА РЕЧИ (прерывистость и незавершенность фраз),  ОСОБАЯ ФОНЕТИЧЕСКАЯ ОРГАНИЗАЦИЯ, ЭЛЕМЕНТЫ «ПОТОКА СОЗНАНИЯ» («бреда»)… В качестве  яркого образца подобной прозы приведу, вы уж простите, отрывок из своего нового романа «Дневник самоубийцы»: «Ревность… Это грязная зеленая жижа, засасывающая, как болото… Ты меня больше не любишь…меня ранили в сердце, и из него хлынула кровь… С тобой другая женщина…на эту рану насыпали перца… Она тобою любима…эту рану прижгли каленым железом… Ты в ее объятиях!.. и… Стыд мешает назвать то, что жестокое воображение так безжалостно рисует мне!..
О, Небо!!! За что я так наказана?!?!»
Приемов «безжалостного психологизма», как видим,  может быть великое множество, и их употребление зависит от особенностей и целей каждого отдельного произведения. Но и здесь, как и во всем, касающемся художественной литературы, очень важно чувство меры.

5. АВТОБИОГРАФИЧНОСТЬ.  Последний и самый главный принцип, без которого ничего невозможно создать, а тем более – произведений о любви! Алексей Арсеньев Бунина, Вертер – Гете, Джейн Эйр – Ш. Бронте, Сен-Пре – Руссо  – все это (в той или иной степени, конечно!) портреты собственных создателей.
Признаться, мне претят холодные поэты,
Что пишут о любви, любовью не согреты,
- говорил великий французский критик Николя Буало еще в эпоху классицизма. Любовь не терпит теоретических описаний: ЧТОБЫ ПИСАТЬ  ОБ ЭТОМ  ЧУВСТВЕ, НЕОБХОДИМО ПЕРЕЖИТЬ ЕГО.   Поэтому все мы - вольно или невольно, в той или иной степени – в своих героях изображаем самих себя.

Итак, под 5 основных принципов, только что сформулированных нами, особенно идеально подходит такой ближайший к лирике прозаический жанр, как СТИХОТВОРЕНИЕ В ПРОЗЕ. Ведь иногда сила чувства настолько велика, что слова просто бессильны втиснуться в мерные стихотворные строчки. Именно тогда стихотворение в прозе становится незаменимым, ибо ОНО СОЧЕТАЕТ В СЕБЕ 2 ЗАВЕТНЫЕ СВОБОДЫ: СВОБОДУ СТРОЧЕК И СВОБОДУ ДУХА.  Но, к сожалению, этот замечательный  и оригинальный жанр не пользуется большой популярностью и ассоциируется, в основном, с именем И. Тургенева. В качестве современных авторов, активно обращающихся к этому жанру, кроме самой себя («Ты сегодня не придешь», «Жестокий сон» и другие) могу представить вам свою современницу Евгению Гут с ее замечательными творениями «Ты не пришел» и «Кейсария».
Однако возможный арсенал провозглашаемого нами «идеального любовного эпоса» стихотворением в прозе не ограничивается. Туда могут входить: РАССКАЗЫ, ПОВЕСТИ,  РОМАНЫ, ДНЕВНИКИ, ПИСЬМА, МЕМУАРЫ, АВТОБИОГРАФИИ. Словом, любые произведения, включающие в себя  следующие ПРИЗНАКИ ЛИРИКИ:
1. ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ ЭГОЦЕНТРИЗМ ЛИРИЧЕСКОГО ГЕРОЯ
2. БЕЗЖАЛОСТНЫЙ ПСИХОЛОГИЗМ И ИСПОВЕДАЛЬНОСТЬ
3. РАЗНООБРАЗИЕ ВЫРАЗИТЕЛЬНЫХ СРЕДСТВ
4. ЛАКОНИЧНОСТЬ И ЧУВСТВО МЕРЫ.
Идеальными с этой точки зрения можно назвать «Чистый понедельник» Бунина, «Лолиту» Набокова, «Кроткую» Достоевского и, разумеется, «Мы» Замятина.  По моему убеждению, именно эти произведения должны стать для нас, писателей 21-го века, бессмертными эталонами изображения чувств любовных.
Таким образом, оторванность от жизни классического любовного романа с его пространностью, неправдоподобно чувствительными многочисленными героями представляется – на фоне всего изложенного – вполне объяснимой. Альтернативой же ПОЛИФОНИЧЕСКОГО произведения о любви может служить ДРАМА.
Зачем я все это написала? Уж, точно, не для того, чтобы заставить вас выбросить с полок книги Стендаля и Гюго! Эта статья предназначена для узкого круга моих коллег – творцов слова – и главный тезис ее таков.  Сейчас, когда традиционный любовный роман свое отжил, МЫ, писатели Будущего, ДОЛЖНЫ смело  отступать от трафаретов и ИСКАТЬ НОВЫЕ, БОЛЕЕ СОВЕРШЕННЫЕ, СПОСОБЫ ИЗОБРАЖЕНИЯ И РАСКРЫТИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ДУШИ, ЧТОБЫ  ЛЮБОВНАЯ ЛИТЕРАТУРА ВОСПРИНИМАЛАСЬ СОВРЕМЕННЫМИ ЧИТАТЕЛЯМИ НЕ КАК ОТОРВАННЫЙ ОТ ЖИЗНИ ПОЛУСКАЗОЧНЫЙ (нередко ортодоксальный) МИРОК, А КАК УЧЕБНИК ЖИЗНИ, НЕОБХОДИМЫЙ И БЛИЗКИЙ КАЖДОМУ. Сейчас, на фоне воинствующей безнравственности и бездуховности это как никогда актуально.