Господи, давай дружить?
Федя, 1 кл.
Письма Богу
Несколько лет назад в моей жизни появился необычный друг. Даже не друг, в привычном понимании этого явления, а нечто большее. И если оттолкнуться и уплыть от пыльных стереотипов взаимообразности, то, первое, что приходит на ум – артефакт. Вроде тех хрустальных магических черепов племени майа, рассеянных по миру, собрав которые, можно ожидать настоящего чуда.
Самое необычное – он всегда рядом. Согласитесь, не каждый друг может себе это позволить.
Рядом, когда вышагиваю жизнь по утреннему тротуару, направляясь на работу.
В минуты, когда вечерний занавес укрывает солнечный день спокойствием и размеренностью возвращения к себе.
Он – мой созерцатель у окошка, открывающего вид на ту дорогу, которая измеряется не в километрах, а в ожидании невстречи.
Будучи в моих разговорах молчаливым слушателем, недосказанностью тишины он умеет рассказать мне больше, чем все умные книги мира.
Он слышит меня даже тогда, когда мой пустынный голос мячиком отскакивает от равнодушных стен.
Нет, он не указывает мне дорогу, когда я замираю перед решительным шагом, но я отчётливо осознаю, пока он рядом, путь будет открыт ровно настолько, чтобы добраться до очередного перевала, где мы вместе отдохнём.
А тихим вечером я расскажу ему прозой или стихами, зачем мы однажды встретились, хотя и сам это не всегда понимаю.
Поведаю, почему часть, вопреки здравому смыслу, может быть больше целого.
Отчего больно и невозможно загадывать желание на падающую звезду. Ведь вместе с этим падением, где-то идёт слёзный дождь расставания.
Зачем цветы превращаются в бессмысленные жертвы, если ими можно просто любоваться, рассказав о них так, что оставленный след будет добрей и глубже выброшенного сухого гербария, когда праздник себя исчерпал.
Я могу рассказывать о нём бесконечно, так же проникновенно и искренне, как он умеет со мной молчать. Ведь, люди расстаются не тогда, когда кончились слова, а когда понимают, что им уже не о чем молчать.
Наверное, он появился в моей жизни неожиданно. Но, мы знаем, что кто-то подготавливает все случайности невидимыми заботливыми руками.
Я ехал в трамвае, наблюдая в окошко, как суетится день, приближаясь к вечерней фиесте заката. Тогда мягкие тёплые краски прощальных лучей делают тени легкими и прозрачными, наполняя их воздух приглушённым отстветом догорающего камина.
Напротив меня сидел пятилетний малыш с мамой, роняющей усталый и добрый взгляд в его руки. Он играл двумя солдатиками, изображая поединок. И глядя на него, казалось, что нет сейчас в мире события важнее и глубже, чем эта игра. Ведь в ней не может быть ни победителей, ни побеждённых, разрывающих ум и сердце на добро и зло.
Я с удовольствием, граничащим с участием, наблюдал за этой игрой. Трамвай резко притормозил перед поворотом и один солдатик упал. Я наклонился, чтобы вернуть его ребёнку, и когда отдавал его, мы встретились глазами.
Теперь знаю, что он прочитал в моём взгляде…
Они выходили на остановку раньше. Я стоял у двери, когда малыш неожиданно обернувшись ко мне, положил в мою ладонь тёплый кусочек олова.
В его взгляде было столько чуткой необходимости и уверенной гордости за собственный поступок, что я даже не попытался вернуть подарок.
Я принял его как волшебную эстафетную палочку, осознавая шестым чувством, что это нужно нам обоим. С тех пор я возвращаю этот искренний порыв и сердечный жест, пусть, не сторицей по-божески, но тёплыми и единственными в своей неповторимости человеческими воспоминаниями.
Как бы мы не были сильны, приходят кричащие минуты soledad, когда так хочется остаться под чьим-то добрым и понимающим крылом, ощущая себя ребёнком.
Защищённость – не шквал оголтелых нападений, скорее – ощущение внутреннего тепла в трескучий мороз обстоятельств.
В моей ладони лежит оловянный solidaтик. Он греет меня, а я его. И мы оба об этом знаем.