Проблем с тем, чтобы взлететь, не было. Они начинались, когда приходилось возвращаться.
Палевая завеса заката и лёгкого дымка сжигаемых листьев вернула в ту осень, когда казалось, что облака плыли медленнее; деревья-подростки, времени всепобеждающего максимализма, сбрасывали свои одежды с вызовом и претензией на торжество грядущей весны. Стайки первоклашек в букетах бантов, с возбужденными и одухотворенными лицами вышагивали вровень с торжественными родителями к школьному крыльцу. Солнце заигрывало с никелированными замками ранцев и хрустящим целлофаном цветочных жертв, превращавших классы в этот день в подобие мемориалов. Учителя при полном параде, с лицами, похожими на доску почёта, хлопотали, пытаясь вместить в шеренги субординации броуновское движение своих подопечных.
«Уж небо осенью дышало…», вспомнилось мне, когда я проходил мимо открытой террасы летнего кафе. Ветви плюща и хмеля уютно вились, образуя живые стены. Кое-где уже висели созревшие желтоватые ёжики плодов, и этот импровизированный гобелен напоминал новогоднюю ёлку, расплескавшуюся по плоскости пространства.
Новый Год, новый учебный год… Ощущение какого-то начала не покидало меня с самого утра. С детства я научился читать знаки внешнего мира, которые для многих, лишь рутинный антураж бытия. Мне казалось, что где-то рядом слышны шаги и тихий шёпот. Их хозяин предупреждает и предостерегает, иногда «даёт добро» или категорически запрещает делать то , что я задумал. Сколько опасных поворотов и столкновений мне удалось избежать благодаря этому невидимому проводнику.
Я бросил быстрый взгляд на посетителей кафе. Всего на пару секунд он задержался у крайнего столика в углу, за которым сидела молодая женщина в светлом брючном костюме и распущенными пепельными волосами. На столе стояла кофейная пара, блюдце которой служило пепельницей, из раскрытой сумочки выглядывал краешек конверта с сине-красными полосками по краям. Ничего особенного, обычная посетительница, забывшая или не успевшая с утра выпить чашечку кофе.
Только, вот, глаза… Влажная поволока, радужка, напоминающая игру александрита в волнах света; когда веки чуть приподняты – зеленоватый оттенок, когда опущены – голубовато-сиреневый ирис. Расфокусированный взгляд, столбик пепла на сигарете…Она не здесь.
Я не экстарверт и, наверное, не очень коммуникабельный человек, но когда вижу лица, подобные этому, что-то происходит внутри, и необычайная легкость фраз, которые зачастую появляются, минуя сознание, убирает все командные пункты застенчивости и робости. Понятие «свой» на уровне интуиции часто приводило меня туда, где ощущение «здесь и сейчас» вписано в маршрутный лист жизни жирным курсивом.
Такие лица, как будто из темноты высвечены фонариком. Их восприятие остается таким же на долгие годы. Сейчас я даже не помню в подробностях, как завязался наш разговор. Наверное, ни к чему не обязывающие пара-тройка этикетных фраз приветствий и разрешения присесть. Но хорошо помню чувства и ощущения, как в детстве, когда приносил домой брошенных и бездомных котов и собак. Это – не жалость, в том её понимании, что отдаёт приторностью милосердия к беспомощности; не сострадание, как экзальтация жестокости бытия. Скорее, это – сопричастность, взаимосвязь. Как подсказка на твои же вопросы, которые боишься задавать самому себе.
Её рассказа хватило на три сигареты. Я понял, что ей просто нужно было выговориться. Иногда незнакомому человеку открываешься так, как это невозможно сделать с близкими.
У них уже существует стереотип твоего «я». Очень часто, это и приводит к непониманию.
Самые большие враги – наши близкие!? Лишь спустя много лет я смог понять и объяснить это. Близкие видят в тебе застывшую форму, упуская из виду возможность твоих внутренних перемен. Сначала приходит отчуждение и холодность. Я и сам порой делаю ту же ошибку, не замечая, как меняются они. Расстояние непонимания медленно, как набирающий скорость поезд увеличивается, с годами разводя нас по разные стороны горизонта. Мы легко прощаем чужим, но отчего порой, нам все труднее это делать с тем, кого знаешь уже, кажется, целую жизнь.
Чужому ты открываешься с чистого листа. Он видит тебя таким, какой ты есть или хочешь казаться, а значит, можешь стать. Поиск случайного собеседника – это наша неудовлетворенность. Подсознательное стремление попасть своим ключом мировоззрения в скважину понимания. И иногда, достаточно одного поворота этого ключа, чтобы изменить жизнь. Свою и чужую.
Моя собеседница поведала трогательную историю, которая случается почти с каждым, а в обществе прописана под кратким названием «курортный роман». Печальный финал которого дразнился из сумочки сине-красным частоколом «Авиа» конверта. Я не столько слушал слова, сколько мелодику голоса , наблюдая за переливами красивых глаз. Они, как капля росы играли цветами и оттенками на эмоциональном ветру, окрашивая перипетии сюжета палитрой чувств.
Я не знал, чем могу помочь, кроме того, что просто выслушать. Интуиция, хитро молчавшая до поры до времени, по первому зову взялась за работу. Всё, что говорилось и делалось дальше, изменило мой вектор, превратив в исцеляющую копилку чужих секретов. В конце разговора в ее руках оказался чёрный с белыми прожилками морской гладыш. Она протянула его со словами – это единственное, что осталось в память о нём. Я ответил , что память не может быть камнем,поэтому заберу его, и всё изменится. Она отшутилась, назвав меня собирателем чужих камней, но оставила его в моей ладони. Назвав всё это магическим ритуалом передачи проблем, я назначил встречу через год в этом же кафе. По глазам видел, что её отпустило, в уголках заиграли мелкие морщинки, когда она улыбалась на прощание. Расстались мы , как старые знакомые, волею случая пересёкшиеся в пространстве и времени.
Не вдаваясь в подробности, скажу лишь, что проблема разрешилась наилучшим для неё образом. Она получила то, чего желала. Стала ли от этого счастлива? Не знаю, по глазам я читал иное, чем она говорила через год.
Сейчас ,не знаю, кто из нас верил больше, чтобы всё сбылось. А может, гармония бескорыстия и заинтересованности , как черно-белые переходы в камне оказались такими благоприятными для исхода.
Что изменилось в моей жизни? Пришло понимание , что кроме искусства убеждения, не менее важным и нужным,быть может, искусство слушателя. Это не пассивное восприятии чужого потока сознания, а голос Того, ведущего, который в ответе за тебя перед высшим порядком.
Немногочисленные друзья в шутку называли меня дежурной жилеткой. С тех пор я стал слушателем-профессионалом. И такие ситуации возникали в самых разных местах и обстоятельствах. В метро, в очереди, в библиотеке, в магазине… находилось применение этому призванию. Казалось, что выслушав человека, и забирая часть его проблем, взамен получаю бесценный опыт и верный фарватер собственной жизни. Маршрутную карту моих взлетов и падений.
Курортная исповедница , сняв камень с души, подарила мне талисман. Я грею его в ладошке всякий раз, когда вижу лицо, подсвеченное фонариком невысказанности.
Это было двадцать лет назад. С тех пор я научился слушать не только людей, но и птиц, деревья, облака. И наверное, когда научусь слышать всех, услышу самого себя.
В старом парке догорел костер из разноцветных листьев. На дальней скамейке сидел старичок. Он рисовал на земле тростью. А потом затирал стоптанными башмаками, начиная заново выводить какие-то фигурки. Рядом лежала закрытая книга, пурпурный кленовый лист, упавший на неё, как сигнальный флажок – на старт. Интуиция расправила крылья, ведомый её полетом,я знал, это – моё. Потому, что проблем с тем, чтобы взлететь не было. Я погладил в кармане отполированный годами камешек и направился к скамейке.
Кленовый лист упал на землю, как будто не из настоящей, а человеческой осени. Когда приходится возвращаться…