Деду было много лет. В тот день ему сообщили, что он будет прадедом, и в тот самый день он узнал, что кровь его очищается совсем плохо, и что дни его сочтены.
Дед стал рисовать. Он и раньше иногда рисовал и в доме было много всяких красок, кистей… Но с этого дня дед стал рисовать усердно, без перерывов, днем и ночью. Он сидел в кресле с высокой спинкой в углу своей комнаты и рисовал, рисовал.
Дед писал акварельные портреты. Писал кляксами, чудовищно смешивая краски. Кляксы непрерывно переходили одна в другую.
Когда он объявил, что его первая картина готова, на просмотр явилась вся его большая семья. Дети и внуки жили рядом и вечно болтались в квартире деда, а если быть совсем точным, болтались на бабушкиной кухне, которая была для них и клубом, и столовой.
Родственники смотрели на картину и молчали. Взгляду не за что было зацепиться. В рисунке не было ни одной линии. Глазам было больно от тусклой мазни картины и разочарования от увиденного.
- Что это? – спросил храбрый внук Вася.
- Поставьте картину в угол на шкаф, прикройте левую штору и отойдите к двери, - сказал дед.
Приказание было исполнено. Картину прикрепили к стене. Толпа отодвинулась на почтительное расстояние.
Из угла на них смотрела их мать и бабушка. Как живая. Просто живая, но на тридцать лет моложе. Все бросились обнимать деда. Все кричали : ” Дед, ты молодец ”
- Что я тебе скажу, дед. Теперь у тебя две жены, - сказала настоящая бабушка. Было неясно, довольна она или нет.
После просмотра и всеобщего ликования, дед заторопился. Он рисовал одновременно несколько портретов. Он рисовал детей, внуков, снова жену, снова детей. Все портреты при нужном расположении и освещении выглядели живыми.
Сноха потихоньку унесла свой портрет к себе домой и приглашала в гости своих сослуживцев. Все восхищались. Все ахали. Зять отнес свой портрет в художественный салон и, не торгуясь, продал. Получил приличную сумму денег. Вася привел свою самую-самую Валю из 4-го А, но дружную пару постигло разочарование. Дед рисовал только по памяти и только своих.
В довершение ко всеобщему удивлению и восхищению новые анализы крови показали, что болезнь деда отступает, и он идет на поправку.
Дед спал в аресле. Однажды в весеннюю грозовую ночь он привычно открыл глаза. Дом ходил ходуном от грохота небесных сил. И в свете молний он увидел…
В середине комнаты перемещались его портреты, о чем-то шептались и неодобрительно на деда поглядывали.
Он напрягся и услышал обрывки разговора.
- Дед уходит. Уходит . Совсем.
- Оставляет нас.
- Но без него мы исчезнем.
Дед встал с кресла. Ему было трудно дышать. Дальним участком мозга он понимал, что в чем-то виноват. Чувство громадной любви к своей жене, детям, внукам и к этим беззащитным портретам заполнило его целиком.
- Как же я могу все это оставить. Я всегда буду с вами…
Наутро его нашли уже холодным. Он обнимал свои картины. Губы насмешливо подрагивали.
- А ведь картины-то тоже мертвые, - сказал обиженный на деда Вася.
Взрослые не сразу поняли. Но потом… Как ни устанавливали они картины, как ни меняли освещение, жизнь в картинах не появлялась. В этих тусклых красках нельзя было разобрать, кто же там нарисован.
- Вам не понятно ? А мне все ясно, - сказал зять. –Дед унес картины с собой, а за них можно было бы получить много денег.
На девятый день, когда родственники уже выпили, поели, произнесли хорошие слова про деда и ушли, жена первым делом занесла дедово кресло в его комнату. Поставила в его угол. Села в кресло. Не плакала. Сидела, как во сне. Затем встала и включила свет.
Из-за высокой спинки кресла на нее смотрел живой дед. У жены защемило сердце. На ватных ногах она подошла ближе. Дед смотрел ей прямо в глаза. Совсем живой. Губы его подрагивали в насмешливой улыбке. Жена зажмурилась, вырубила свет, и все так же зажмурившись, подошла к окну. Отдернула шторы.
В лунном свете на нее смотрел живой дед и улыбался во весь рот. Утром жена передумала выбрасывать потускневшие картины деда. Она любовно расставила картины по всем углам и шкафам комнаты, в которой последнее время жил и спал дед. И каждый раз во время грозы, во время метели или сильного снегопада картины собираются под автопортретом деда и о чём-то шепчутся.