-Ты слыхала, Клав! У Любани то, мужик загулял!
- Оййй, така семья вроде была хорошая, а Любанька – чистый ангел! Оййй! Ушел совсем?
-Да нет, Любанька и не знает, поди, бедная, а соседка моя видала вечор, как он от стервы этой, Алёнки, сучки безбашенной, выходил заполночь… Дааа.
- Оох, да Алёнка то, известная шалава, кого хошь уведет! Вот ни стыда, ни совести у бабы! Одно слово - аморальная!
- Сучка!
-Сучка и есть! Любаню то, жаль как!
Алёнка, усмехаясь, наблюдала, как её очередной бойфренд выкладывал на «одноклассники» фотографии: Алёнка с шашлыком, Алёнка в купальнике, Алёнка в компании, Алёнка задушевно обняла березку, Алёнка грустная в вечернем платье с бокалом вина, Алёнка в шортах с кошкой, Алёнка смеется, Алёнка задумалась… Джокондовская усмешка кривила губы красивой еще, только слегка тронутой «аморальным» образом жизни женщины. В больших голубых глазах затаилась грустинка, легкая такая печалинка, которая, как правило, на мужчин действует безотказно, быстро и болезненно сводя их с ума. Аленке было примерно половину за 30.
Она родилась поскрёбышем, последышем в семье. Старшие брат и сестра давно выросли и жили своими семьями. Отца она почти не помнила, он умер вскоре после ее рождения. Мать баловала маленькую, с кукольной внешностью дочку. Светлые кудряшки и огромные голубые глаза вызывали неизменное восхищение окружающих. Алёнка не засиделась в девках, замуж выскочила, едва минуло восемнадцать.
Муж поколачивал её. Именно от побоев и случился первый выкидыш. Алёнка, мечтающая о нормальной семье и детях, никак не решалась уйти от деспота. Вторая беременность подтолкнула ее к разводу. Опасаясь за ребенка, она в один прекрасный вечер собрала вещи и ушла к маме. Алёнка очень хотела ребенка и была счастлива своим положением и предстоящим материнством. Живот рос, глаза Алёнки сияли, она шила распашонки, покупала погремушки. Детская кроватка в полной экипировке ожидала маленького.
Серые зимние сумерки принесли беду. Поскользнувшись, она упала и сильно ударилась животом об лед. Алёнка не сразу поняла, что ребенок погиб и к врачам попала, когда началось заражение. В больнице она провалялась до весны. Врачи пожалели ее и очень рисковали, решив не удалять матку. Молодой организм выкарабкался, но вердикт медиков был однозначным - забеременеть Алёнке больше не удастся.
Потихоньку Алёнка оправилась от горя и обратилась к веселой разгульной жизни своих сверстников, большинство из которых даже не помышляли еще заводить семьи. Такая жизнь ей даже понравилась: нет никаких печалей, никаких забот, никакой ответственности. Даже о противозачаточных средствах теперь думать не обязательно. Только иногда, в задушевных беседах с близкой подругой, у Алёнки начинала дрожать тоненькая рука с сигаретой и голубые глазищи наполнялись влагой…
«Ничего не понимаю,- говорила в отчаянии Алёнка подруге, - я поправляюсь всё время, несмотря на то, что бегаю на стадионе и качаю пресс». Алёнка в ужасе от своей изменившейся фигуры все время качала пресс, она помешалась на этом прессе, когда мать заставила ее сходить в больницу: «У тебя живот пухнет, вдруг опухоль какая внутри!» Опухоль оказалась чудом, божьей милостью: «Беременность протекает нормально, без патологий»,- сказал врач. Потрясенная Алёнка немедленно бросила курить. Глаза её вновь засияли голубым пламенем. Кто отец ребенка, выяснить не представлялось возможным, но это было и не важно. Главным стало то, что Алёнка снова может попытаться стать матерью.
Она была очень осторожна и суеверна всю беременность, забросила своих разгульных друзей, ничего не покупала заранее, читала будущему малышу книжки, слушала с ним музыку. Мальчик родился крепким и здоровым. Алёнка была счастлива и с головой ушла в материнство. Славик уже подрос, когда судьба снова улыбнулась его маме.
Внимательный и предупредительный Игорь, казалось, заранее знал, что захочет Алёнка. Уделял время и малышу, возился с ним с удовольствием, покупал игрушки, ходил на прогулки. Ребенок доверился парню, и все чаще в доме Алёнки стало звучать слово «папа». Сердце молодой матери, полностью до этого принадлежавшее сыну, дрогнуло, и она, несмотря на то, что Игорь ожидал документов на выезд в Германию с семьей родителей, дала согласие на брак. Игорь настоял и на усыновлении Славика. Малыш получил не только фамилию отца, но и отчество. Все было хорошо, счастье прочно угнездилось в Алёнкиных голубых сияющих глазах.
Игорь уехал в Германию. Расстались легко – ненадолго ведь. Алёнка засела за изучение немецкого языка. Муж звонил каждый день, ласковые слова лились потоками, а Славик радостно прыгал и кричал в трубку: «Папа, папа!» Однако, разлука затянулась. Игорь все время говорил о непредвиденных препятствиях в оформлении вызова. Алёнка ждала, беспокоилась, конечно, но сомнения не проникали в её сердце, ведь Игорек дня не пропустил, чтобы не позвонить. Пока соседка, подруга матери её мужа не сказала Алёнкиной матери, что у того давно уж другая жена…
- Неправда! Я с ним только вчера вечером разговаривала! Он говорил, что любит! Не верю!
Алёнка бросилась к телефону – звонок в квартире Игоря прозвучал в неурочный час.
- Можно Игоря? -Прошептала она в ответ на женский голосок.
- А кто его спрашивает? - Насторожились на том конце
- Жена! - С вызовом крикнула Алёна.
-Ааа… Давно надо бы поговорить с тобой. Игорь все не решался. Ты не жена ему больше.
- Алло… Алёна, понимаешь…,- голос Игоря звучал мученически, - я не хотел тебе сразу говорить, я думал подготовить тебя постепенно…Кроме того, знаешь, развод здесь стоит дорого, я приеду для развода в Россию... Нужно твое согласие…
- Я не дам тебе развода!- Истерически крикнула Алёна.
- Кто тебя спрашивать будет, шалава! – Голос Игоря окреп, – я развожусь с тобой! Я встретил девушку своей мечты!
- А как же Славик?- Сердце Алёнки бухало в отдельном пространстве, телефонная трубка стала тяжелой и с трудом удерживалась в руках…
- И выродку своему скажи, что не отец я ему и никогда отцом не был!
Трубка выпала из пальцев, с грохотом увлекая за собой телефонный аппарат. Алёна бросилась ничком на диван, накрыв голову подушкой. На кухне над раскрытым самоучителем немецкого языка навзрыд плакала Алёнина мама.
Алёнка поднялась с дивана с застывшим лицом и усмешкой Моны Лизы. Самоучитель немецкого полетел в печку. «Будем жить, мама!», - твердым голосом сказала она. И стала жить. Меняя мужчин без сожаления, не брезгуя чужими мужьями. «Жена не стенка, можно и отодвинуть!»,- хохотала она в развеселой компании. И лишь изредка в ее глазах можно было заметить всплески затаенной боли. Всплески эти были похожи на остатки шампанского в голубом бокале..