Настала пора и мне подумать об институте. Я поговорил с директрисой и она отпустила меня на три дня, чтобы съездить в Минск и отвезти в институт свои документы. С Министерского направления она сняла копию и заверила её в
Бобруйском исполкоме. На всякий случай сказала держать подлинник при себе.
20 августа 1949 года я снова увидел Минск. Вокзальная площадь преоб-разилась до неузнаваемости. Вместо развалин и груд кирпича прямо против вокзала стояли многоэтажные красавцы – здания. Вспышки электросварок на утреннем небе сливались со всполохами зари. Площадь огибала трамвайная линия. И вскоре по ней прошёл весь в цветах, со светящимися окнами, трамвай.
Первый номер минского трамвая. Я был ошеломлён.
Пустая площадь с развалинами и дощатыми пристройками для толпы многочисленных пассажиров военного, 1944 -го вспомнилась мне сейчас. Перед глазами промелькнули ребята и девчата из совхоза, ждущие товарняка на Москву. Вся неделя в пути, теплушка с двухэтажными нара и буржуйка.
Зашёл в вокзальный буфет, купил булку и бутылку молока. Захотелось на свежий воздух. Слева площади виднелся небольшой скверик с деревьями и кустами. Несколько скамеек, чистые дорожки, урны для мусора. Позавтракав, вынул из кармана тетрадку со стихами и начал записывать первые впечатления.
В девять утра находился уже в кабинете приёмной комиссии. Девушка, просмотрев мои документы, сказала, что надо дождаться декана факультета. Он был председателем приёмной комиссии. Поскольку я приехал поздновато, когда вступительные экзамены у абитуриентов были закончены неделей раньше, а я имел направление из Министерства образования, то решение о моём зачислении должен принять только он.
Декан должен придти во второй половине дня. Выйдя их здания института, подумал, а не заглянуть ли мне в Госуниверситет ? Документы остались у меня на руках. Тетрадка со стихами была всегда со мной. В ней было и несколько вырезок из Бобруйской газеты с моими стихами.
Зашёл в приёмную комиссию. Здесь кроме секретаря оказался и проректор. Документы он просмотрел внимательно. Заметив вырезки из газет, заинтересовался стихами. Я дал ему тетрадку. На выборку он прочитал несколько страниц и удивленно посмотрел на меня, прочитав сегодняшнее, ещё сырое, стихотворение. Дал почитать секретарю и, вздохнув, вернул мне тетрадь с документами.
-Молодой человек. Я с великим удовольствием взял бы вас на литфак. Но у вас прямое направление Министерства образования в Пединститут. Не могу я нарушить установленных правил. Не хочу неприятностей. Возьми я вас, ведь не погладят меня по головке за это. Сдайте документы туда. И там будут вам рады. Извините, не могу выполнить вашу просьбу!
Так, не оправдались мои надежды об учёбе в университете. Пробродив по улицам города до двух часов, снова зашёл в педагогический. В приёмной никого не было. Только после четырёх появилась девушка и сказала, что декана сегодня не будет. Я оказался в тупиковом положении. Если остаться здесь ещё на день, я не смогу побывать дома, где не был уже несколько месяцев. Поезд на Бобруйск ушёл в 16.00. Есть ли утренний в этом же направлении, я не знал.
Упросил девушку принять мои документы и завтра доложить их декану без меня. Сослался на отсутствие возможности остаться здесь ещё на день. С неохотой она приняла их и пообещала исполнить мою просьбу.
На вокзале выяснилось, что поезд будет только утром. Перекусив наскоро, снова бродил по городу до темноты. Устал, но был доволен увиденным.
Впечатления - самые приятные. Плохое настроение после неудачи с документами сгладились. Пристроился на более освещённой скамье в углу зала и начал записывать в тетрадку набежавшие мысли, строки.
Поздней ночью уснул. Спал настороженно. Чувствовал, что кто-то прислонился ко мне под утро. Но когда человек встал, я мгновенно проснулся, охваченный какой-то неясной тревогой. Тут же сунул руку во внутренний карман пиджака. Конверта, где лежала тетрадь, документы и деньги там не оказалось.
Выскочил из зала и увидел, как за угол здания быстро скрылся небольшого роста парень в плисовой курточке. Его я заприметил ещё вечером, когда он развлекал молодых женщин анекдотами. Бросился за ним вдогонку. За углом никого не было. Привокзальные здания, как сложный лабиринт, да ещё в сумерках раннего утра, надёжно укрыли воришку.
Зашёл к дежурному милиционеру и рассказал о случившемся. Он назвал кличку известного им вора. Сказал, чтобы я обратился в отделение милиции в конце знакомого мне сквера, так как воровство произошло не на железной дороге и разбираться должна городская милиция.
Я попытался возражать, доказывая факт воровства на вокзале. Но служивый сразил меня аргументом: «С таким же успехом он мог обворовать тебя и в сквере на скамеечке. Чем ты докажешь, что не так?» Спорить было бесполезно и я ушел от него.
В отделении милиции дежурный выслушал меня внимательно. Обложил матом
станционного коллегу и успокоил меня: «Ложись на топчан и поспи. Знаем мы этого заезжего типа. Он где - то рядом ошивается, возьмем тёпленького».
Я часа два подремал, даже сон видел. А потом привели вора. Здоровый фингал
под глазом украшал его физиономию. Шустрый парнишка, ударив одного милиционера,
пытался бежать. Так объяснили они дежурному причину появления синяка.
При нём обнаружили мой конверт с документами, деньгами и тетрадку. Там отсутствовали только три рубля: успел проесть в буфете. Пока составляли протокол задержания, молодой лейтенант всё читал мою тетрадь и хмыкал. Я думал, что не по душе ему мои стихи. Но оказалось, что он любил поэзию и сам немного баловался этим. Возвращая мне тетрадь, похвалил: «Хорошо у тебя в некоторых местах получается.
Я бы до такого не додумался.
Мы разговорились с ним, как старые знакомые. К этому времени все формаль - ности были закончены. Мы направились в сквер и лейтенант предложил мне помощь:
-Через полчаса пройдёт скорый. Денег на билет у тебя не хватит, а я по службе помогу помочь тебе добраться домой. Многие проводники мне знакомы. Тогда и я сделал предложение: «Раз деньги будут не нужны мне для проезда - давай закрепим наше знакомство русской традицией в буфете. Только водки я не пью».
Так мы с ним оказались за столом с бутылкой доброго вина и немудрёной закуской. Время пролетело незаметно. Володя дал мне свой адрес и просил запросто приходить, как только начну учиться. Он тоже заочно учился в Политехническом.
На поезд посадил меня без проблем и мы тепло с ним простились. Менее, чем через три часа я был уже дома. Мама и не ждала меня. Тихонько собиралась на работу. Галя шла с огорода с лукошком зрелых помидор. Она уже была настоящей невестой и парни наперебой предлагали ей свои сердца, но она пока выбирала и не торопилась. Встреча была радостной и краткой: вскоре они разошлись по своим рабочим местам. Мама – на свинарник, а сестрёнка - на овощное поле, где шла уборка урожая.
После небольшой передышки побродил по совхозу. Потом зашёл к деду Семёну. Он очень обрадовался встрече. Обо всём расспрашивал и всему удивлялся. Он заметно стал сдавать и часто прихваривал, но духом был бодр.
Встретился с Георгием и некоторыми ребятами. Накоротке, между делом, поговорил с ними. Все они работали на лошадях и день были заняты. Только вечером мы сошлись у Жоры все вместе и я рассказал им о своих впечатлениях, о Минске. Посмеялись над моей промашкой, спросили, на сколько дней заглянул домой. Потом они поведали мне, что осенью все пойдут служить. Уже прошли медицинскую комиссию. Я поинтересовался, как жизнь у Гены ?
У него уже было двое детей, но с женой жил неважно, частенько выпивал. С ребятами разговаривал свысока, мол не суйтесь в мою жизнь. Побывали бы вы в том пекле, где был я, говорили бы и думали по – другому. Не мог он смириться с неизбежным: так глубоко засела в его душе скорбь и потею глаза он считал трагедией.
Вечером допоздна говорили дома. В семье всё было в полном порядке. Михалыч не забывал своих обещаний. А агроном Ильич, бросив жену с ребятишками, уехал из совхоза с любовницей, Лилей Шидловской и её младшей пятилетней сестрёнкой куда –то на запад Белоруссии. Мой школьный приятель Эдик призван в армию. Обо всём этом я уже знал раньше.
Потом мама по секрету шепнула мне, что Галя вскоре может выйти замуж. Уже приходил знакомиться парень из соседней деревни. Назвала фамилию, имя. Его я не знал. Надо было подумать о подарке для сестры. Утром первым автобусом уехал в город. Зашёл в общежитие. Ведь я в спешке оставил там все свои вещи.
Чемодан лежал под кроватью. Но в нём не оказалось и половины вещей. Мне не так было жаль брюк, белья и нескольких книг, как пропажа общей тетради со стихами и фотографии всего выпускного курса. Комендантша сказала, что ребята ссылаясь на мои долги, забрали всё это в её присутствии. Я постыдил её за безответственность, за глупое доверие словам нечистых на руку ребят. Ведь она меня знала лучше других, но всё же поверила проходимцам.
Махнул я рукой на потери и ушел, не прощаясь с расстроенной женщиной. Ничем она не смогла бы помочь мне теперь. А затевать волокиту было противно. С полупустым чемоданом поехал я в лагерь. Хорошо, что догадался позвонить в горком и там сказали, что ровно в час около рынка меня будет ждать машина с продуктами для наших ребят. Оказывается Елена Викторовна позаботилась и об этом.
Во второй половине дня докладывал ей о всех выполненных делах и побывке дома. Она в свою очередь рассказала мне о разговоре со вторым секретарём по поводу моего премирования за работу после закрытия лагеря. И она написала ходатайство об этом. Я смущённо благодарил её за всё. Особенно за уход во время моей болезни.
В последних числах августа, получив приличные деньги за два месяца работы и простившись с отрядом на вечерней линейке, собирался тихо уехать. Но ребята уговорили директрису и устроили прощальный вечер. Снова пели песни у костра, декламировали стихи, просили меня исполнить несколько песен. Когда я закончил песню словами: «Где же вы теперь, друзья однополчане?... у некоторых девочек были влажными глаза. Снова посыпались просьбы не забывать их и обещать приехать следующим летом. Ни я ни они не предполагали, что жизнь уже наметила нам разные пути - дороги. И встретиться нам придётся очень и очень не скоро.
Апрель 2008 г.