- Какой смешной! – сказал сын, взяв на руки кота и разглядывая серый в белую полосочку комочек. Мы почему-то сразу поняли, что это никакая ни кошка, а именно кот. Наш кот.
- Мяк! – сказал котенок и тут же вцепился в новый свитер сына острыми коготками всех четырех лап. В его желтых глазах плескался ужас!
Отодрали аккуратно коготок за коготком, но все же длинная зацепка вытянулась и потянулась, как последняя ниточка надежды, связавшая прошлую нашу жизнь - безкотовую, с новой котовой нашей жизнью.
- Кто ты, живность? – спросил старший сын, специально приглашенный смотреть кота.
- А, Бог же его знает, - говорю, - всю грудь исцарапал, пока довезли. Я же еще и за рулем, хорошо, ментов не было, а то бы штрафанули – с котами нельзя, или что-то в этом роде. Доказывай потом, что это котенок, а не Бегемот.
Кот орал всю ночь. Он исполнял танго на все кошачьи лады, танго незабываемой ночи, танго сумасшедшей, дурацкой нашей идеи – ужасающее танго нашей новой котовой жизни. Казалось бы, откуда в тщедушном тельце столько фальцетных, трубных, фанфарных, душераздирающих ритмов? И, когда, наконец, вступила в фазу финальная каденция, с хрипловатыми переливами и значительными паузами, сын не выдержал и заорал:
- Морис, заткнись!
Все затихло и замерло. Минута счастья, подарившая коту имя Морис, зависла в вязкой тишине, и кот, вскарабкавшись под мое одеяло, обессиленный и немой, затих и замер.
Мало-помалу Морис входил в возраст и становился прохвостом и пронырой. Освоившись в доме по-хозяйски, он, выпучив зеленые бесстыжие глаза, носился, залихватски заломив набок хвост, по шкафам и занавескам, по раскрытым клавишам пианино, наполняя дом какофонией чудовищных басов и фальшивым кряканьем верхов, и, наконец, по нашим спинам и головам.
- Бесполезная живность, - сказал старший сын, аккуратной губочкой вымакивая содержимое своего ботинка.
Однажды младший сын закрыл кота на балконе. Не то, чтобы нарочно, а кот выбежал на снежок, тут дверь и закрылась. Я пришла часа через два. Удивилась, что не встречает, как обычно, пошла искать, смотрю, на самом краешке перил сидит Морис, распушив шерсть во все стороны. Он не бросился ко мне, просто терпеливо ждал, когда подойду сама и возьму его под замерзшее пузико, все покрытое круглыми сосульками. Только ждал и смотрел, а в уголках глаз блестели сосульковые котовые слезы.
После этого случая, кот стал как-то по-человечески относиться к нам, и по мере своих кошачьих сил, даже заботиться и опекать нас. Была весна, балкон открывали настежь, чтобы впустить в комнату весенние свежие запахи и расслышать то весеннее очаровательно щебетанье и чириканье, так приятное чуткому уху, оглохшему за зиму.
Весенним ранним утром я проснулась от копошения в моих ногах. Подвигав, спросонья, ногой, и нащупав кроме мягкого кошачьего бока, что-то еще, жесткое и жуткое, я подскочила и в ужасе обнаружила полузадушенного довольно крупного птенца голубя, слабо двигавшего немыслимо вывернутым крылом.
- Какая гадость! – вырвалось у меня в сердцах. Голубь зашелся дрожью, и, вкруг по простыне, оставляя пятна крови, закружил вокруг изуродованного крыла, теряя последние силы. Морис ликовал! Он был счастлив кошачьим своим счастьем! Он не трогал птицу, он принес ее мне, чтобы я ела и была сыта.
- Может, сварим? – спросил сын, - говорят – деликатес. Попробуем хоть. Чего еще с кота возьмешь?
Деликатес испустил дух, и был завернут в тряпицу, потом закручен в целлофан и вынесен на помойку.
Так мы и жили. Кот всеми своими лапами и всем своим неуемным характером влез к нам в души, что казалось, будто он был с нами всегда, и даже до того, как появился в нашем доме.
Был август. У меня намечалась трудная и тяжелая работа, в удачном исходе которой я вовсе не была уверена. В тот день, перед самой сделкой, я подошла к иконе и молилась: «Помоги, Господи! Сделай так, чтобы у меня получилось задуманное. Или дай знак. Дай понять, надо ли мне втягиваться в трудное дело самой и втягивать своих клиентов в сомнительную сделку». Покупка квартиры – серьезный вопрос не только для покупателя, но и для риэлтора – ответственность, порой важнее результата.
У подъезда лежал Морис. Он был мертв. Сделка не случилась. В последний момент выяснилось, что эта квартира уже была продана другому лицу.