Нарушив моё отрешённое разглядывание мира из окна автобуса, в оный вошли две юные дамы совершенно одинакового вида. Это были не близняшки, точно, но это факт не мешал им продолжать быть одинаковыми. Волосы, укладка, макияж, походка, манера разговора … Всё, кроме небольшой детали. На одной из них было пальто расцветки зебры, а на другой – леопарда. Наверное, им казалось это забавным. Даже запах, коим повеяло от них, когда они прошли мимо был настолько одинаковый и сладкий, что перебил терпкий смрад, веявший от куртки парня, что сидел рядом со мной. От него пахло так, будто именно в этой куртке он уже лет десять работает на складе. Причём на морозильном. Из тех, что на скотобойнях, где хранят повешенных за крючки убитых, разделанных, безголовых коров. Я, конечно, никогда не нюхала убитых коров, но мне кажется, что в морозильных камерах, где их хранят должно пахнуть именно так. Меня раздражал этот парень. В основном, тем, что на поворотах он как бы облокачивался на меня. Обычно я терпима к людям, но в этот раз убитые коровы никак не шли из головы. Итак, погружённая, словно в кипяток, в свои ощущения, я сообразила, что мы уже доехали как раз до того места в городе, где всегда есть пробки. Мысль застряла вместе с движение автобуса. Минута, две, пять… Вырвались. Как только мы начали набирать скорость с автобусом произошло нечто странное. Не знаю, как это объяснить так, чтоб было ясно, но попытаюсь. Медленно и плавно он начал упираться лобовым стеклом прямо в землю так, что задняя часть начала приподниматься. Как будто земля под ним вдруг разверзлась и его начало засасывать в трясину. Хотя, конечно, никакой трясины не было. Просто, таким образом я пытаюсь наиболее доходчиво передать способ, с помощью которого автобус принял вертикальное положение. Здесь и далее следуют описания событий не совсем привычных и понятных здоровому мозгу. Поэтому, если вы относите себя к числу психически здоровых людей – выкиньте рукопись в урну и не тратьте своё время и мои нервы. Что было странным (да как и всё в этой истории), ни один из пассажиров даже не вскрикнул и не пошевелился когда всё произошло. Да вдобавок ко всему сила притяжения как будто тоже вдруг сошла с ума. Наперекор всем законам физики, никто не упал вниз, а все так и остались неподвижно сидеть на своих местах. Я с опаской встала. Ничего. Медленно спустилась (или прошла прямо?.. затрудняюсь сказать точно) по салону до водительского сиденья. Ничего. Тотальное, абсолютное ничего. Я бы даже сказала Ничто. Люди застыли с видом галлограмм. Жуткое зрелище. Ощущения так же не из приятных. Я знала совершенно точно, что время не идёт, а я не сплю. Как же выйти?..
Я отважилась было дотронуться до двери, но в этом не оказалось надобности. Стоило мне захотеть выйти, как пластилиновое пространство подчинилось моему желанию. Двери открылись – я беспрепятственно вышла. Ногами на асфальт. Я обернулась. Автобус упрямо стоял перпендикулярно, под идеальным прямым углом к дороге. Ладно. Что дальше?
Попадаю в такую ситуацию впервые. И смешно и страшно. Я побрела вдоль дороги, совершенно не опасаясь машин. Подсознание подсказывало, что равно как и автобус, всё вокруг меня превратилось в пластилиновую галлограмму. Почему?
Я уже большая девочка и знаю, что иногда такие вопросы задавать бессмысленно. Если что-то происходит (а это уж точно произошло), то это просто происходит, и нет тому объяснения.
Вдруг я почувствовала знакомый зуд в пальцах. Ох, как не вовремя. С минуты на минуту в моём больном мозгу, непонятно откуда появившиеся, начнут раскручиваться буквы, звуки, слоги, слова… О, мысль!!! На пятки наступала писательская лихорадка. На уровне груди, на расстоянии чуть меньше вытянутой руки атомы услужливого пластилинового пространства начали собираться в блокнот и ручку. Мне оставалось только протянуть руки перед собой и взять то, что нужно. Ровно с этого момента я перестала удивляться. Не помня себя и не совсем понимая, что я пишу – я записала. Кажется, долго и быстро, если конечно можно применять такие прилагательные относительно безвременного пространства. Когда аффект наконец прошёл, жажда писателя утолена и творческое удовлетворение достигнуто, я решила приступить к самой приятной части – перечитыванию. Я сказала, что престала удивляться, но соврала. Меня глубоко ошеломило то, что я сама, своими же руками написала. Жирными, колючими, печатными буквами одно слово: «ОБЕРНИСЬ».
Хорошо, я послушная девочка. За спиной красовалась излюбленная моим пером арена действий – пустыня. За парящим в воздухе столом, который плавно менял форму, на смешных неудобных малюсеньких табуретках ютились, вот-вот грозя свалиться с них, все мои персонажи. Здесь были все: уставший творец-неудачник, его создание – девушка с бездонными фиолетовыми глазами, разгневанное на людей, но верное своему долгу Небо, знающее все мои тайны Чёрное навсегда молчаливое море, мои любимые слоны – Цикус и Пурис, пятнадцатилетняя садистка Нина, погибший Саша, любимый Юра, и разные вариации меня – потерявшей Сознание, отчаянной, обезображенной депрессией, охваченной горячкой истерики, и плачущей тихими слезами то горя, то радости.
Не жди, о читатель, что я распишу все подробности нашей встречи и беседы. Это было бы слишком кощунственно. Объясню вкратце. Сначала мы долго благодарили друг друга (всё-таки, есть за что). Потом меня судили, за что я тоже благодарна, поскольку после такого мне не страшны никакие критики. Затем мы долго и серьезно обсуждали возможные пути моего дальнейшего развития. Прозвучали некоторые очень даже неплохие идеи, которых я, пожалуй, действительно придержусь. И ещё много всего…
Я чувствую, почти физически, интерес к тому, чем же всё это закончилось, и как я вернулась домой. Выдерживаю многозначительную паузу. А никак. Я не вернулась. Я до сих пор здесь, в этой точке вне пространства и времени, законов и границ. Я обрела свой мир. Истинно я нахожусь здесь, ложно – там, где моё стареющее, обречённое на тлен тело. И когда самый старый и примитивный закон «рождения-смерти» наконец сработает, я с радостью, вся без остатка, устремлюсь сюда, где Вечность служит Временем, где Безграничность есть Пространство, где Свет и Тьма уходят в Бесконечность.