ПЕЧАТАТЬ ИЛИ НЕ ПЕЧАТАТЬ?
(отрывок из романа «Юкка»)
На следующий день, разбирая дорожную сумку, она увидела между стеллажей, на пухлой пачке газет, тот самый выпуск «Красной строки», за которым он ходил к Комаровской.
- Что же он у тебя в таком небрежении валяется? Как-никак твоя первая публикация…
- Думаю, что и последняя, – он забрал у неё альманах и сунул на книжную полку.
- Отчего же? Ты раздумал печататься?
Он сморщился, как от зубной боли:
- Раздумал…
Ну, это уж перехлёст! Раз с Комаровской расстался, так и стихов не надо? Стихи-то здесь при чём?Лариса смотрела на него неодобрительно. Володя походил по кухне, засунув руки в карманы.
- Понимаешь… то есть что «понимаешь»… я сам не понимаю. Я только чувствую совершенно отчётливо, что вся эта возня с напечатанием, переговоры с какими-то тузами от литературы… суета сует! Тщета.
- Но ведь ты сам это затеял?
- Затеял…
- Чего же ты хотел, когда затевал?
- Не знаю, – он пожал плечами. – Хотел, чтобы они как-то… просто были, что ли…
- Были… – усмехнулась Лариса. – Они и так – есть. Без печати.
- Мне хотелось, чтобы их кто-то прочёл.
- Значит, всё-таки грезил о публичности и признании?
- Может быть… что-то подобное мне представлялось.
- Чтобы тебя приглашали «в телевизор» на разные ток-шоу, и какой-нибудь развязный охламон дико выкликал: «А сейча-а-ас… в студи-и-и… известный и всеми любимый паэ-э-эт… Владимир Никитин!! встречайте, встречайте! аплодисменты!!» Чтоб на улице шушукались девицы: вон, вон, смотри, Никитин стоит! пойдём автограф возьмём!
Володя смотрел на неё хмуро: она решила иронизировать?
- Да нет, Володя, я не издеваюсь. Я констатирую грустную для поэтов реальность: время всенародной славы и любви к поэтам миновало лет сорок назад. Это тогда, в шестидесятые, Вознесенский или Ахмадулина собирали громадные аудитории. Сегодня «всенародную славу» даёт только частое появление в «ящике», хоть в рекламе таблеток от поноса… Самые гениальные стихи не дадут тебе популярности и признания – их просто перестали читать. Спроси на улице сто человек: какие современные поэты вам известны? Никакие. В крайнем случае назовут дельцов от эстрады, которые шлягеры для умственно отсталых тинейджеров штампуют. А старики – всё тех же шестидесятников, кто ещё в живых остался.
- Да не нужно мне этой «популярности». Зачем мне признание и любовь тупого быдла? Стихи изначально – не для всех. Даже гениальные. Или тем более – гениальные.
- Совершенно с тобой согласна. Ищи тех, кто может и захочет тебя услышать. Есть же в городе какие-то ЛИТО, какие-то клубы, где стихотворцы сбиваются в стаи и слушают друг друга…
- Нет, это мне уже предлагали. Нет! ты сама знаешь, я читаю своё отвратительно. Ты сама говорила.
- Хорошо. Для скромников, желающих анонимности и при этом отклика, изобретён Интернет. Есть же какие-то сайты по интересам, для любителей поэзии. Выкладывай туда плоды своего творчества – у тебя будет куча отзывов. Правда, поэзией ныне интересуются в основном те, кто сам пишет. А они все болезненно самолюбивые и конкурентов не любят. Как и писатели – писателей, художники – других художников. Сожрать готовы. Собственно, так спокон веку было. Вон старик Толстой всё Чехова шпынял, а Тургенев про «Войну и мир» нецензурно выражался…
- Да и это мне не нужно… никакие отклики, никаких поэтов.
- Про кого же ты говоришь: чтобы прочли?
- Ну вот… ты чтобы прочла… Ещё пара-тройка друзей.
- А знаешь, Володя, я ведь прочла. Брала туда с собой твои стихи, и читала. Всю ночь читала.
- Всю ночь? – Он присел перед ней, взял её за руки. – Это уж слишком… неужели понравилось?
- Пожалуй, да. Я от них в какой-то транс впала. И окрылилась, и упала духом.
- Почему – «упала духом»?
- Они всё-таки не для меня. Мужские очень. То, что тебя мучает и томит, мне как-то чуждо. Если бы раньше… лет на двадцать! Это тогда я страстей искала, чего-то неясного, огромного, противоречивого, приоткрывающего лазейку во что-то надмирное, нездешнее… А сейчас – только покоя. Укатали сивку крутые горки. Обыденности хочу, простоты, а не сложности… Сложность тревожна, а у меня нет сил на тревоги. Мне прочность нужна, надёжность, «устоялость»… Но что – я… Нашлось бы кому тебя слушать. Не стоит отказываться от публикаций.
- Да публикации эти… всё равно что в полный амбар горсть зерна швырнуть. Или в море помочиться…
- Ну и сравнения у тебя! – коротко рассмеялась Лариса. – Но ты прав. Я об этом подумала, там, в командировке. Канут бесследно, растворятся, как и не было. Да ещё накланяешься, выбивая местечко в журнальчике… Я хотела тебе предложить… почему бы тебе не собрать воедино то, что ты хотел бы не оставить без следа, что считаешь сам удачным, набрать на компьютере – они уже будут существовать… да ты это и начал делать… И издать свой сборник – за свои деньги, чтоб никому не кланяться, ни к кому не подлаживаться, никому в рот не смотреть. Вот твои стихи и будут. Пусть минимальным, крошечным тиражом – а зачем тебе тысячные тиражи? Подаришь близким, друзьям, коллегам… А если хочешь в вечности остаться – разошли в большие и специальные библиотеки, туда, где их не спишут через пять лет, а станут хранить… Вот и всё.
- Котёнушка, а ты у меня умничка… Ты одна понимаешь меня, как никто.
Ох уж это пресловутое мужское «понимаешь – не понимаешь», неприязненно подумала Лариса. Я и раньше тебя понимала, но это не помешало тебе счесть себя «одиноким» и искать понимания в другом месте…
(начало романа "Юкка" см.http://proza.ru/2010/01/12/788)