«Бог же не есть Бог мертвых, но живых, ибо у Него все живы» (Лк.20,38)
«Измерение времени предполагает, что найдены физические явления, которые, повторяясь неизменно одним образом и при одинаковых условиях, кончаются одновременно, если они начались в один и тот же момент, как, например, дни...". Если два таких явления «а» и «б» равновременно начинаются и равновременно оканчиваются, то они происходят не только в равное, но и в одно и то же время». (Гельмгольц. Понятие о числе (Счет и измерение). Казань.- 1893 г., с. 22).
Одно из таких явлений описано значительно позже утверждения Германа Людвига Фердинанда Гельмгольца, - так называемый Большой взрыв. Считается, что наша Вселенная образовалась в результате Большого взрыва (около 15 миллиардов лет назад), в момент, когда вся космическая материя концентрировалась в одной точке. Возникнув из "точки", Вселенная должна однажды свернуться в такую же "точку".
Яков Борисович Зельдович (см. ст. в ж. "Природа" №4 - 1988 г.), утверждал, что не только из "точки" могла возникнуть Вселенная, а просто из ничего, так как происхождение Вселенной "из ничего" не противоречит основным законам физики.
В 1947 году в советском издательстве "Гостехиздат" вышел в свет перевод книги немецкого физика Вернера Гейзенберга «Физика атомного ядра». В основу исследования автор положил тройственную природу внутриатомных взаимодействий: собственно ядерные силы, электрические силы отталкивания и силы поверхностного натяжения. Так и не различив в ядре нейтрон и протон, физики решили, что «та часть энергии связи, которая вызвана ядерными силами, должна быть представлена какой-нибудь симметричной функцией числа нейтронов и протонов» (с.77). Таким образом, собственно ядерные силы оказались "симметричной функцией числа".
Вот только помимо нейтронов и протонов, из ядра каким-то образом извлекались все новые и новые частицы, которые регистрировались в результате каких-либо взаимодействий. Многие из них появлялись в нашем мире впервые.
Особенно много новых частиц возникло в экспериментах, проводимых на Большом Адронном коллайдере, в результате спонтанного нарушения всех видов симметрии. Безусловно, эти эксперименты повлияли на физические свойства нашего мира, климатические и другие природные процессы биосферы Земли, на свободу человека оставаться самим собой.
Пока философы спорили об истоках Вселенной, физики дробили вещество на все более и более мелкие частицы. Наконец, положили, что вещество состоит из протонов и нейтронов, а «первокирпичиками» Вселенной являются кварки.
Исчерпываются ли на этом свойства нашего мира?
Фридмоны - математические образы свернутых в точку миров - последний "спасительный круг" любителей научной "экзотики". Однако, разрезав яблоко, не удаётся вновь сложить вместе две половинки. Проникнув через поверхность яблока, мы не увидим ничего, кроме сока и растительных клеток, гипотетически сознавая их принадлежность яблоку.
Наш мир - живая картинка различных проявлений света, движущегося и «застывшего». В кристаллах, например, все электроны движутся в отсутствии какого-либо силового поля - потенциальная энергия внутри кристалла постоянна. Металл представляется в кристалле каркасом из положительно заряженных атомных ядер, погруженных в электронный газ (см. Волькенштейн Ф.Ф. Электроны и кристаллы. М.-1983). И не распадается эта живая картинка благодаря некоторой особой поверхности между нашим миром и небытием. Невозможность выйти за её пределы с сохранением силы очевидна в любой пространственно-временной точке нашего мира и не требует доказательств, а заодно свидетельствует о том, что наш мир существует не только в пространстве, но и во времени.
Если кварки - предел некоторой поверхности, и всё, что существует за этим пределом, невозможно обнаружить извне, так как это никаким образом себя не проявляет снаружи и представляет для стороннего наблюдателя нечто, не имеющее ни размеров, ни массы, ни электрического заряда, то, разомкнув эту поверхность, пришлось бы стихийно выпустить неведомое "нечто", что, в общем-то, недопустимо с точки зрения здравого смысла...
Это «нечто, не имеющее ни размеров, ни массы, ни электрического заряда» граничащее с нами повсюду, в любой точке пространства, находится вне нашего времени.
«Лишь в силу особого геометрического свойства какой-либо поверхности, - упоминал когда-то Гельмгольц, - лежащие на ней фигуры могут свободно передвигаться по поверхности без изменения всех их измеренных по поверхности линий и углов, и… такое передвижение возможно не по всякой поверхности. Условие для того, чтобы какая-либо поверхность обладала этим важным свойством, определил …Гаусс в своем знаменитом сочинении о кривизне поверхностей… состоит в том, чтобы особая величина, названная Гауссом «мерою кривизны» (а именно, единица, деленная на произведение обоих равных радиусов кривизны), всюду, вдоль всего протяжения поверхности оставалась одинаковою».
Эта мера не изменится, если поверхность испытывает растяжение или сжатие, поскольку, «будучи границей двух фаз, ... находится во взаимодействии с обеими фазами: и с той, что по одну, и с той, что по другую сторону от нее», но изменится, если она порвется, например, если БАКу удастся разъединить кварки. При нарушении законов топологии, если вдруг две различные точки этой поверхности придут в физическое совпадение, - появится брешь, изменятся все её свойства, а также полный электрический заряд нашего мира.
Экспериментируя с микромоделью Вселенной, представления о которой сложились как об односвязной поверхности, БАКовцы опираются на точку зрения А. Пуанкаре. Однако, поверхность, на которую воздействуют экспериментаторы, не односвязна, а двухсвязна. Это следует из наличия самих экспериментаторов. В этом случае нельзя отделять ядра от оболочек, то есть экспериментировать с отдельными компонентами атома, - то и другое существует только вместе, и нарушение данного "табу" ведет к утрате элементов симметрии живого мира.
Задача о поверхности – трехмерная задача Пуанкаре лишь в том случае, если живая материя не рассматривается. Поверхность живого мира, в которой группы Ли связаны между собой и с группами симметрии, должна рассматриваться в совокупности со всеми фазами, границей между которыми она является. Например, при планировании экспериментов на Большом адронном коллайдере организаторы обязаны были учесть законы биологии, биохимии, и не вводить в заблуждение общество, утверждая, что в экспериментах участвуют протоны, тогда как на около световых скоростях протоны исчезают, и вместо них появляются партоны - совершенно другие "частицы", а именно - струи.
Задумываются ли господа физики о времени человеческой жизни, проводя рисковые эксперименты? Нет. И то, что «при излучении атомами часто бывает удобно говорить о световых квантах, чем о шаровых волнах» (Гейзенберг, Физика атомного ядра». Москва – Ленинград, 1947 г., с.92) - не единственная причина. Наука, которая запускает непредсказуемые (случайные) процессы, чтобы выбрать из множества ненужного "хлама" рациональное зерно, больше походит на браконьерство, чем на поиск истины.