Протяжный гудок электропоезда резко ворвался в тишину зимнего вечера, нарушая его неподвижное спокойствие. Состав тронулся, сначала медленно, и даже как будто неохотно, но, постепенно набирая скорость, уже через минуту он стремительно мчался, все дальше унося своих пассажиров. Мужчина, в одиночестве сидящий в третьем вагоне, внимательно смотрел в окно, хотя в наступивших вечерних сумерках, что-либо разглядеть, было практически невозможно. В этих местах он не был уже давно, и сейчас, слушая названия станций, вспоминал свою юность и молодость. Не раз бывал на Старателе, где жил его школьный друг; в Монзино, однажды, провел целое лето у тетки на даче, а скоро будет и Анатольская, где прошли первые пятнадцать лет его жизни, детские и школьные годы.
«Станция Анатольская, следующая остановка станция Быньговский» - донеслось до него из громкоговорителя.
Выйдя в тамбур, он прислонился к стене, что бы не потерять равновесие и стал ждать. Опять протяжный гудок и электропоезд остановился, открылись двери, впуская внутрь холодный морозный воздух, но мужчина этого, казалось, даже и не заметил. Он пристально вглядывался в темноту, пытаясь рассмотреть очертания родного поселка. Ближе к железной дороге дома, с покосившимися деревянными заборами. Вдалеке, темная и уже едва видимая масса леса. Где-то там, ближе к лесу, не различимый со станции, стоял его старый дом. Как наяву вспомнились ему всегда сверкавшие чистотой окна со ставнями, выкрашенными в голубой цвет, палисадник с цветами, цветущими круглое лето и скамейка у калитки, где любила сидеть его бабушка. Это тогда, он не замечал всего этого, чистоты и порядка, в котором содержался дом, аромата цветов, растущих в том палисаднике. Но сейчас, тридцать лет спустя, дом этот, каждая мелочь, каждая деталь с ним связанная и даже присущий только ему запах, стали для него дорогими, трогающими душу воспоминаниями. Поезд тронулся, а мужчина все стоял, погруженный в воспоминания, забыв о настоящем и будущем, весь отдавшийся во власть прошлого.
И, только через несколько минут, он вернулся к действительности, почувствовав, что замерзает. Вернувшись в вагон, он надел дубленку, шапку и взяв сумку, вышел в тамбур. Следующая станция – Быньговский, его остановка.
Опять гудок, состав тормозит, скрипя и постанывая, и вновь открываются двери, выпуская пассажиров в неприветливую, холодную темноту. Легко спрыгнув с подножки вагона, мужчина сразу по колено провалился в снег. «Странно» - подумал он, здесь должна быть платформа. Оглянувшись по сторонам, он не увидел ни станции, ни ярких прожекторов. Впереди лес, слева и справа – железнодорожное полотно, постепенно исчезающее во мгле. «Это не Быньговский!» - мелькнуло у него в голове. «Да нет, электричка наверное далеко проехала». Не долго думая, он повернул вправо, успел сделать несколько шагов, как до него донеслось. «365 км. следующая остановка - площадка Таволги, осторожно двери закрываются».
«Твою мать, все-таки не Быньговский» - выругался он сквозь зубы и повернул обратно, но не успел. Двери плавно закрылись, отрезая путь в теплый и светлый вагон, и электропоезд тронулся, оставив его одиноко озираться вокруг.
«Ну, я старый дурак» - произнес он, перейдя через пути и выйдя на платформу, поставил сумку, что бы оглядеться. «Что делать» - думал он, мрачно рассматривая видневшийся впереди дачный поселок. «До следующей электрички часа три, не меньше. Ах, Маша, Маша не дождешься меня, подумаешь ведь, что не приехал, что передумал». На миг он представил себе ее стоящей на перроне, она всматривается в окна подошедшей электрички, пытаясь увидеть его, потом рассматривает тех, кто вышел, если такие будут и, наконец, понимает, что он не приехал, что снова оставил ее. «Она будет ждать следующую электричку» - вдруг пронзила его мысль, «Не поверит, что я не приеду и обязательно дождется следующую, что бы быть уверенной наверняка». Прикинув в уме примерное расстояние до Быньговского, посчитал, что это тоже часа на три пути. «Пойду пешком» - решил он, «Чем тут мерзнуть или в поселке ждать». Развязал у шапки «уши», повыше поднял воротник и, закинув на плечо сумку, двинулся вперед.
Снегопадов не было давно, железнодорожные пути были чистыми. «Раз, два, три» - непроизвольно посчитал он шпалы, перешагивая через одну. «Раз, два, три» - в детстве их всегда хотелось сосчитать. Через десяток шагов, пропал из виду поселок, с обеих сторон его обступил лес, тихий, неприветливый и мрачный. И, в этой потрескивающей тишине, звук собственных шагов, поначалу казался ему оглушительно громким. Но постепенно он втянулся в ритм и привык к темноте, уже не замечая гнетущей и пугающей тишины. Мысли его вновь вернулись к прошлому.
Вспомнилась ему Маша, шестилетняя хохотушка с задорными косичками и веселыми веснушками. Они учились вместе с первого класса, хотя она была младше. Ее отдали в школу на год раньше, а он, из-за смерти родителей, пошел на год позже. Так и получилось, что ей было шесть, а ему уже восемь. С первого дня между ними завязалась дружба, не любовь, а крепкая детская дружба, хоть Маша и была всего лишь девчонкой. Любовь пришла позже, но не к нему, а к Маше, тогда ему было уже четырнадцать, а ей двенадцать. Они возвращались из школы и весело о чем то болтали, как вдруг, кто-то из первоклассников пробегая мимо крикнул: «Ванька плюс Машка равняется любовь». Он рассмеялся, но, взглянув на Машу увидел, что та залилась краской, а потом просто развернулась и убежала. В их дружбе на некоторое время появилась трещина. Он, чувствуя неловкость, стал избегать ее, но Маша вела себя как обычно и все вернулось на круги своя. В пятнадцать, закончив девять классов, он уехал в Тагил, учиться в техникуме, но на каникулы всегда приезжал к бабушке, воспитывающей его. Рыбалка, походы, веселые и беззаботные летние деньки. Маша всегда была рядом. Ее ласковая улыбка, веселый смех и лучистые глаза, присутствовали во всех его детских и юношеских воспоминаниях. Потом была армия и, хотя между ними не было сказано ни слова, он знал, что она любит его и дождется.
После армии он вернулся домой, но ненадолго, его манили неизвестные дали, ему хотелось уехать, заработать денег и узнать жизнь по настоящему. Бабушка простилась с ним дома, а Маша пошла провожать. Глядя в ее несчастные, полные слез глаза, он на мгновение почувствовал, что совершает ошибку, но отмахнулся от этого неуместного сожаления. «Возьми меня с собой» - вдруг прошептала Маша, а он сказал ей, чтобы не ждала его, что он не вернется, чтобы нашла себе хорошего парня и вышла замуж. Никогда не забыть ему этот ее взгляд, полный невыразимой печали, она не плакала, но ее горе от этого было лишь заметнее. Когда вдали показалась электричка, она вдруг подошла к нему ближе и, привстав на цыпочки, прижалась своими губами к его губам в трогательном, нежном, первом в своей жизни и по-детски невинном поцелуе. Словно этой своей неуверенной лаской, пытаясь вернуть его.
Мужчина остановился. Несколько минут назад он миновал Таволги, осталась еще половина пути. За время дороги сумка как будто потяжелела в его руках и давила на плечи. Он сбросил ее на землю, что бы отдохнуть. Мороз все крепчал, обжигая ему щеки. Растерев их и еще немного постояв, он поднял сумку и продолжил свой путь.
Он не остался тогда, а уехал. Вернулся только через два года на похороны бабушки и не один, а с женой. Маши он не видел, чему был даже рад, потому что чувствовал себя виноватым перед ней. После похорон вновь уехал и уже больше не возвращался. Денег он заработал, надрываясь на бескрайних просторах крайнего Севера, но вот женитьба его оказалась неудачной. Жена оказалась легкомысленной, любящей праздную жизнь кокеткой, он не ушел от нее только из-за сына, она же оставалась с ним ради денег. Через двадцать пять лет их все же разлучила смерть, она умерла от рака. О Маше все эти годы он вспоминал часто, с нежностью и любовью. Знал о ней, что вышла замуж, уехала из поселка, но не далеко, что муж у нее был шахтером, но погиб лет через десять после свадьбы в результате несчастного случая, оставив ее с двумя детьми. С тех пор она больше не выходила замуж. Полгода назад он решил написать ей. Хотелось сказать ей о том, что он сожалеет, что сделал неправильный выбор, хотелось попросить прощения у нее, за то, что так глупо и безрассудно пренебрег ее любовью. И хотя было трудно решиться на это, он все же написал, и она ответила. А сейчас возможно уже и не ждет его, решив, что он передумал.
Вдруг его слуха достиг паровозный гудок. Сердце тяжело стукнулось о ребра. «Не успею» - подумал он и остановился. Идти еще минут двадцать, электричка обгонит. «Не сдавайся» - шепнул ему внутренний голос и, перекинув сумку через плечо, он побежал. Через несколько минут рядом промчалась электричка, осветив на несколько мгновений дорогу. Мужчина продолжал бежать до тех пор, пока резкая боль в боку не заставила его остановиться. Дыхание с хрипом вырывалось из легких, но впереди уже виднелись огни станции. Еще несколько минут и он вышел из лесополосы. Окинув взглядом местность он увидел машину стоящую вдалеке и темную фигуру человека, приближающуюся к ней.
«Маша!» - что было силы крикнул он, надеясь, что это она.
Человек остановился и обернулся.
«Маша!» - вновь крикнул он, и увидел как она побежала.
Неожиданно слезы обожгли ему веки. Только сейчас он понял, как боялся, что не успеет, что она не дождется его. Но она дождалась. И вот он прижимает ее к груди, а она смеется и плачет одновременно, все повторяя его имя. Разглядев ее лицо в свете ярких фонарей, он подумал, что она не изменилась, разве только стала еще красивее. «Машенька моя» - прошептал он, осыпая ее лицо поцелуями – «любимая моя».
И словно не было этих тридцати лет, и вновь он двадцатилетний стоит на перроне, а рядом Маша. Он уезжает, только теперь уже знает, что там, впереди ему нечего искать. Он уезжает, только за тем, что бы вернуться.