Анатолий Игнатьев
ГЛАВНАЯ ДОРОГА
Аля сидела у окошка и смотрела, как летят большие снежные хлопья. На дворе уже было по пояс снега, а он всё падал и падал, и в воздухе стояла такая кутерьма, что небо совсем пропало, а на месте домика напротив, в котором жил дед Ларя, виднелось что-то серое и бесформенное, похожее на амёбу из учебника по природоведению. « Наверно, скучно сейчас деду Ларе, - подумала Аля, - у него и телевизора нет, только кот Василий, который очень громко мурлычет и не пьёт молока. У Али тоже жил кот Кис-кис, но он был совсем обыкновенный, мурлыкал, как все коты, и любил молоко. А ещё у деда Лари в пол-избы стояла большая печка, на которой можно было лежать, вытянувшись во весь рост, а от тёплых кирпичей всегда пахло чем-то очень приятным и вкусным. « Лежит сейчас, наверно, дед Ларя на печке, - подумала Аля, - а кот Василий ему на живот лёг и мурлычет». И она позавидовала им, потому что были ведь зимние каникулы, и мама ушла на ферму, а со Светкой Киселёвой они поссорились. И на лыжах в такую погоду не покатаешься, да и каток на речке давно снегом завалило. Скукотища… Смотришь в окно, а от снега в глазах рябит и голова кружится. И по телику ничего интересного, одни хоккеи… В общем, ерундистика…
« Схожу-ка я к деду Ларе, - подумала Аля, - а то хоть Василий и необыкновенный кот, но не человек всё же и говорить не умеет. А дед Ларя много разных сказок знает, самых всяких: и весёлых, и страшных, и про Иванушку дурачка, но не как в книжке, а по - другому. Только вот Кис-кис один останется. Правда, он зимой всё равно скучный – спит и спит, и совсем не играет. Наверно, ему хорошо одному…»
- Ладно, я пойду? – спросила Аля у Кис-киса. – Ты не обидишься?
Но Кис-кис даже и ухом не повёл, а лишь повернулся другим боком к тёплой печке да потянулся так сладко, что завидно стало.
- Лодырь какой, - сказала ему Аля, - всё спишь и спишь, мышка мимо носа пробежит, а ты и не почуешь.
Она надела валенки, пальто, тёплую лисью шапку и вышла на улицу.
Снег всё шёл и шёл, и даже дорогу посреди деревни, которую позавчера трактор расчистил, опять замело, а все тропки и подавно пропали, так что было удивительно, как люди на работу ходят и друг с дружкой встречаются.
Аля сошла с крыльца и сразу в сугроб провалилась так, что снег в валенки попал, и ноги в некоторых местах холодок почувствовали. Она сделала ещё шаг – попробовать, не глубже ли дальше. Кажется, и дальше было всё так же. « Пройду, не сахарная, не растаю», - подумала Аля и пошла, еле переставляя ноги, потому как их надо было поднимать так высоко, что сил не хватало, а иначе через сугробы не перешагнешь.
Дошла она до середины улицы, смотрит, а дальше в снегу коридорчик сделан: немного направо идёт, налево и прямо к резному крылечку деда Лари. « Сам дед дорожку для гостей сделал, - подумала Аля. – Старенький, а молодец какой». И стыдно ей стало, что она не догадалась такую же дорожку к своему дому прокопать. Ведь всё равно бездельничала… « Ну ладно, - подумала она, - вот схожу к Ларе, а потом прокопаю. Может, тогда и снег перестанет».
Открыла Аля дверь, в сенях веником снег с валенок смела и в избу вошла. Конечно, для вежливости прежде постучать надо было, но к деду Ларе обычно никто не стучался, да и замков у него никаких не было – заходи, когда хочешь. Осенью к тётке Матрёне, когда она на базар ходила, жулики в избу залезли, замки поломали. А вот к деду Ларе, когда ему в больнице операцию делали, никто не залез, хотя и запоров у него всего одна вертушка и та, как записка, мол, нет меня дома, хочешь – подожди, а хочешь – потом приходи.
-Мрау, мрау, - сказал кот Василий.
К Але подошёл и хвост трубой сделал.
- Дедушка, ты дома? – спросила она.
- Дома, дома, - ответил Ларя откуда-то из-за печки, - где же мне быть, старому. Ты вон валенки сыми да чуни одень, они мягкие. Да проходи, а то по такой погоде, почитай, у меня второй день никто не был. Всё с Василием на пару калякаем.
Надела Аля чуни, в горницу прошла и у печки на лавку села. А дед Ларя с другой стороны что-то делает, рогачами стучит и слышно, какой-то вкусный запах пошёл.
- Сейчас я тебя Алёнушка, рыбкой попотчую, - сказал Ларя. – Сам ловил, сам и жарил. На вот, попробуй.
И целый противень на стол поставил. А на нём рыба разная, не сказать чтобы крупная, а средненькая, с жару шипит и так аппетитно подрумянилась, что сразу слюнки потекли. Взяла Аля одну рыбёшку, горячо, на руки дует, а всё равно откусила, попробовать не терпится. А рыба так ужарилась, что даже косточек никаких не заметно, во рту только похрустывает. И вкус такой, что никогда ничего лучше Аля не ела. Дед Ларя то ли нарочно, то ли по старости, малость пересолил свою стряпню, только от этого она ещё вкуснее получилась.
- Ну как, дочка, - спросил Ларя, - вышла из меня стряпуха?
А сам сухонькой рукой бородку поглаживает и лукаво так глазами из - под мохнатых бровей поглядывает. А глаза с хитринкой, но добрые - добрые, как солнышко, когда озябнешь.
- Вкусно, - сказала Аля.
А сама свою половину уже съела и на другую посматривает, только ведь и дедушке тоже надо. А Ларя на неё поглядел, и противень ближе подвинул.
- Ешь, дочка, не сумлевайся, у меня ещё есть, нажарю.
« Вот какой добрый, - подумала Аля. – А ведь, может, нет у него больше, где же столько рыбы наловишь…» Засмущалась она, и противень от себя отодвинула.
- Наелась я уже, дедушка…
А самой ещё хотя бы одну рыбёшку съесть хочется. Тут и кот Василий подошёл, полосатый хвост трубой сделал и сказал повелительно:
- Мрау!
Мол, давай рыбы, мне тоже попробовать надо. Делать нечего, взяла ещё одну рыбку и Василию протянула. А тот, как боксёр, когтистой лапой по рыбке ударил, и опомниться никто не успел, как он её уже в рот переправил и в свой любимый угол затрусил.
- Вот тигра, - сказал Ларя, - чистый зверь. Никогда путём не возьмёт, всё норовит вырвать.
Дед Ларя две рыбёшки съел, а Аля всё остальное нечаянно доела. И стыдно сделалось, что ни Ларе, ни Василию ничего не оставила, но очень уж рыбка вкусная, вкуснее, чем чипсы. Ну да ладно, она потом дедушке и Василию оладышков принесёт. Мамка всегда, когда отец приезжает, ему оладышки печёт.
- Мать – то твоя на ферме? – спросил дед Ларя.
- Ага... С телятами там.
- А отец, значит, в городе?
- Деньги зарабатывает... Послезавтра приедет.
- Не проберётся, пожалуй, твой папка, вишь, как все дороги замело. А у Митьки, говорят, трактор испортился.
- А я, дедушка, завтра с утра дорожку прокопаю, как у тебя чтобы...
- Дорожку, говоришь? Это правильно... А хочешь, я тебе про дорожку сказку расскажу?
- Расскажи, дедушка, расскажи! – обрадовалась Аля.
- Ладно, токо я на печь полезу, чтой-то в спину вступило.
- А я? Мне можно?
- Можно. Ты первой полезай, а я с краю лягу.
Залезли они на печь и только легли, как кот Василий тут как тут. Вспрыгнул на деда Ларю и ну давай ему лапами живот мять, будто тесто для пирогов разминает.
- Когти-то, стервец, не выпускай, - заругался на него Ларя, - больно ведь...
И Василию щелбана по лапкам, то по одной, то по другой. Щёлкает и приговаривает:
- Тебе говорю, поганец, убери когти, убери...
И уговорил - таки Василия. Успокоился тот, лёг и замурзился, песенку кошачью запел.
- А сказку, дедушка? – напомнила Аля.
- Сказку, говоришь? Ну что ж, слушай.
Случилось это в далёкой стране, за морями, за долами, где не бывает ни снега, ни морозов и тепло всегда, как у нас с тобой тут на печке. Правил той страной добрый король и жили все его подданные счастливо, не зная ни горя, ни забот. А у короля был сын – принц, которому подошла пора жениться. Тогда отправил король во все концы света посланников, чтобы они оповестили других королей, императоров и царей всяких, у которых были дочери, что его сын ищет себе невесту.
Прошло какое-то время, и все невесты приехали на смотр к жениху. Все богатые-пребогатые, красивые-раскрасивые, в шелках да парче, в брильянтах да золоте, и все царского роду. Токо вот ни одна из них не приглянулась принцу. Ходит, глядит на красавиц, а в душе пусто – ничего там не ёкает.
- Да какого же тебе рожна ещё надобно? – пихает его в бок король. - Девки-то одна другой краше...
- Да, батюшка, - со смирением отвечает ему принц, - слов нет, краса на красе. Токо от ихней красы в душе не ёкает, будто статуи они, которые у нашего дворца перед входом.
Так и уехали все девицы не солоно хлебавши. Токо из-за того едва война не приключилась: шибко уж на короля другие короли обиделись.
А принц тосковать стал. И чтобы тоску эту перебороть, зачал по улицам своего стольного города ездить, навроде прогулок. Глашатаи наперёд бегут, народ оповещают, что едет, мол, его высочество любимый сын его величества короля. И охрана на конях с мечами кричит:
- Расступись! Расступись!
Это, значит, чтобы ненароком никто под коней не попал.
Вот тут-то и случилась оказия. Какая-то девица на принца загляделась да возьми и оступись, да так, что он своим конём едва на неё не наехал.
- Экая, - сказал, - неумеха...
И хотел уже далее ехать, потому как девица была из простолюдинок и его королевскому высочеству никак неподходящая. Но тут она голову подняла и на него глянула – он и обомлел. Стоит столбом, а в душе чует, что не то что ёкает, а ажно колотится всё.
- Кто ты? – девицу спрашивает. – Чья будешь? Какого роду? Зовут как?
- Роду, - с поклоном отвечает она, - я самого что ни на есть простого. Батюшка мой из бондарей, бочки ладит, а зовут меня Дубравкой.
Голосок нежный, будто водица ручейком побежала.
- Дубравка? – принц спрашивает. – Имя-то какое ласковое...
А глазищи у девицы, как море в ясную погоду, чистые – пречистые, всё до донышка видать.
- А где твой дом, красна девица? – опять принц спрашивает.
- Дом мой неприметный, да его отовсюду видать, потому как он рядом с храмом стоит. Видишь? – рукой Дубравка показала.
- Вижу, - принц отвечает.
С коня сошёл, снял со своего пальца дорогущий перстень и девице подал.
- Вот, - говорит, - возьми. Тебе он велик, но ты не продавай, сохрани. Перстень этот водой святой освящён, он тебе оберегом будет. А я вскорости за тобой приеду.
И добавил шёпотом, чтобы никому более слышно не было:
- Жди, пожалуйста...
Тотчас во дворец вернулся и свому батюшке всё рассказал.
- Что ж, - сказал король, - хотя она и простолюдинка, но неволить тебя я не стану – женись на бондаревой дочке.
На том и порешили, и зачали готовиться к свадьбе. И уже пора подошла сватов засылать, как вдруг обьявился по соседству с этим государством злой чародей. Очень уж не по нраву ему пришлось, что люди тут живут счастливо, и что принц собирается жениться. «Изведу я его невесту, - решил он, - напущу порчу». Начал чародействовать, заклинания чёрные читает, а толку никакого - перстень Дубравку оберегает. Понял это чародей и подослал к Дубравке жадного человека, чтобы он перстень выкрал. Но тот человек и близко не смог подойти к невесте принца. Шаг к ней сделает, а перед ним вдруг, как стена, и пути вперёд нету. Чародей все заклинания перепробовал – ничего не помогает, нет далее хода, и всё тут. Тогда решил он к главному злому чародею за помощью обратиться. А тот выслушал его и говорит:
- Не будет тебе подхода ни к ней, ни к нему. Защищены все живые люди в этой стране добрым освящением, и нам нельзя его преодолеть. Но ты головой-то подумай – ведь ежели нельзя к людям подойти, то можно и с другой стороны мирную жизнь ихнею изгадить.
Стал чародей думать и надумал. Неподалёку от стольного града была гора огнедышащая, из которой иногда огонь шёл, и камни с пеплом падали. И начал злой чародей заклинания читать, чтобы в горе этой произошло бурление, и из неё опять огонь пошёл, да чтобы с пеплом, которым стольный город весь бы и засыпало. Да так, чтобы по улицам ни пройти, ни проехать уже нельзя было. Колдовал, колдовал, и как задумал, всё и приключилось. Дрогнула вдруг земля, всколыхнулась, а в горе зашумело, заревело, и из неё огонь пошёл, а потом и пепел стал падать. В одночасье всё небо заволокло и сделалось будто ночью. Король сватов к невесте послал, а те не доехали - назад воротились, потому как все улицы уже пеплом засыпало, и не токмо проехать, а и пройти сделалось совсем невозможно. А пепел всё падал и падал... Как вон у нас снег за окном, - кивнул дед Ларя на маленькое оконце. – Весь город пеплом засыпало, да к тому же он вдруг твердеть начал, по наущению злого чародея в камень превращаться. А люди в городе, привыкшие жить в дружбе и помощи друг другу, оказались теперь все по отдельности. И потому злобиться друг на дружку начали. Никто не понимал, откуда взялась такая напасть и как от неё избавиться.
А принц по своей любимой Дубравке весь уже истосковался, похудел ажно. Король же, на него глядючи, стал с мудрецами совет держать, как далее быть и что делать. И тут один, самый древний мудрец, вдруг вспомнил, что, вроде бы, была раньше в городе главная дорога, с которой все другие дорожки, как ручейки с рекой, соединялись. И дорога эта была так широка, что остатки её и под пеплом не должны были бы пропасть.
- Искать надобно, - велел король своим слугам.
Сам взял в руки лопату, и принц тоже, и все их приближённые.
А к своим подданным по воздуху, так как пути по земле уже не было, послал волшебных птиц с приказанием всем взять кирки и копать тропки да дорожки и главную дорогу искать.
Но никто не знал, куда копать надо. Один принц помнил, что дом его невесты возле храма стоит, а храм ещё не засыпало, и он отовсюду виден был. Потому он и стал копать напрямую.
А пепел, по наущению злого чародея, всё твердел и твердел, камнем делался, и многие из жителей уставать начали, руки опустили, сели на завалинках и сидят, ждут, что далее будет, благо король о них всё-таки заботился – еду волшебными птицами по воздуху посылал. Принц же всё копал и копал, к дому Дубравки тропку ладил, и она встречь ему тоже шла. Докопались они друг до дружки, обнялись, расцеловались даже на радостях, хотя до свадьбы вроде бы и не положено было, токо как уж утерпишь!... И тут вдруг оказалось, что та самая дорога, которую они сделали, и есть главная. И тогда другие жители, у кого силы ещё оставались, к этой дороге начали тропки да дорожки проделывать, потому как теперь всем стало видно, куда копать надобно. Вот так дочка, - закончил дед Ларя.
- А как же принц с Дубравкой? – спросила Аля.
- Они поженились и стали жить счастливо.
- А в том городе улицы от пепла расчистили? – опять спросила Аля.
- Не знаю, - ответил дед Ларя, - давно там не был.
- Ой, дедушка! Как ты мог там быть? Сказка ведь...
- Может, и сказка. Это, дочка, как образуется. Ты завтра выйдешь дорожки чистить?
- Обязательно. Перво-наперво к Светке тропку сделаю, а то поругались мы с ней.
Кот Василий встал с живота деда Лари, потянулся и спрыгнул на пол. Подошёл к двери и произнёс повелительно:
- Мрау.
- Вишь животина на двор захотела, - сказал Ларя, - да и нам пора подниматься. Небось, матушка твоя с фермы пришла уже...
- Деда, а где у нас в селе главная дорога? – спросила Аля, вслед за Ларей слезая с печи.
- А об этом ты, дочка, сама подумай, - ответил Ларя.