Опыт сопоставления научного и художественного произведений на примере
книги М. Горького «По Руси» и работы В. И. Ленина «Развитие капитализма в России»
...показать необходимость эксплуатации
и экспроприации трудящихся при этой системе...
Ленин
Песнями врать не надо, на то — сказка есть.
Горький
По всей видимости, существуют лишь два способа познания действительности. Один основан на анализе факторов, другой — на их синтезе. В одном случае все составляющие явления или предмета разлагаются на части и рассматриваются по отдельности, в другом — в их взаимосвязи. В одном изучается мертвая абстракция, в другом — живой организм, явление. Это сопоставление можно продолжать, но в данном случае для нас важны вот какие противоположности: наука и искусство.
Почему именно это противопоставление понадобилось для размышлений над творчеством Горького, одного из великих русских реалистов? Дело в том, что это первый из русских писателей, вставших на позиции марксизма, методологии, основанной на материалистическом видении жизни. И поэтому Горький неизбежно столкнулся с главным противоречием, которое возникает непременно, когда сталкиваются искусство и наука, имеющие, как мы уже знаем, различные основы миропонимания. В Горьком, как ни в ком другом, столкнулись идеализм искусства и материализм науки. И это противоречие с одной стороны двигало его развитие как личности, а с другой мешало ему как художнику. Вероятно, идеализм и материализм несовместимы в человеке искусства.
В этом причины глубокого кризиса в творчестве Горького, его метания между марксизмом и богостроительством, за что его критиковал Ленин. Но это было неизбежно. Либо ты веришь, что твое творение может что-то изменить в неумолимом развитии производительных сил общества, от которого и зависит, по Марксу, общественное сознание, и тогда ты идеалист, либо, если ты марксист, ты понимаешь, что развитие идет, не замечая тебя, художника, и тогда ты не сможешь стать им. Главная движущая сила искусства — вера, а верующий никогда не сможет стать убежденным марксистом. В этом трагическое противоречие многих современных жрецов искусства.
Давайте сравним, не побоявшись некоторой условности такого сравнения, два блестящих произведения двух выдающихся деятелей нашей эпохи, отражающих, с разных точек зрения, один и тот же период русской истории, а именно конец 80-х, начало 90-х годов XIX века.
Одно из них создано художником — это цикл Горького «По Руси», другое — ученым, это работа Ленина «Развитие капитализма в России». В чем основной пафос последней? Ленин рассматривает процессы «раскрестьянивания» пореформенной деревни и создание внутреннего рынка для крупной промышленности, в том числе и рынка рабочей силы и, значит, обязательное создание избытка на этом рынке. То есть совершенно спокойно объясняется, что обязательно за счет разорения деревни образуется огромный слой людей, не имеющих определенного рода занятий. И происходит это не по их вине, а просто по экономическим законам развития капитализма. А развитие это есть благо для общества, поскольку это прогресс, это свобода, это образование, это просвещение. И только пройдя этот путь, общество будет готово к новой ступени, социализму. А когда народники хотят придержать разорение крестьянства, Ленин резко спорит с ними, поскольку это только оттянет и так запоздалое развитие капитализма в России. И никуда тут не деться. Это все — научный факт.
Но может ли согласиться с этим художник? Может ли он пройти мимо людей, оторванных от своих корней, отторгнутых разоряющейся деревней и ищущих счастья на трудных дорогах только-только начинающей поддаваться капитализму России. Они ведь не понимают, что они — «избыток на рынке труда», они хотят есть, пить, хотят любить, рожать детей, верить в светлое будущее. Нет, нет и нет — никогда не согласится художник, что это благо, что это — во имя прогресса. Не может быть прогресса, если страдает хотя бы один человек. И он, художник, упрямо доказывает, что родиться человеком — счастье, что все эти «проходящие» — люди, точно так же заслуживающие счастья, как и те, кому повезло в жизни.
Еще одно сопоставление.
Ленин на основе статистических данных определяет направление главнейших передвижений бывших крестьян, превращающихся в рабочих. «1) Из центральных земледельческих губерний на южные и восточные окраины. 2) Из северных черноземных губерний в южные черноземные губернии, из которых, в свою очередь, уходят рабочие на окраины» и т.д. «Два главных района, наиболее развитые в капиталистическом отношении, привлекают массы рабочих: район земледельческого капитализма (южные и восточные окраины) и район промышленного капитализма (столичные и промышленные губернии). ...Промежуточные районы, стоящие между районами наибольшего прихода (и высшей платы) и районом выхода (и низшей платы), показывают взаимозамещение рабочих» (1).
Причем весь этот процесс Ленин считает прогрессивным, поскольку он формирует рынок рабочей силы и товарный рынок, на основе которого только и возможно дальнейшее экономическое развитие России.
Но интересно, что и Горький в своих рассказах «По Руси» обязательно указывает происхождение своих персонажей. В книге вереницей проходят покинувшие родные места крестьяне — орловские, тульские, воронежские, курские, рязанские, нижегородские. А места, где встречает их автор — это южные районы, Кубань, Кавказ. То есть то же самое, что просчитал Ленин, подтверждает своими наблюдениями Горький.
Но как разнятся оценки! Горький вовсе не радуется тому, что такая масса народа сдвинулась с обжитых мест, ища счастья. Счастье — понятие высокое, а если опуститься на землю, что и делает Ленин, то все это переселение идет от мест с низшей оплатой труда к местам с более высокой оплатой. То есть цена «счастья» вполне исчислима в рублях. Безусловно, нельзя всех героев на этом поймать буквально, но ведь слухи о лучшей жизни, которые и влекут людей за счастьем, основаны прежде всего на том, что там больше платят. Поэтому и разочаровывают писателя многие из героев. Когда оказывается, что все счастье у героя заключается в лишней копейке, автор теряет интерес к такому человеку. Он упорно ищет тех, кто счастье видит в другом, как, например, героиня рассказа «Женщина». Но и она прежде всего хочет взять в мужья хорошего работника, завести хозяйство, рожать детей, то есть и ее счастье в конечном итоге оказывается достаточно материальным. А те, кому рубль не счастье, кто просто любит бродяжить, босяки, тоже разочаровывают автора своей бесполезностью, пустой мечтой. Так где же искать идеал? Горький ведь так хочет увидеть в человеке лучшее, показать ему это, но увы... В рассказе «Губин» есть фрагмент, который хочется привести целиком, поскольку он показывает, как приходит разочарование даже в интересных на первый взгляд людях:
«В плотной, скучной и жуткой массе этих зимних людей неудавшийся человек очень резко бросался в глаза: он вдумчивей, живее, у него более острое зрение, он — умел заглянуть за скучные пределы обычного и привычного, у него емкая душа, и всегда она хочет быть полной. В нем есть стремление к простору, он любит светлое и сам как будто светится...
Да, светится, но чаще всего — обманчивым светом гнилушки: присмотревшись к нему, понимаешь — с досадой и горькой печалью, что это лентяй, хвастун, человек мелкий, слабый, ослепленный самолюбием, искаженный завистью, а расстояние между словом и делом у него еще глубже и шире, чем у зимнего человека, который, хотя и медленно, как улитка, но все же ползет куда-то по земле, тогда как неудачник вертится на одном месте, точно бесплодная старая дева перед зеркалом...» (2)
А где же герои? Их нет. Горький верит в то, что они есть, просто не встречаются пока, но в том-то и дело, что в этой среде и не может быть героев. Слишком ново для России это движение, еще не сформировало оно своих вождей и своих духовных отцов.
Вот почему так искренне разочарован автор: «Не за что ухватиться в человеке, чтобы открыть его, заглянуть в глубину души, где живут еще незнакомые мне мысли, неслыханные мною слова. Хочется видеть всю жизнь красивой и гордой, хочется делать ее такою, а она все показывает острые углы, темные ямы, жалких, раздавленных, изолгавшихся. Хочется бросить во тьму чужой души маленькую искру своего огня, — бросишь, она бесследно исчезает в немой пустоте...» (3)
И еще одно сопоставление.
Ленин так разделяет крестьянство после реформы: первый тип — разбогатевшие крестьяне, сумевшие скупить землю у бедных, и второй тип — бедные, потерявшие землю и ставшие батраками у первых.
«Промежуточным звеном между этими пореформенными типами крестьянства является среднее крестьянство... В большинстве случаев средний крестьянин не может свести концов с концами без того, ...чтобы не искать «подсобных» сторонних заработков, состоящих тоже отчасти из продажи рабочей силы. Каждый неурожай выбрасывает массы среднего крестьянства в ряды пролетариата... Таким образом происходит специфически свойственное капиталистическому хозяйству вымывание средних членов и усиление крайностей — «раскрестьянивание» (4).
Теперь становится понятным, что за герои населяют в основном рассказы Горького «По Руси». Тем более, что большей частью действие происходит в неурожайном 1892 году. То есть в году, выбросившем огромную массу среднего крестьянства, если следовать Ленину. Становится понятной и философия этих людей, совсем недавно бывших самостоятельными хозяевами и после разорения отказавшихся пойти в батраки. Самолюбие, естественно, не позволило им это унижение. Вот откуда ущемленная гордость этих людей, скрытая ненависть к существующим порядкам, формирующая революционность. Видимо впоследствии из этих людей и выделились вожди рабочего класса, почувствовавшие свою силу именно в сплоченных, грамотных рабочих коллективах. А пока они разочарованы, бредут неизвестно куда, в надежде когда-нибудь снова восстановить свою самостоятельность, а потерявшие такую надежду идут на воровство и на убийство, но только не в услужение.
В «Рождении человека» Горький такими их видит: «Это скучные люди, раздавленные своим горем, оно сорвало их с родной, усталой, неродимой земли и, как ветер сухие листья осени, занесло сюда, где роскошь незнакомой природы изумив — ослепила, а тяжкие условия труда окончательно пришибли этих людей». (5) Характерно, что в «Нилушке» не автор, а его герой пытается объяснить это внутренним свойством человека: «Русский человек легкий, ежели он себя не забьет куда-нибудь в одно место по самую голову, то обязательно летит, ветром гоним, подобно куриному перу». (6) Видимо, сам автор не был в этом убежден и вкладывал такие выводы в уста своих героев, причем не весьма привлекательных. А чтобы не отчаяться совсем в этом жестоком мире, находит для себя такой выход: «Когда жизнь неприглядна и грязна, как старое засоренное пожарище, приходится чистить и украшать ее на средства своей души, своей волей, силами своего воображения». (7)
Итак, мы попробовали сопоставить два взгляда на одну проблему. Один взгляд — научный, другой — художественный. Можно ли отдать предпочтение какому-либо из них? И, главное, — надо ли? Разве не потеряется при этом многоцветность мира? Выводы науки жестоки, но неумолимо справедливы. Искусство же, признавая только конечную цель — гармонию, не признает никаких промежуточных этапов на пути к этой гармонии. И в этом его своеобразие и сила. Ибо наука, выявляя объективные закономерности развития не может объяснить каждому отдельному человеку, почему именно он стал жертвой этого развития, а не его сосед, ставший героем. Эта вопиющая несправедливость может быть сглажена, залечена только искусством, верой в то, что и твоя жизнь не была напрасной, уже потому, что ты человек! И ничего, кроме веры больше не может в этом помочь, никакое знание.
Помешало ли Горькому его увлечение марксистскими идеями? Думается, что помешало, и серьезно. Он так и не смог проникнуть глубже в духовную жизнь человека, как, например, Достоевский, ибо уверовал в идею, отрицающую веру и, естественно, не смог с нею ужиться, как ни старался.
И может быть главная идея, которая столь странным образом подтвердилась на примере Горького, это мысль Анны Ахматовой: «Никогда ничего, кроме религии, не создавало искусства». (8)
Понятие религии в этом смысле можно толковать шире, нежели принадлежность к определенной конфессии, а именно как идеалистическое мировоззрение художника. В любом случае только вера в бессмертие любого человеческого, личностного проявления, вера в безусловную ценность любого живого существа, только эта вера может создавать высокое искусство, может создавать и самого художника.
1989
1) В. И. Ленин. Развитие капитализма в России. М. Политиздат. 1986. стр.505-507
2) М. Горький. По Руси. Дело Артамоновых. М. Художественная литература. 1982. стр.62
3) М. Горький. По Руси. Дело Артамоновых. М. Художественная литература. 1982. стр.127
4) В. И. Ленин. Развитие капитализма в России. М. Политиздат. 1986. стр.145
5) М. Горький. По Руси. Дело Артамоновых. М. Художественная литература. 1982. стр.30
6) М. Горький. По Руси. Дело Артамоновых. М. Художественная литература. 1982. стр.83
7) М. Горький. По Руси. Дело Артамоновых. М. Художественная литература. 1982. стр.275
8) Литературная газета. 1989. № 1. стр.5