Смотреть в синее-синее небо и думать о том, как умираешь. Глубокий вдох тяжёлого воздуха, пропахшего сухими листьями, дымом костров и ещё тёплой почвой. Смотреть в небо и слабо улыбаться, вспоминая ушедшее лето, а с ним и навсегда исчезнувшую тебя.
Ёжиться от пробирающегося под тунику ветра, сжимать в длинных пальцах ещё зелёную траву и беззвучно проговаривать солнцу твоё имя. Что было, а чего – нет, не имеет никакого значения. Доживать последние часы дурманящего сна, чьи остатки оставляли на губах лишь горький привкус полыни. Смотреть в небо, как в твои васильковые глаза, и чувствовать, как внутри разбивается паутина из кружевного золота. Пение птиц – совсем не далеко, из ещё зелёного леса - и шорох золотистых колосьев, заключающих в раму клочок неба. Бабье лето.
Выгнуть дугой спину и испустить неслышный стон. Осколки паутины, столь красивой и деликатной, ножами впиваются в окровавленные внутренности.
Бисеринки пота, скатывающиеся по вискам и изящной шее, на которой стали видны вздувшиеся вены.
Улыбаться невидимому небу, потому что перед глазами стоит её образ. Русые волосы, заплетенные в неряшливую косу, белый сарафан и венок из гибких ветвей и диких цветов. Босые ноги, с такой лёгкостью перемещающие её по поляне, пушистые ресницы и широко распахнутые, голубые, как цветки василька, глаза.
Сделать последний вдох и замереть, с отпечатком её образа на глазах, со счастливой улыбкой на бледных губах.