1. Точка отсчёта
Мир человека населён существами, созданными им по образу своему и подобию. Эти существа далеко не всегда имеют тело скудельное, как сам человек, а в наш век чаще всего – железное. В этом они, конечно, превосходят человека. Но только на первый взгляд. Любому стальному гиганту можно нанести несильный укол, который отправит его в небытие.
Так или иначе, у этих существ есть души и имена, среди них есть родители и дети, учителя и ученики, убийцы и жертвы. О них тоже можно сочинять истории. Да что там можно! Этих историй – правдивых и не очень – насочиняли уже столько, что впору думать: это они, существа, водили стилосом по восковой доске истории. Это их имена мы помним, забывая тех, кто словно паразит жил и умирал в их стальных внутренностях.
А как звучат эти имена, вы только послушайте! Хотя, по правде сказать, звучат не всегда. И даже не всегда соответствуют. И есть среди них совсем забытые. Кто вспомнит имя «Ща»? А ведь не живи в нём четыре года некий паразит по фамилии Дыбенко, во многом иначе сложилась бы судьба других, более известных монстров со звучными именами, о людях не говоря. Кстати, у существа по имени «Ща» был своеобразный двойник по ту сторону фронта – столь же неказистое существо по имени «Аш». Люди, жившие и умершие вместе с ним, называли его U-boot-falle, и это звучало как приговор. U-boot-falle – это корабль-ловушка, обречённый корабль. Его трюмы набиты пустыми бочками, чтобы успеть спасти экипаж, когда вражеская подводная лодка вместо парохода с ценным грузом пустит эту пустышку на дно.
Однако любая история должна иметь свою хронологию, обязанную начинаться не просто в один прекрасный день, а в совершено определённый день, который можно вычислить, прибегнув к законам движения светил. Судьба U-boot-falle «Н» связана со многими событиями столетней давности, но раз мы ведём разговор о нём, то, наверное, было бы правильно начать рассказ с момента появления главного героя на белый свет.
Небольшой девяностометровый пароход со слабой машиной впервые коснулся воды 31 августа 1901 года у достроечной стенки завода «Нептун» в Ростоке. Поскольку никаких выдающихся талантов ему от конструкторов не досталось, достраивали его относительно быстро и уже 10 октября он вошёл в строй под именем «Герман». Рачительным хозяином «Германа» стало акционерное пароходное общество Шульдта «Оцеан», которое не выпускало дидятку за пределы мелководной Балтики. Мало ли.
Когда началась первая мировая, судьба «Германа» изменилась роковым образом. 4 августа 1914-го Кайзер Маринэ реквизировали корабль вместе с экипажем, переделав его в угольщик и лишив имени, оставив только порядковый номер – 23. Но без имени корабль стал чахнуть, толку от его слабогрудой машины было мало, и 31 октября он вернулся к своему владельцу – с прежним именем, но без команды, которая продолжила службу кайзеру и отечеству. Так бы и пришлось ему гнить без человеческой заботы в Данцигском порту, если бы 27 апреля 1916-го он снова не понадобился кайзеру. На этот раз имя не стали отнимать целиком, оставив первую букву – Н…
2. Матрос первой статьи
Матрос первой статьи Аркадий Осипов встречал третью осень Великой войны бывалым моряком. Было ему двадцать три года, но к этому времени он уже успел побывать в дальних странах и понюхать пороху. Причём так вышло, что он совместил оба эти сомнительных удовольствия, оказавшись в команде крейсера «Жемчуг», проспавшего ночную атаку немцев на порт Пенанг. Ох, и натерпелся тогда матрос Осипов! Да и в лазарете тоже после. А в пятнадцатом уцелевших моряков незадачливого «Жемчуга» отправили на Балтику – мстить немцам. Осипов был рад этому повороту событий. Всё ближе к дому. И теперь он служил минёром на миноносце «Новик» - лучшем корабле Балтийского флота, всегда готовом к выходу в море и встрече с врагом.
Вечером десятого июня 1916-го года Осипов возвращался из увольнения на берег, слегка пошатываясь от выпитого. Как многие моряки, он пил, потому что не пить было нельзя. Одинокий корабль в слепом и коварном Балтийском море – это вам не особняк на Васильевском острове. Или на Миллионной. Это не мешало ему выполнять приказы точно и деловито, но самого себя он при этом уже не помнил. Зато помнил вкус тёплой морской воды, сдобренной мазутом, пироксилином, дерьмом и кровью…
Осипов перекликнулся с часовым и поднялся по трапу. На корабле уже начинался аврал, однозначно свидетельствовавший – скоро в море. Минёр Пилкин окликнул засыпающего на ходу Осипова:
- Аркаша! Помоги с погрузкой!
- А мне приказу не было!
- Тогда считай, что уже есть! – перед Осиповым выросла фигура лейтенанта Графа.
- Слушаюсь, вашбродие, - только и буркнул в ответ Аркадий, разворачиваясь по направлению к баку, где стрелой грузили ящики с боезапасом.
Ничто лучше утомительного труда не отрезвляет и не снимает похмелья. Но это средство – палка о двух концах. Хотя Граф и приказывал шабашить время от времени, к полудню следующего дня все уже выдохлись. Кавторанг Беренс, командир «Новика», просмотрев график погрузки, разрешил отдыхать до шести вечера, пока не спадёт июньская жгучая жара.
- Аркаша, как думаешь, куда пойдём? – матросы лежали на палубе под натянутым тентом.
- Думаю, к шведскому берегу. Давно пора.
- А может опять в Данцигский залив? Вот это было да! Хоть страху натерпелись, ведь в самое осиное гнездо забрались.
- Нет. Смотри сам: мины не грузим, принимаем только снаряды и торпеды. Значит, заграждений ставить не будем. А кого мы можем топить ещё снарядами и торпедами, кроме купцов? Ты вот, сам минёр, а хоть один сторожевик пустил на дно?
- А в карцер за такие разговорчики? – вмешался боцманмат Сурков.
- Всё-всё, мы уже о бабах! – Аркадий приблизил губы к уху Пилкина и заговорщически, горячо зашептал. - Митя, помнишь Аннушку с Выборгской стороны…
Погрузку закончили ещё до полуночи и разбрелись – кто по вахтам, кто по койкам. Утром нужно было сниматься с якоря.
3. Лейтенант, принимайте командование!
Лейтенант запаса Кайзер Маринэ Пликерт был одним из тех, чьё имя стёрлось в анналах истории, написанной железными монстрами и монстриками. Он был из тех, чей Тулон случается на учениях, а Маренго ограничивается трёхминутной перестрелкой. Это не означает, что лейтенант запаса был плохим офицером, моряком или никудышным человеком. Просто иной судьбы существа из стали ему не оставили.
Генрих – а почему бы не назвать его Генрихом? – Генрих Пликерт был моряком от природы. Родившись в Любеке, он с четырнадцати лет плавал, а на срочной службе выбился в офицеры. Большого моря, океана, он не знал, всю жизнь будучи штурманом и старшим помощником на каботажных судах, возивших хлеб, лес и руду вдоль шведского и немецкого побережий. Поэтому когда он добровольно пошёл на войну, его определили командиром вооружённого траулера «Вильям Юргенс», входившего в состав 5-ой группы 1-ой флотилии «охраны судоходства». К осени 16-го он уже командовал этой группой и слыл решительным и умелым командиром. Его корабли – три консервные банки с вооружением из одной пушки в 8,8 сантиметров и десятка глубинных бомб – дрались с русскими и английскими подводными лодками и за два года боёв не допустили гибели ни одного парохода из состава конвоев, которые они защищали. Наоборот, их жертвой стала одна русская лодка.
Ещё пятого июня группа Пликерта пришла в район патрулирования – в Норчёпингскую бухту, через которую в Германию шли шведская руда и шведский лес. Задача была непростой, но привычной – следить за морем и разгонять подводные лодки Согласия, будь оно неладно. Накануне выхода в море Пликерт получал приказ в штабе флотилии и вышел оттуда с весьма озабоченным выражением лица.
А дело было вот в чём. Когда Пликерт, уточняя задачу, спросил, с кем ему придётся взаимодействовать, корветтен-капитан Лемке выдал странную фразу, смысл которой не укладывался в вышколенном сознании лейтенанта запаса:
- В ваше распоряжение также поступает судно-ловушка «Н» под началом капитан-лейтенанта запаса Карла Хофмана.
- Простите, господин корветтен-капитан, капитан-лейтенанта Хофмана?
- Вас смущает его старшинство?
- Да, немного.
- Не волнуйтесь, он просто в запасе пересидел. Получил очередное звание, а моря в глаза сто лет не видел. Он первый раз командует кораблём, команда тоже – одни новички. Сам корабль – пятитысячник с ходом в девять узлов. Да и то если не против ветра, - Лемке улыбнулся. – Лейтенант, принимайте командование!
Однако уверенная улыбка командира не успокоила Пликерта. Он знал Хофмана – тот когда-то был капитаном корабля, на котором служилом штурманом Генрих. Отношения не сложились. И не сложились в пользу Пликерта. Хозяева корабля разобрались, что по чём, и уволили Хофмана, сделав Пликерта старпомом. Вообще, это было правильно: Хофман безбожно пил, обманывал команду при расчёте и не умел швартоваться. Встретиться с таким человеком на войне Пликерту было втройне неприятно. Особенно, если учесть, что он должен им теперь командовать, будучи младшим по званию!
4. Две головы хорошо, а два адмирала…
Командир эскадренного миноносца «Новик» Михаил Александрович Беренс 11 июня записал в своём дневнике: «Две головы хорошо, а два адмирала…». Фразу он не закончил, и каждый может додумать её в силу своей испорченности. А запись эта появилась после того, как начальник миной дивизии, недавний контр-адмирал, Александр Васильевич Колчак, собрал на «Новике» командиров кораблей 11-го дивизиона.
- 10-го июня по данным разведки из Ландсорта вышел караван рудовозов. В общей сложности – 84 тысячи тонн руды. Наша задача – перехватить его. Но для этого нам необходимо сначала уничтожить силы охранения, которые могут состоять из траулеров, миноносцев и вспомогательных крейсеров. Приказ командующего звучит так: «Произвести обследование района Ландсорт - Готланд - северная оконечность острова Эланд с целью уничтожения обычно находящихся в этом районе дозорных и сторожевых судов… и захвата или уничтожения неприятельских коммерческих судов, караван которых, в частности с большим грузом железной руды, должен выйти от Ландсорта к югу». Как видите, командующий также считает уничтожение судов охранения первостепенной задачей.
- Позвольте, Александр Васильевич? – слова просил кавторанг, представлявший штаб контр-адмирала Трухачёва, начальника отряда особого назначения, который должен был прикрывать набег 11-го дивизиона.
Колчак замолчал и зло посмотрел на кавторанга.
- Господа офицеры, штаб отряда особого назначения считает целесообразным иной способ действий. В Норчёпингской бухте караван пойдёт по кромке шведских территориальных вод, и если мы атакуем корабли охранения, рудовозы успеют укрыться в них. Нужно атаковать сразу караван, обойдя его с носа и кормы и отрезав от берега. Для этого нужны все имеющиеся у нас эсминцы, в том числе и корабли шестого и седьмого дивизионов, которые контр-адмирал готов предоставить вам, Александр Васильевич. Крейсера же должны добивать суда, идущие в открытое море, и силы охранения.
- Я думаю, ваш штаб недооценивает силы охранения. Мы уже потеряли там несколько подлодок. Вспомните, наконец, прошлогодний бой с «Норбургом».
- Бой с «Норбургом» вспоминать надо вам, или кто-то другой тогда стрелял по своим? – при этих словах кавторанга Колчак задохнулся от злости. – Господа, эти корабли предназначены для борьбы с подводной угрозой и нашим эсминцам вреда причинить не смогут! Есть информация, что с караваном пойдёт не вспомогательный крейсер, а судно-ловушка, вооружённое только пустыми бочками.
- Александр Васильевич, - вмешался Беренс, - этот план кажется весьма разумным.
Остальные офицеры также выразили свое согласие. Припёртый к стенке Колчак отрезал:
- Хорошо, план принят, но шестой и седьмой дивизионы мне не нужны!
Беренс знал, отчего такие натянутые отношения между Колчаком и Трухачёвым. Пётр Львович был предшественником Колчака на должности начальника Минной дивизии, и Колчак всячески стремился его превзойти. Но в отличие от своего предшественника Александр Васильевич почти не командовал кораблями и даже проскочил должность начальника дивизиона. Некомпетентность Колчака как командира бросалась в глаза всем, и на этом фоне Трухачёв, командовавший уже соединениями судов первого ранга, у него безусловно выигрывал. Колчака не спасал даже романтической ореол героя войны с Японией, полярного исследователя и идеолога флота. Поэтому-то ничего хорошего от совместного командования Трухачёва и Колчака Беренс не ждал.
5. Капитан-лейтенант запаса Хофман прибыл в ваше распоряжение
Пликерт встретился с Хофманом уже в море. U-boot-falle «Н» плелся в хвосте каравана шестиузловым ходом, и «Вилли Юргенсу», или «Везучему Вилли», не составило труда догнать доходягу. Пликерт решил не злить Хофмана и сам отправился к нему, как и полагалось младшему по званию. Разговор должен был кончится прямо у трапа, потому что злопамятный Хофман узнал «подсидевшего его ублюдка» и решил не пускать его дальше шканцев. Хофман раздувался от счастья командовать этим недоноском. Но тут недоносок протянул ему пакет. Хофман взял его брезгливо-бережно, вскрыл и застыл камнем. Потом, не глядя на Пликерта, процедил сквозь зубы:
- Капитан-лейтенант запаса Хофман прибыл в ваше распоряжение, господин лейтенант.
В кают-компании парохода было душно и грязно. Наспех сколоченная команда из тридцати человек ничего не успевала, и корабль дышал на ладан.
Пликерт сел на засаленный диван и спросил Хофмана:
- Какие у вас соображения на случай встречи с противником, господин капитан-лейтенант? – Пликерт пытался быть вежливым и сохранял видимость традиционной субординации.
- Умереть за кайзера и фатерлянд! – Хофман явно издевался.
- Хорошо, а по инструкции?
- Держаться в хвосте каравана, изображать отставший транспорт. Для подлодки самая удобная мишень. Получив торпеду, идти к берегу. Буде невозможно – эвакуировать экипаж и взорвать судно.
- А если встретитесь с надводными кораблями, как «Норбург»?
- Буду отстреливаться и умру за кайзера и фатерлянд!
- Хорошо. Но запомните: к русским не должны попасть журнал, трёхфлажная книга и вы сами. Повторите! – Пликерту надоела клоунада Хофмана.
- К русским не должны попасть журнал, трёхфлажная книга и вы сами, - сморозил Хофман, и Пликерт предпочёл не заметить этого, но сказал в ответ:
- Но если уж попадётесь им, то постарайтесь, чтоб они думали о вашем судне как можно лучше. Какое у вас вооружение? – Спросил Пликерт, будто не знал.
- Две 8,8 сантиметровых пушки.
- Скажете, что две, нет – четыре 10,5 сантиметровых. И ещё, какое имя раньше носила эта посудина?
- «Герман».
- Вот, пусть и будет вспомогательный крейсер «Герман»!
- Но зачем это?
- Им незачем знать наши тактические схемы сил охранения. А вам не придётся изображать из себя мученика в русской разведке. Проинструктируйте экипаж соответственно. Но, - Генрих внимательно посмотрел в глаза собеседнику, - вряд ли мы встретимся с русскими кораблями.
6. Торпеды пошли!
Осипов и Пилкин стояли у торпедного аппарата чуть не навытяжку. Чёртов начальник Минной дивизии Колчак любил красоты матросской службы и часто украшал свои корабли подобными скульптурами.
- Митя, чего там орёт наш орёл? – Осипов скосил глаза.
- Похоже, командиров разносит за глаза.
- А что так?
- А то не ясно. Сколько кораблей в нашем дивизионе? Восемь? Из них на ходу четыре. А сколько из них в строю? Один! Какой же он адмирал-то без кильватера?
- Да, у «Новика» машины немецкие, а у остальных – расейские. Собирали лыком, запускали тыком, вот беду и мыкам. Тихо, боцман идёт!
С юта раздался радостный крик: на линии горизонта показались силуэты «Грома» и «Победителя», которые, густо дымя, нагоняли флагмана.
- «Орфей» так и не появился, - Осипов приуныл.
В район операции ошмётки дивизиона вышли ночью – около одиннадцати. Колчак оторвался от тихоходных крейсеров Трухачёва и рванул в Норчёпингскую бухту на тридцати узлах. Ночь была облачная и какая-то непривычно тёмная для июня. Лишь изредка за мглистой пеленой показывался нечёткий лунный серп. Море было почти матовым и отливало как густой мазут. Чёрная полоса берега и тени под ним, казалось, ограничивала собой не водную гладь, а всё мироздание.
- Силуэты и дымы на правой раковине! Шесть, восемь, двенадцать. Голова колонны вне видимости. Вижу низкие силуэты. Это могут быть миноносцы.
- А могут быть и шведы! Михаил Александрович, прикажите дать предупредительный выстрел.
- Александр Васильевич, вряд ли это уместно сейчас…
- Предупредительный, замыкающему под нос! – заорал Колчак с мостика. Раздался выстрел.
- Повторить! – рубку и мостик ещё раз осветило пламенем.
И тут весь горизонт окрасился белыми и красными ракетами, тени повернули к берегу.
Осипов и Пилкин оглохли от залпов своих орудий и поэтому не сразу услышали команду минного офицера. Торпеды плюхнулись в воду и пошли в темноту, вслед за уходящими рудовозами.
- Эх, поздно мы это, они кормовым буруном отобьют.
- Конечно, отобьют. А вон комендоры молодцы, - орал Осипов на ухо другу.
И действительно, кормовой плутонг «Новика» энергично расстреливал небольшой пароход, который стоял, весь окутавшись дымом и паром. Радостные крики оповестили о том, что отличился не только «Новик» - артиллеристы «Грома» остановили замыкавший строй рудовоз, и теперь он, как подранок, дымился за кормой, ожидая на месте, когда с ним будет покончено.
Но тут на месте парохода, подбитого «Новиком» вдруг появилась целая группа судов охранения, открывшая энергичный огонь. Несколько снарядов прожужжали над головами минёров, один поднял брызги у самого борта, ещё один разбил какую-то корабельную мелочь. Однако комендоры недолго давали немцам возможность упражняться в стрельбе. Мощные длинноствольные четырёхдюймовые орудия залаяли на них, а потом из соседнего аппарата туда выпустили две торпеды. Раздался взрыв, и только клубы дыма и пара тянулись далеко от того места, где были немецкие корабли. Осипов и Пилкин чёрной завистью завидовали и артиллеристам, и своим товарищам по минному делу, следили за всем происходящим, закусив добела тонкие обветренные губы.
В этот момент с другого борта выскочил чуть более крупный корабль, который осветил прожектором «Гром» и всадил в него несколько снарядов. Но и его судьба была невесёлой. Комендоры «Грома» быстро заставили его закрыть прожектор и прекратить огонь, укрывшись дымовой завесой. «Победитель» продолжал стрелять вдогонку рудовозам, а Колчак приказал возвращаться к подранку.
- Добейте его торпедой!
Расчёт следующего аппарата выпустил торпеду, но она сразу нырнула. Пилкин и Осипов сжали кулаки от досады. Вторая торпеда дошла до борта, но не взорвалась. Казалось, истерике Колчака не будет конца. Даже не предлагая немцам капитулировать, он приказал «Грому» доделать начатое. С двумя торпедами «Грома» случилась то же самое, что и с торпедами «Новика». Осипов вспотел от напряжения. Третья торпеда пошла хорошо, но время на хронометрах уже вышло, а взрыва…
И тут прогремел взрыв! Беренс крикнул с мостика:
- Шлюпки на воду, концы за борт!
Но команда и так уже ринулась спасать поверженных врагов. Пилкин держал Осипова на тросе за бортом, а тот пытался добросить конец до блестящей мокрой головы, барахтавшейся неподалёку. Наконец, это им удалось, и они вытащили на борт чумазого дрожащего немца. Во всяком случае, исполнить «Песнь о флаге», с которой обычно тонули немецкие моряки, он бы точно не смог.
- Торпеды за бортом! – раздался голос на шканцах.
- Прекратить спасательные работы, это их подлодки! – Колчак забился в очередном припадке.
- Это могут быть и наши торпеды, надо продолжать… - Беренс умолк сам и отдал приказ на прекращение работ.
Русские эсминцы быстро уходили из Норчёпингской бухты, оставляя за кормой разбежавшиеся рудовозы и унося в своих недрах девятерых матросов U-boot-falle «Н».
7. Я сделал всё, что мог
Лейтенант запаса Пликерт сделал всё так, как предписывала инструкция. Суда охранения держались чуть мористее каравана, в хвосте которого болталось судно-ловушка. Генрих не подавал виду, но ему хотелось, чтобы какая-нибудь английская субмарина (русские, увы, на такое неспособны) всадила пару торпед в корабль Хофмана. И этот шлемиль в штаны наложит, и он, Пликерт, глядишь, вторую лодку упокоит на дне. А это уже pour merite, никак не меньше. Поэтому когда он увидел силуэты русских эсминцев, первым его порывом было покаяться в своих мыслях. Одно слово: накаркал! Однако русские действовали нерешительно. Когда они стали делать предупредительные выстрелы, не успев даже догнать хвост колонны, у Генриха отлегло на сердце:
- Белая ракета. Красная ракета.
- Суда репетуют сигнал.
- Отлично! – Генрих видел, как сливаются трубы и мачты ворочающих к берегу силуэтов.
Но русские всё же догнали два самых тихоходных судна. Головной эсминец расстреливал рудовоз, второй – корабль Хофмана, третий гнался за остальными пароходами, всё время пуская торпеды.
Пликерту даже не нужно было командовать. Два траулера прикрыли горящий рудовоз дымовой завесой, которую русские приняли за признак гибели судна, и затем устремились на их эсминец. Когда тот выпустил торпеды и раздался взрыв, скрывший траулеры с глаз, Генрих мысленно простился со своими подчинёнными, но вскоре увидел оба корабля за дымовой завесой и от радости бросил фуражку за борт. Видимо, они прикрылись всплесками от взрывов своих глубинных бомб. Скомандовал сам:
- Атаковать ближайший эсминец противника. Сигнальщик навёл на него прожектор, а комендоры с дикой скоростью заряжали и разряжали свою пушку. Свет прожектора и вспышки выстрелов чуть не ослепили Пликерта, но он ясно увидел момент, когда у него не осталось шансов. Он сам захлопнул прожектор и приказал отворачивать вправо, ставя дымовую завесу. Русские бешено и бестолково стреляли во тьму.
«Везучий Вили» проявил характер, но то, что случилось на судне-ловушке, превзошло всякое воображение.
Как только раздались предупредительные выстрелы, Хофман остановил судно, схватил все корабельные документы (а также кассу) и со словами: «Немецкий офицер не должен попасть в плен», - сел в четвёрку, посадив на вёсла штурмана, механика, старпома и артиллерийского унтер-офицера. Среди матросов прокатился гул возмущения. Неслабый малый, кочегар Дитрих Ленц хотел было схватить Хофмана, но тот навёл на него револьвер. Его спутники поступили аналогично. Команда оружия не имела, и поэтому ей пришлось со злостью наблюдать за тем, как капитан бежит с обречённого корабля.
- Что делать, Дитрих? – один из матросов тронул кочегара за плечо. – Пар садится.
- Даже не знаю. Проверьте шлюпки!
- Тали повреждены! А здесь дно пробито!
- Вот суки, готовились, - Дитрих горячо выдохнул многоэтажное ругательство.
- Тогда вот что, залягте в укрытия и не вздумайте стрелять. Незачем злить русских, когда мы обречены попасть им в плен.
Ближайший эсминец открыл по остановившемуся кораблю плотный огонь, буквально разворочав борт от ватерлинии до верхней палубы. Поскольку все залегли на надстройках, жертв не было. Из разбитого паропровода валил пар, на корме что-то горело. Эсминец уходил дальше на запад.
Дитрих поднялся и крикнул:
- Они вернутся, готовьте корабль к взрыву.
Комендоры спустились в трюм и завели механизм подрывного заряда. Когда всё было сделано, Дитрих приказал:
- Всем за борт!
Тем более что русские явно возвращались. Дитрих успел увидеть, как они одну за одной пускают торпеды, и особенно обрадовался, когда у них утонула уже пятая по счёту. В этот момент и прогремел взрыв. Неведомая сила подняла Ленца из воды и вновь ударила об неё.
Тем временем Пликерт снова приказал поворачивать, чтобы в случае гибели судна-ловушки спасти экипаж. И вдруг:
- Шлюпка по правому борту! Уходит от нас!
- Чёрт, не включайте прожектор! Хофман, это вы?! Курс на неё!
«Везучий Вили» быстро нагнал четвёрку. В ней сидели Хофман сотоварищи. На банке рядом с Хофманом лежала книга в свинцовом переплёте.
- Вы слишком вольно толкуете приказы, Хофман! Поднимайтесь на борт!
Пять мешковатых фигур на ватных ногах предстали перед Генрихом.
- В наручники и в трюм. Их ждёт виселица.
Механик вдруг закричал:
- Это всё Хофман, он хотел продать сигнальную книгу шведам!
- Ну, два раза у нас не вешают. В трюм! – Генрих задохнулся от ярости.
Штурманский унтер-офицер спросил:
- Генрих, ты думаешь это правда?
- Ты бы смог такое выдумать? А впрочем: разговорчики!
В этот момент раздался оглушительный взрыв, и U-boot-falle «Н», бывший «Герман», встав на попа, пошёл ко дну кормой вперёд. Пликерт сосредоточился на том, чтобы успеть к месту катастрофы. Тем более, что русские быстро прекратили спасательные работы и ни с того, ни с сего удрали из бухты. Но при этом эсминцы создали такую волну, что немногочисленный экипаж «Германа» разбросало далеко-далеко, и в ночной мгле за плеском волн и стуком механизмов не было слышно криков о помощи. Пликерт метался по мостику, направлял «Везучего Вили» то туда, то сюда, но так никого и не нашёл. Лишь на рассвете несколько трупов вынесло на ближайшую отмель.
Сдавая рапорт командиру флотилии, Генрих закончил его словами:
- Я сделал всё, что мог.
- Я знаю, Генрих, вы свободны.
8. После драки кулаками не машут
Вернуться на рейд Утэ, с которого уходили в набег корабли Минной дивизии и отряда особого назначения, русским удалось не сразу. Немецкая подлодка-минзаг выставила на подходах мины и теперь с ними возились тральщики. Колчак от нечего делать решил лично допросить пленных, заодно похвастав знанием языка.
- Имя, звание, должность?
- Дитрих Ленц, матрос второй статьи, кочегар.
- На каком корабле служил?
- На вспомогательном крейсере «Герман».
Колчак почувствовал радостное напряжение. Он потопил крейсер!
- Каковы его характеристики?
- Пять тысяч водоизмещения, десять узлов хода, четыре 10,5 сантиметровых пушки, экипаж тридцать два матроса и офицера.
- Почему вы не стреляли?
- Командир бежал в начале боя на шлюпке.
Колчак удовлетворённо хмыкнул, раскрыл дорогой портсигар и протянул Ленцу. Но Ленц сигарету не взял и спросил адмирала:
- Почему вы не предложили нам сдаться и прекратили спасательные работы? Вы - военный преступник?
Колчак опешил:
- И это говоришь мне ты, вонючий гунн Атиллы? А ты спасал англичан при Коронеле? А ты спасал наших в Пенанге? Отвечай! – Колчак обхватил себя руками, чтобы не дать им воли.
- Меня там не было, адмирал…
Вечером матросы уже читали свежие газеты, из которых выходило, что они потопили вспомогательный крейсер, два вооружённых траулера и два или даже пять пароходов.
- Аркаша, ты в это веришь?
- Ну, два парохода и два траулера я видел, а где они остальное взяли?
- А этот пароход, который «Гром» утопил, крейсером оказался!
- Да ну, что-то мало похоже. Чего же он не стрелял.
- А с него, говорят, все офицеры сбежали сразу!
- Ну и грош цена такому крейсеру…
Пликерт тоже читал газету, только шведскую, и чертыхался через слово. Ещё бы! Ведь все поверят шведам и будут думать, что он и вправду допустил гибель такого большого числа судов. А ведь кроме «Германа» он сохранил все! Да если бы не Хофман, может и его удалось бы спасти. Даже подбитый рудовоз благополучно посадили на мель в территориальных водах Швеции. Погибшие были только в команде Хофмана, и эти 29 человек всецело на его, Хофмана, совести.
***
Пликерту так и не суждено было узнать, что «Герман» подорвала команда: лейтенант погиб в уличной перестрелке в ноябре 1918-го, и отчаянно искавший его год спустя Дитрих Ленц нашёл только могильный холм.
Адмиралу Колчаку также не дано было знать, что он вчистую проиграл этот бой скромному лейтенанту запаса и не потопил ни одного корабля. Его жизненный путь был чуть дольше и намного заметнее, но, даже пожелай этого Дитрих Ленц, он не нашёл бы могилы адмирала.
Сам Дитрих Ленц погиб почти двадцать лет спустя, в Ночь длинных ножей, а его визави – минёры Аркадий Осипов и Дмитрий Пилкин гораздо раньше, в двадцать первом, – один во время штурма Кронштадта, другой под Красной Горкой.
«Гром» погиб уже в следующем, 1917-м году. Дольше всех из участников этого боя прожило существо по имени «Новик», ставшее потом «Яковом Свердловым». Но и ему выпала страшная смерть от бомбы немецкого пикировщика на Таллиннском переходе – четверть века спустя.
И только U-boot-falle «Н» стал жертвой той короткой, но тёмной ночи. Стал жертвой, которая многое прояснила тем, кто имел глаза и уши и был тогда там.